45

Хадженс едва не задохнулся, услышав эти слова, а Джек чуть не поперхнулся спиртным.

— Что-что?.. — закашлялся Райли, слишком ошеломлённый, чтобы пытаться что-то отрицать.

— Я… я не знаю, о чем вы говорите, — произнёс Хадженс, но слова его прозвучали запоздало и неубедительно.

— Да бросьте, господа, — отмахнулся Кляйн. — Прошу, оставьте ваши изумлённые жесты и картинные позы. Я и так знаю, что вы вовсе не те, за кого себя выдаёте.

— Вы ошибаетесь… — настаивал Хадженс. — Мы вовсе не…

— Ну хватит! — нетерпеливо перебил немец. — Если я живу в уединении, это вовсе не значит, что я отрезан от мира. У меня есть коротковолновое радио, и с его помощью я узнаю, что делается в мире. Как только вы пришвартовались в Матади, я тут же узнал о вашем присутствии и намерениях. Хотя, к сожалению, несмотря на все усилия, так и не смог помешать вам добраться сюда.

— Так вы знали о нашем прибытии? — спросила Кармен.

— Разумеется, — самодовольно ответил тот. — А кроме того, я знаю, что произошло в середине января в Санта-Исабель, так что, когда вы появились в Матади и принялись допрашивать ван Дайка насчёт груза, хранившегося на «Герцогине д'Аоста», мне оставалось только сложить два и два и понять, что вы имеете самое прямое отношение к её похищению.

— Черт! — шёпотом выругался Джек.

— Так это вы, — воскликнул Райли, осенённый внезапной догадкой, — это вы приказали убить ван Дайка?

— Ван Дайк убит? — с искренним удивлением спросил Кляйн. — Как это случилось?

— Не валяйте дурака, Кляйн. Ясно же, что это ваших рук дело.

Кляйн нахмурился.

— Ван Дайк был мне нужен живым, — возразил он. — Мёртвый он совершенно бесполезен.

— Вы лжёте, — заявил Джек.

— Мне незачем лгать, — раздражённо ответил Кляйн. — Не могу сказать, что меня огорчила его смерть, но я никоим образом не желал ему зла.

Возможно, причиной тому был раздражённый тон Кляйна, а быть может, он и сам уже подозревал, что все может оказаться не так, как им представлялось, но, так или иначе, Райли поверил словам немца.

— Но если это был не он, — произнесла Кармен, оглядывая сидящих за столом, — то кто мог его убить?

— И почему? — добавил Джек.

Все переглянулись, ожидая ответа. Наконец, Райли решил, что пора кончать эту игру в прятки, и напрямую спросил у Кляйна:

— В таком случае, вам известно, зачем мы здесь?

Кляйн слегка покачал головой.

— Судя по тому, что мне рассказал герр ван Дайк, — объяснил он, — вы, очевидно, что-то нашли в трюмах «Герцогини д'Аоста», что заставило вас отправиться сначала в Матади, а затем — сюда, ко мне.

— Нам известно о вирусе «Аусштербен», — резко заявила Кармен.

Хадженс повернулся к ней, багровый от гнева.

— А в чем, собственно, дело? — с вызовом спросила Кармен. — Давайте покончим наконец со всей этой бессмыслицей и выложим карты на стол.

— Согласен, — поддержал Алекс. — Мы впустую тратим время, пытаясь исподволь выяснить, кто из нас что знает или не знает. Кстати, у меня такое впечатление, что доктор со мной согласен. Не так ли, доктор?

Впервые за все время разговора Кляйн показался несколько озадаченным, хоть и пытался это скрыть. Он потерял лидерство в разговоре, а Райли не позволил захватить его снова.

— Три месяца тому назад мы потопили немецкий корсарский корабль, направлявшийся в Соединённые Штаты. В его трюме хранились десятки пробирок с вирусом под названием «Аусштербен», которому предстояло вызвать пандемию во всем мире. Этот вирус, хоть его и дорабатывали потом в Германии, чтобы сделать более смертоносным, первоначально был обнаружен здесь, в Бельгийском Конго. — Наклонившись вперёд, Райли спросил: — Ну, что вы на это скажете?

Кляйн заморгал, словно выжидая.

— Что вы имеете в виду? — спросил он наконец.

И тут слово взял Хадженс.

— Нацистский «Аусштербен» и этот ваш «Каливан» — суть одно и то же, — заявил он. — Разве не так?

Кляйн даже не пытался ничего отрицать.

— В общем, так оно и есть, — признался он. — «Каливан» — это изначальный природный штамм, а «Аусштербен» — созданная в лаборатории мутация, приспособленная для наилучшего распространения.

— Изначальный природный штамм, который вы любезно предоставили нацистам, — заметил Райли.

— Разумеется, — кивнул тот, не чувствуя, видимо, ни малейших угрызений совести. — Кому же ещё?

— Зная, как они им распорядятся? — спросил Джек, не веря собственным ушам.

Кляйн невозмутимо откинулся на спинку стула.

— Разумеется, — самодовольно ответил он. — Более того, произведённые изменения были, по сути, предложены мной. В каком-то смысле, «Аусштербен» — моё детище.

Невозмутимость, с которой Кляйн говорил о вирусе, способном уничтожить человечество, словно это был какой-то изобретённый им новый коктейль, повергла всех в шок.

Мёртвое молчание повисло над столом; никто не мог произнести не слова, чтобы разрушить гнетущую атмосферу. Четверо гостей беспокойно заёрзали на стульях, а по лицу Райли было видно, что он едва сдерживается, чтобы не прыгнуть на стол и не задушить Кляйна собственными руками. Будь у них при себе их пистолеты, они с Джеком уже давно разнесли бы голову немца выстрелами в упор.

В отличие от них, Кармен являла собой воплощённую невозмутимость. Хадженс — единственный, у кого при себе было оружие — сдерживался из последних сил.

— Так вы говорите, — произнёс Райли, отчаянно пытаясь понять смысл столь чудовищного действа, — что помогли создать ужасный вирус, способный уничтожить большую часть человечества. — И сделали это по доброй воле?

— Но почему? — перебила Кармен, не дав Кляйну времени ответить на вопрос. — Как вам могло прийти в голову совершить нечто подобное? Убить миллионы невинных людей… Просто чудовищно!..

Кляйн глубоко вздохнул, помолчал несколько секунд, после чего наконец ответил:

— Вам что-нибудь известно о природе вирусов, фройляйн Дебаж? — Он оглядел присутствующих. — Кому-либо из вас что-нибудь известно об этом?

— Не то чтобы известно… — начал было Хадженс.

Кляйн поднял руку, останавливая его.

— Вы ждёте объяснений? — спросил он.

Хадженс по-прежнему молчал.

— Вирусы, — продолжал Кляйн, — это своего рода инфекционные агенты, которые могут жить и размножаться только внутри живых организмов. Организм же, поражённый вирусом, во многих случаях погибает, и, следовательно, после его гибели вирус также оказывается обречён. Вы улавливаете мою мысль?

Никто не сказал ни «да», ни «нет», и Кляйн продолжил свою речь.

— Так вот, вирусы, примером которых является «Каливан», я называю естественными регуляторами. Это механизм, используемый природой для контроля над видами, которые покидают естественную нишу и расселяются по всей планете, превращаясь во вредителей, угрожающих всей экосистеме.

— Что, черт возьми, вы имеете в виду? — фыркнул Джек.

— Эти естественные регуляторы, — продолжал Кляйн, не обращая внимания на галисийца, — появились отнюдь не случайно. Они контролируют человеческую популяцию, подобно тому, как львы контролируют популяцию газелей, кошки — мышей, а волки — оленей. Они всегда появляются, когда природе начинает угрожать какой-то конкретный вид, и это единственный способ восстановить равновесие, иначе этот вид станет настоящей чумой, представляющей угрозу для хрупкого природного баланса.

— Не могу понять, куда вы клоните? — нетерпеливо перебил Райли.

— Я хочу сказать, — по-прежнему невозмутимо продолжал Кляйн, — что естественные регуляторы — такие, как «Каливан» — являют собой не проблему, а, напротив, способы её решения. В данном случае они являются спасением от самой страшной чумы, наводнившей планету.

— И что же это за чума? — ошеломлённо спросил Джек.

Кляйн серьёзно посмотрел на него, после чего изрёк свой приговор.

— Мы.

— Вы сошли с ума… — проговорил Райли, нарушив гнетущее молчание, воцарившееся после заявления Кляйна.

— Так это люди — чума? — перебил Хадженс. — Вы что, совсем умом тронулись?

Кляйн раздражённо цокнул языком, словно раздумывал, продолжать ему объяснения или нет.

— Жизнь на Земле обречена, — заявил он. — И люди — та самая чума, которая её погубит. Пусть не сегодня, не завтра, пусть даже не через пятьдесят лет, но это неизбежно случится, ибо такова наша природа, и мы не можем ничего изменить. Как любой другой вид, не имеющий регуляторов численности в виде хищников, мы будем неограниченно размножаться, пока не исчерпаем все ресурсы и не убьём своего хозяина, после чего вымрем сами. Таков естественный и неизбежный закон. Мы такие, какие есть, и останемся такими до скончания времён.

— Клянусь, я не понимаю, о чем вы говорите, — признался Райли. — Люди все же не стайная саранча.

— Вы правы, — ответил Кляйн. — На самом деле мы намного хуже любой саранчи. Мы обладаем тем же стремлением пожирать, но при этом обладаем ещё и разумом, и этот разум наносит куда больший вред нашему хозяину.

— Нашему хозяину? — спросила Кармен. — Что ещё за хозяин?

— Хозяин, который позволяет нам здесь жить, — ответил он, широким жестом обводя окружающее пространство. — Это единственное место, где мы можем выжить.

— Вы говорите от джунглях?

— Я говорю о планете в целом, — ответил он и, немного помолчав, добавил: — Куда бы ни пришли люди, они разрушают все на своём пути и строят свой мир, уничтожая все то, что не даёт им немедленной выгоды. Да что там далеко ходить, Бельгийское Конго — самый очевидный тому пример. Если бы вы удосужились пошире открыть глаза, вы бы увидели, как разграблены и загажены эти места. И во всей Африке такая же картина. Проблема заключается в том, что ресурсы ограничены, а наш мир имеет свои пределы, хотя мы порой об этом забываем. Рано или поздно настанет время, когда ресурсы иссякнут, а мы отравим воздух, воду и почву до такой степени, что планета станет необитаемой, и тогда мы все умрём. Именно это происходит и с вирусами, когда они убивают своего хозяина.