Глава 19 — Что касается меня 10

По улице шел иностранец из Европы. Глаза темные, волосы тоже, хотя и не черные. Глаза с двойным веком, но с густыми черными ресницами. И кожа белая-белая. Одет в спортивную форму. Сумка-планшет, переброшенная через левое плечо. На груди на ремешке большой фотоаппарат и, кажется дорогой. Он не просто шел, а внимательно вглядывался во все, творящееся вокруг, подмечал каждую мелочь. Но взгляд его внимательный не был тяжелым, не был цепляющимся, а просто очень заинтересованным. Словно сегодня он в первый раз шел по Киото. Или, может, даже в первый раз прибыл в Нихон. Вполне мог быть туристом или путешественником. Да, наверное, такой взгляд у тех, кто увидел какое-то место в первый раз.

Домохозяйки с моей улицы уже сходили за покупками. И встретились возле расцветающего сливового дерева, чтобы обсудить свои новости и эмоции, чтобы зарядиться эмоциями друг от друга.

Город выглядел красиво, будучи облаченным в цвет умэ, будто красавица, надевшее новое кимоно, красивое, и медленно вышедшая показать другим, до чего же она хороша!.. Да и запах сливовых цветов, сладкий запах, ползущий по улицам, опускаясь с деревьев… Да и это милое солнечное утро… Словом, этот весенний день был изумительно хорош. Освещенный утренним солнцем, омытый благоуханием сливовых цветов, украшенный нежными соцветиями…

Но эти женщины не только тратили чудесное утро лишь на поход за покупками — это еще можно было понять, ведь всем людям необходимо сколько-то есть и регулярно питаться — а оставшиеся минуты тишины и весеннего благоухания они тратили на сплетни. Я, как обычно, шла с рюкзаком мимо: сегодня мне надо было с утра прямо в школу, а к Синдзиро убираться пойду уже вечером. С кем-то из женщин вежливо поздоровалась, когда проходила мимо, и они меня наконец-то заметили — сначала одна, из квартиры слева от нашей, а потом и другие. Они все тоже вежливо поздоровались со мной. Но, стоило мне отойти от них на несколько шагов — и уже продолжили обсуждать иностранца, только что прошедшего по улице, пересекающей нашу:

— Молодой еще.

— Красивый.

— Нет, ты что! Совсем никакой! Вот наши японские мужчины… Хотя, правда, мой муж не из них.

— Ой, да ладно тебе! Мужчина и не должен быть красивым! Меньше женщин будут вешаться на него, если он будет уродлив, как обезьяна.

— Но ты-то себе не обезьяну выбрала, Синдзука!

— И чего им на родине-то не сидится? Таскаются к нам и таскаются!

— Поднимают экономику страны! За билеты платят, в гостиницах платят.

— Но, по-моему, если уж где-то родился — там и живи. Своя страна должна быть милее всех, — правда, после небольшой паузы, эта же женщина и робко уточнила, — Верно я говорю?..

Я заметила, что уходящий иностранец шаг убавил. Будто прислушался. Будто понимал. Но на человека из Азии он ни капли не походил. Натуральный европеец. С чего бы ему понимать наш язык? Тем более, такой сложный?.. Но все же он как-то странно задержал взгляд. А, нет, вот остановился, достал фотоаппарат. И запечатлел на пленке цветущее сливовое дерево и школьницу, идущую под ним. Ее два худеньких коротеньких «хвостика». И форму средней школы явно не из нашего района. Девочка была самая обыкновенная. И что она забыла в чужом районе рано утром? Она не боится опоздать в свою школу?.. А, впрочем, как бы ни опоздала я сама!..

И, выкинув из головы девочку из чужой школы и молодого мужчину из чужой страны, я торопливо побежала в свою школу. Последний семестр как ни как. Скоро уже это все закончится. Скоро вокруг меня будут совсем другие люди. Я на пороге больших перемен!..

Я пробегала мимо магазинчика для вязания. И, заслушав шум изнутри, невольно приостановилась.

Оказывается, в магазин заскочила девочка из чужой школы. Да еще и котенка в сумке пронесла. Котенок, видимо, из плена сбежал, пока она выбирала себе нитки, может даже, ему на костюмчик, и полез на витрину, запустил коготки в яркие мотки. И с корзиной и мотками с витрины упал. Побарахтался. И бессовестно несколько мотков перепутал и перепортил, сам завязнув в тугом разноцветном ярком плену. Однако, как бы ни были ярки и красивы эти нитки, для него они стали тюрьмой.

— Что-то мне это все напоминает… — тихо и насмешливо сказали рядом со мной.

Обернувшись, увидела Нищего, на которого пару раз как-то подумала, что он еще и был богом бедности. Все такие же густые белые-белые волосы, по старинке собранные в пучок на затылке, чуть лохматый. Все то же выцветшее спереди юката, тускло-синее, с белыми квадратиками, чьи линии-стороны выходили за границы фигур. И все те же старые стираные перестиранные рейтузы. На ярком солнечном свету они казались уже не темными, а темно-серыми. Разве что на сей раз он одел таби вместо дешевых шлепанцев на европейский манер, в которых был замечен мною в первые встречи.

Сдержанно сказала:

— Здравствуйте, Бимбо-сан.

Если он и вправду был ками, то не следовало ему хамить. Но я не могла ему простить совет сходить помолиться в храме бога Инари. Потому что сходила, помолилась, но мама домой не вернулась даже тогда.

Слева от нас что-то щелкнуло — и мы испуганно отскочили подальше. Нет, я отскочила испуганно, а Нищий просто отскочил, оставаясь с тем же спокойным лицом.

Тот же самый иностранец, довольно улыбаясь, еще раз прицелился — и поймал своим выстрелом еще одно мгновение чьей-то жизни. Котенка, белого, с рыже-коричневыми и черными пятнами, с яркими голубыми глазами, запутавшегося в разноцветных нитках. И напуганную девочку за ним. И сердитого хозяина магазина за нею. Да уж, в этом одном кадре было схвачено столько разных эмоций! И, если на несколько мгновений забыть о жалости к невольно всхлипнувшей девочке и хозяину магазина, несущему убытки, забыть о страданиях отчаянно барахтающегося пушистого котенка, этот котенок в ярких нитках был очаровательно красив!

— Жизнь намного сложнее, чем людям кажется. А связи между людьми намного запутанней, чем видно уму и глазам, — задумчиво сказал Нищий, не понятно к кому обращаясь, то ли ко мне, то ли к иностранцу.

Хотя… нет, наверное, все-таки, ко мне?.. Мы же уже были немного знакомы с Бимбо-сан. А иностранец шел по Киото явно впервые. Да и, вероятно, он нашего сложного языка вообще не знал.

— Большинство деталей не важны, — сказал старик, все так же отсутствующе смотря через витрину и даже словно через стоявших за ней людей, — Но некоторые детали очень важны.

— Если все в жизни так запутанно и сложно, то, может, нам и не стоит волноваться об этом? — не выдержала я, — Раз уж мы все равно не сможем ничего понять!

— Понять можно, — Нищий вдруг улыбнулся, хотя все еще смотрел в нутро магазина, на шаловливого котенка, — И даже запутанные нити можно распутать, не обрезая их.

— Но как? Как понять, где нужно пройти через все узлы?!

Он правую руку положил себе на грудь, слева, слегка похлопал по сокрытому под тонкой тканью юката. И я запоздало поняла, что, не смотря на начало весны, ему совсем не холодно в своих тонких одеждах.

— Сердце знает дорогу. Сердце знает выход. Сердце подскажет, какие детали — важные, а какие — одна только шелуха.

Сказав так, Нищий вдруг зашел в магазин. Прошел между ругающимся хозяином, требующим возместить убытки, и запуганной уже девочкой, боящейся опоздать в школу. К напуганному, отчаянно барахтающемуся котенку.

Мы все смотрели как завороженные — фотограф даже перестал щелкать и ловить моменты внезапной драмы — а руки старика взлетали и опускались, пронося по воздуху робко затихшего котенка. И, несколько минут спустя, напуганный звереныш был возвращен хозяйке, а старик аккуратно сматывал нити в их же мотки. Нити целые и совсем уже распутанные. Закончив свое дело, Бимбо-сан потрепал котенка по голове — тот томно зажмурился и блаженно муркнул — и все так же молча покинул магазин.

— Какой вы добрый! — восхитилась я, — Теперь нитки в порядке, и девочку не заставят платить за испорченные мотки! Кажется, у нее нет денег.

— Я спасал котенка, — отрезал старик, сердито посмотрев назад, — Я спасал доброе и невинное существо. А коварных и испорченных существ я не переношу.

— Но, постойте… — растерянно перегородила ему дорогу, — Продавец мог быть злым, но эта несчастная девочка…

Вздохнув, Бимбо-сан опять похлопал себя по груди над сердцем, теперь уже левой рукой. И молча удалился. Я посмотрела в магазин, на девочку, снова заспорившую с продавцом. На котенка, снова запихнутого в тесную тюрьму из сумки, сердито запихнутого, грубо.

— В школу не опоздаешь? — вдруг спросил иностранец с акцентом.

И я испуганно от него отскочила.

Или… Бимбо-сан говорил для него?.. Но этот молодой мужчина явно впервые в нашем городе. Так откуда старику знать, что иностранец понимает нашу речь?.. Он странный. Этот Бимбо-сан очень странный!

— Меня зовут Синсэй, — вдруг сказал мне фотограф, дружелюбно улыбаясь. И даже протянул руку, не занятую фотоаппаратом.

А имя у него звучало как японское! Или даже китайское?.. Хотя он даже на китайца не был похож. Странный. Он тоже странный. И вообще, это страшно, когда незнакомый человек из чужой страны то так подкрадывается и щелкает над ухом, то вдруг начинает говорить на моем языке! Даже если с акцентом. Все равно это неожиданно и страшно!

И, даже не думая представиться, я драпанула от него. В школу. На бегу, кстати, подумала, что он может подумать, будто я и правда боялась опоздать в школу. И, может даже прислушалась к его совету поспешить туда. А если я прислушалась к его совету, то, выходит, он сам местами виноват, что я от него убежала?.. И вообще, не мое это дело! Мало ли иностранцев приезжают в Киото!

— Ня! — жалобно сказал котенок уже с улицы.

И громко хлопнула дверь, кажется, магазина. Девочка не думала заплатить и извиняться? А, впрочем, не мое это дело.

Из-за моей спины послышался отчаянный писк и ворчливое: