Годфри

Коммандер Флеминг постучал в тяжёлую дубовую дверь. Затем, мысленно сосчитав до двух, все же решился спросить:

— Можно войти, адмирал?

Из-за двери отозвался простуженный голос:

— Да-да, войдите!

Повернув ручку, Флеминг вошёл в кабинет с такой осторожностью, словно входил в клетку ко льву, раздумывая, съедят его там или все же нет.

Закрыв за собой дверь, он на миг залюбовался красивой картой мира, занимавшей всю западную стену от пола до потолка, а также несколькими картинами на морскую тему с изображением легендарных кораблей — например, «Золотая лань» Фрэнсиса Дрейка и «Победа» Горацио Нельсона.

Вдоль стены с висящим на ней британским флагом и портретом неусыпно бдительного Георга VI в морской форме прохаживался отставной адмирал Джон Генри Годфри. Адмирал строго посмотрел на Флеминга пронзительно-синими глазами.

— Вы меня звали, сэр? — осторожно спросил Флеминг.

Годфри указал ему на стул по другую сторону письменного стола.

— Садитесь, коммандер.

Флеминг повиновался, украдкой оглядевшись, чтобы убедиться — в кабинете больше никого нет.

Он уселся на стул, выпрямив спину, и приготовился к выволочке.

— Вы просто идиот! — отрезал Годфри, даже не взглянув на него.

И Флеминг облегчённо вздохнул, поняв, что пока его не собираются отправить львам на обед.

Адмирал с минуту хранил молчание, словно готовясь объявить приговор, после чего уже спокойнее добавил:

— О чем вы думали, черт бы вас побрал!

Коммандер съёжился и дрожащим голосом пробормотал:

— Я…

— Молчать! — рявкнул Годфри.

— Как скажете.

— Но как вы могли? — Годфри откинулся на спинку стула. — Как вам в голову могло прийти приказать своей секретарше шпионить за деятельностью другой службы? Вы совсем спятили?

Понимая, что этот вопрос — чисто риторический, Флеминг промолчал.

— Ну так что? — раздражённо бросил адмирал. — Или вам совсем нечего мне сказать?

— Видите ли…

— Молчать, я сказал! — прорычал адмирал, нахмурив седые брови.

— Да, сэр.

— Вы не только поставили меня в двусмысленное положение. Вы и себя выставили полным кретином, заставив смеяться над нами всю разведслужбу королевского флота. Хуже того, мне пришлось публично извиняться перед этим надутым болваном Мензисом и лизать задницу Нельсону, — он грозно приподнял бровь. — Вы можете представить, чего мне это стоило?

Флеминг нервно сглотнул. Он никак не думал, что попадётся в ловушку.

— Я вижу, вам нечего сказать в своё оправдание, — заявил адмирал, развалившись в кресле.

Флеминг хотел было что-то возразить, но потом решил, что лучше промолчать.

— Нет, сэр.

Казалось, Годфри был вполне доволен этим ответом, поскольку морщины его несколько разгладились.

— И знайте, коммандер, когда-нибудь так или иначе вы за это заплатите, и не думайте, что вам удастся выйти из воды сухим. Ясно?

— Ещё как, сэр.

Адмирал кивнул, медленно сложил руки и посмотрел на Флеминга так, словно видел его впервые в жизни.

— Ну, а теперь, — произнёс он, оставив свой воинственный тон, — я хочу, чтобы вы мне объяснили, почему мой личный помощник так интересуется делами МИ-6 и ОПО.

Флеминг почувствовал себя провинившимся воспитанником Итонского колледжа, которого декан спрашивает, почему он подложил кнопку на стул учителя математики.

— Сэр, я… — пробормотал он. — Я не знаю, что и сказать.

— Не знаете? Рассказывайте, коммандер.

Флеминг откашлялся, стараясь заодно собраться с мыслями, чтобы найти более или менее убедительные аргументы.

— Видите ли… — нервно сглотнул он. — На второй день совещания обсуждали операцию «Почтальон», но сдаётся мне, что мэр Нельсон сообщил не все подробности этой операции, и я даже подозреваю, что у него какой-то свой интерес в этом деле.

Годфри со скрещёнными на груди руками внимательно смотрел на своего помощника, ожидая дальнейшего рассказа.

— А кроме того, — добавил Флеминг, — сэр Нельсон и Мензис как-то странно переглядывались, и я заподозрил: что бы ни скрывало ОПО, МИ-6 прекрасно об этом знает и покрывает их.

— И что же? — спросил адмирал, когда тот закончил свои объяснения.

— Мы служим в разведке королевского флота, сэр. Полагаю, мы должны знать обо всех деталях этой операции, особенно учитывая, что в ней собираются задействовать один из наших кораблей.

— А кто вам сказал, что мы не в курсе, коммандер?

— Я не получил никакой информации, которая бы объясняла… — тут он осёкся, увидев на лице Годфри полускрытую насмешку. — О, понимаю! — бросил он смущённо.

— Нет, коммандер, не понимаете. Настоящая цель этой операции — абсолютная тайна, и лишь полдюжины человек, включая самого Черчилля, знают подробности.

На этот раз Флеминг наклонился вперёд.

— Вот именно, — с торжеством произнёс он. — Операция «Почтальон» — совсем не то, чем кажется на первый взгляд.

— Разумеется, не то, чем кажется, — согласился Годфри. — Когда это секретные операции казались тем, чем были? Право, вы ведёте себя, как новичок.

Флеминг кивнул, не собираясь спорить по этому поводу.

— Вы правы, адмирал.

— Разумеется, прав, — ответил он таким тоном, словно иначе и быть не могло, после чего поднялся на ноги.

Флеминг последовал за ним, неловко пытаясь выбраться из-за стола красного дерева.

— Сидите, — приказал ему Годфри. — Не вставайте.

Коммандер было засомневался, но потом все же подчинился и снова сел.

Годфри принялся расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, пока наконец не остановился возле окна, выходившего в парк Сент-Джеймс.

— На что вы готовы ради страны? — неожиданно спросил он.

Вопрос настолько огорошил Флеминга, что любой, кто его не знал, мог бы подумать, что он по-настоящему выбит из колеи.

— Все, что в моих силах, — ответил он наконец.

— Все, что в ваших силах?

— Даже отдать жизнь.

— Хорошо… — одобрил Годфри, по-прежнему глядя в окно. — Но… готовы ли вы также пожертвовать жизнями других людей, если это потребуется?

— Как офицер королевского флота, — ответил не задумываясь Флеминг, — в случае необходимости я готов жертвовать жизнью своих подчинённых…

— Я говорю не о солдатах, — перебил адмирал, повернувшись к нему. — Готовы ли вы пожертвовать жизнями мирных людей?

На этот раз Флеминг даже не нашёл, что ответить. Несколько секунд он колебался, прежде чем спросить:

— Почему вы об этом спрашиваете, сэр?

— Отвечайте на вопрос.

— Даже не знаю, сэр. Полагаю, это будет зависеть от ситуации… — Немного помолчав, он все же поправился: — Нет, сэр, не готов. Я не стал бы жертвовать своими мирными соотечественниками.

Годфри подозрительно прищурил голубые глаза и вновь спросил:

— А если это не соотечественники?

— А кто же — враги?

— Союзники, — пояснил адмирал.

На этот раз Флеминг почти не колебался.

— Думаю, что нет, адмирал. — Вопреки приказу Годфри, он поднялся и спросил: — А в чем, собственно, дело? Почему вы об этом спрашиваете?

Отставной адмирал направился к огромной карте и остановился перед ней, рассматривая её с таким видом, словно видит впервые в жизни.

С минуту он молча стоял, погружённый в глубокую задумчивость, но Флеминг достаточно хорошо его знал, чтобы понять — старый офицер ведёт борьбу с самим собой.

Наконец, повернувшись к коммандеру, он покачал головой и устало вздохнул.

— Вы кажетесь честным человеком, друг мой.

Коммандер был настолько удивлён этим дружеским признанием, что даже не сразу понял, что адмирал обращается именно к нему.

— Я… я стараюсь им быть, сэр, — смущённо ответил он.

— И надеюсь, вы сохраните в абсолютной тайне все, что сейчас услышите, — произнёс адмирал.

«А с кем, интересно, я мог бы это обсуждать?» — подумал про себя Флеминг, но вслух сказал совершенно другое:

— Безусловно.

Несколькими шагами Годфри пересёк комнату и оказался прямо перед ним.

Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте и раннюю седину, адмирал был выше и сильнее Флеминга, и тот не на шутку пугался, когда адмирал сверлил его взглядом, способным пронзать стены.

— К сожалению, я не имею права рассказать вам ничего нового относительно деталей операции «Почтальон», — сказал он. — Боюсь, у вас нет необходимого доступа к столь секретной информации.

— Понимаю, сэр, — ответил Флеминг, стараясь не выдать своего разочарования, хотя на самом деле его гораздо больше интересовало, какого черта и какую игру вёл Годфри.

— Тем не менее, — продолжал адмирал, смягчая улыбкой суровый жест, — никто не может помешать нам рассуждать логически. Выдвигать гипотезы, и все такое прочее. Вы понимаете, о чем я?

— Гипотезы, сэр, — повторил коммандер, все ещё не понимая, куда тот клонит. — Конечно, понимаю.

— Ну что ж, — продолжал Годфри, заложив руки за спину и вновь принимаясь расхаживать по кабинету. — В таком случае, представьте себе, что чисто гипотетически эта операция может быть связана с некими ужасными событиями, о которых знали лишь несколько человек из высших кругов власти.

— Что за ужасные события, сэр? — растерянно спросил Флеминг.

— Гипотетически рассуждая, — подчеркнул Годфри, — не исключено, что нацисты могли создать некое разрушительное оружие, с помощью которого могли бы выиграть войну одним ударом. Оружие, которое они применили бы против Соединённых Штатов сразу после нападения японцев на Перл-Харбор, могло бы привести к опустошению страны, вернув американцев в эпоху тринадцати колоний.

— В эпоху тринадцати колоний? Н-не понимаю…

— А вам и не нужно понимать, — бросил адмирал, по-прежнему не глядя на него. — Что действительно ужасно, так это последствия применения этого оружия, которые очень скоро распространились бы по всему миру и позволили бы немцам выиграть не только эту войну, но и все последующие, и мы уже ничем не смогли бы им в этом помешать.

— Вы серьёзно, адмирал? — Флеминг все ещё надеялся, что это не более чем неудачная шутка.

— Таковы были их планы, — серьёзно ответил адмирал.