Несмотря на то, что на Фернандо-По уже спустилась ночь, экваториальная жара заставляла обливаться потом под морской формой, и когда они вошли в здание управления, пот уже градом катился со лба.

Капрал в колониальной форме военно-морского флота, видимо, исполнявший здесь обязанности секретаря, попросил их подождать в маленькой комнате с белёными стенами, на которых проступали пятна сырости; под потолком кружился вентилятор, работавший столь лениво, что движение воздуха едва ощущалось в нестерпимой духоте.

— Жарко здесь, да? — спросил капрал, сочувственно улыбаясь.

— Здесь всегда так жарко? — спросил Джек. Пот лил с него градом, ручьями стекая по шее.

— Обычно здесь ещё хуже, — ответил капрал. — Вы ведь с этого сухогруза, да — поинтересовался он. — Откуда вы прибыли?

— Из Валенсии, — поспешил ответить Райли.

Капрал явно удивился, услышав эти слова.

— Но ваш акцент не валенсийский, — заметил он.

— А я не сказал, что я валенсиец, — сухо ответил Райли. — Я лишь сказал, что я прибыл из Валенсии. Вы не знаете, скоро нас примут? У нас ещё масса дел.

Капрал покосился на закрытую дверь.

— Трудно сказать. Сейчас он принимает другого посетителя, и пока не закончит… Вы лучше расскажите, как обстоят дела на полуострове? Как наша футбольная команда? «Атлетик Авиасьон» по-прежнему на высоте?

Алекс и Джек беспокойно переглянулись. Их снабдили фальшивыми паспортами самого лучшего качества, рекомендательным письмом, подписанным самым могущественным банкиром в Испании, и множеством всевозможных бумаг, подтверждающих легенду о том, что они — мирные торговцы какао, однако никому не пришло в голову проинформировать их относительно последних побед или проигрышей национальной футбольной команды.

Наконец, Джек смущённо откашлялся.

— Ну… более или менее… как всегда, — сделал он неясный жест рукой. — Вы же сами знаете…

Капрал перегнулся через стол, желая побольше узнать о родной стороне, но неожиданно ручка с жалобным скрипом повернулась, и дверь кабинета распахнулась.

За ней возник высокий, светловолосый, круглолицый мужчина, одетый в безупречно чистую, без единого пятнышка, форму германского торгового флота и с зажатой под мышкой фуражкой с белоснежной тульёй. На груди виднелся чёрный крест и золотистый орёл, сжимающий в лапах нацистскую свастику.

Райли невольно вздрогнул и с трудом удержался, чтобы привычно не протянуть руку к пистолету, который сейчас мирно покоился в ящике стола в его каюте.

Немец бросил быстрый взгляд на двоих моряков с «Пингаррона» и едва заметно кивнул им. Затем он с угрюмым видом надел фуражку и вышел за дверь, ни говоря ни слова.

И тут же чей-то резкий голос спросил из кабинета:

— Кто там, Мартинес?

— Офицеры с «Пингаррона», майор. С того сухогруза, который пришвартовался в порту.

Раздражённое бурчание не оставляло сомнений: майор явно был не в духе.

— Хорошо, — вновь послышался тот же голос. — Пусть войдут.

Капрал кивком указал им на дверь.

Не дожидаясь второго приглашения, Джек и Райли встали и вошли в кабинет, стараясь выглядеть спокойными.

Кабинет с двумя большими окнами, доступными привольному морскому ветру, тоже был белым. Похоже, покрасили его совсем недавно. У стены стояла большая этажерка с книгами и хранящими воспоминания личными фотографиями. По бокам висели два больших портрета генерала Франко и Примо де Риверы{2}. Прямо под портретами стоял письменный стол из красного дерева, а за ним сидел человек в форме испанских военно-морских сил. Облокотившись на стол, он внимательно разглядывал гостей из-за стёкол маленьких очков.

Вошедшие поздоровались с владельцем кабинета, но майор ещё с минуту изучал их, прежде чем ответить на приветствие.

— Добрый вечер, — произнёс он наконец. — Садитесь, пожалуйста.

Не дожидаясь, когда его попросят, Райли расстегнул карман и достал пачку паспортов всех членов экипажа, список товаров и декларацию на груз, впрочем, очень короткую, поскольку трюмы «Пингаррона» были пусты.

Майор Сурита — именно так было написано на табличке, стоявшей на столе — взял у него документы и принялся их тасовать, словно игральные карты. Один за другим он выложил перед собой семь паспортов, внимательно прочитывая имя и национальность каждого члена команды.

— Так-так, — подвёл он итоги. — Двое испанцев, мавританка, француженка, португалец, югослав и швед. Разношёрстная, однако, у вас команда, капитан… Смит, — прочитал он, заглянув в фальшивый испанский паспорт Алекса. — Не очень-то ваше имя похоже на испанское… Да и выговор у вас совсем не испанский.

— Мне это часто говорят, — с невозмутимой улыбкой ответил Райли. — Дело в том, что мой отец — тоже моряк, и моё детство прошло между Испанией и Соединёнными Штатами. Отсюда и акцент.

Майор молча смерил его пристальным взглядом. Затем, просмотрев грузовую декларацию, увидел, что бланк совершенно чист.

— Что это? — спросил он, рассматривая бумагу. — Вы что же, не везёте никакого груза?

— Наши трюмы пусты, — пояснил Джек.

Майор положил бумаги на стол рядом с паспортами и снова откинулся на спинку стула, в задумчивости переплетая пальцы.

— Ну что ж, — сказал он. — В таком случае, какова цель вашего прибытия на Фернандо-По?

— Мы торговцы, — ответил Райли. — Прибыли за какао. В Европе из-за войны цены на какао поднялись до небес, и нас уверили, что здесь оно — лучшее во всей Африке. Мы хотим заключить договор с производителями и вернуться домой с полными трюмами какао.

— Какао? — на лице майора отразилась смесь удивления и насмешки. — Значит, вы прибыли из Испании… за какао?

— Ну да. Вы даже не представляете, как взлетели цены. Оно сейчас просто на вес золота.

Майор улыбнулся, весьма довольный собственной шуткой.

— Мне прекрасно известно, какие сейчас цены на какао, капитан Смит, — ответил он. — Однако, сдаётся мне, что вы прибыли не за этим.

— Простите?

— Я не знаю, то ли вы полный идиот, то ли меня считаете идиотом, но какао не созревает раньше июня.

— Что?.. — еле выговорил Райли, притворившись удивлённым. — Но это… это невозможно!

Алекс уставился на него с самым искренним недоверием, а Джек прищурился и закусил губу, чтобы изо рта случайно не вырвалось какое-нибудь ругательство.

— А кроме того, — добавил майор Сурита, — ваши паспорта совсем новые. — Он с торжествующей улыбкой потряс ими перед носом Райли. — Они такие же фальшивые, как монета в четыре песеты.