Глава 19

Неделю спустя

Через два дня после того, как Тиффани отдала мне документы об усыновлении, она скончалась. Шторм, Мэри и Боб были с ней, когда она умирала.

Эта неделя была тяжёлой для Шторма. Но мы с Тру делали так, чтобы он знал, что у него есть мы и что мы никуда не денемся.

Процесс усыновления на данный момент ещё не закончен. Мой адвокат упорно работает над тем, чтобы довести дело до конца как можно скорее.

Шторм остался с нами в ту ночь, когда умерла Тиффани, а затем спросил, можно ли ему остаться и на следующую ночь.

С тех пор он здесь. Думаю, ему было бы слишком тяжело вернуться в то место, где они жили вместе последние пару месяцев. И думаю, что мои дети помогают отвлечься от мыслей об этом, занимая его. Вдвоем с Билли они проводят время в моей домашней студии. Шторм помогает Билли в обучении играть на гитаре.

Мэри всё ещё живет в доме, который я арендовал для них. Она ещё не рассказывала мне о своих планах, но я знаю, что рано или поздно женщина вернётся в Квинс, обратно в свою пекарню. В настоящий момент её присутствие напоминает Шторму о прошлом, это необходимая связь с его старой жизнью, поэтому, я надеюсь, что она останется здесь чуть дольше.

Этим утром были похороны. Только для самых близких людей.

Поскольку Тиффани не поддерживала контакт с родителями после рождения Шторма, мы спросили у него, хочет ли он сообщить им о её смерти и пригласить их на похороны, но он сказал «нет».

Поэтому на похоронах были только я, Тру, Шторм и Мэри. Том, Лила, Денни, Симона, Стюарт и Джош тоже пришли.

Мы не взяли детей на похороны Тиффани. Они остались дома с родителями Тру.

Именно здесь мы сейчас и находимся. Все вернулись в наш дом, чтобы перекусить, но большинство из нас не хочет есть.

Я на кухне, наливаю себе немного виски, когда слышу движение за спиной.

Оглядываясь через плечо, я вижу Мэри. У неё измученное выражение лица. Я бы не назвал нас с Мэри друзьями. Я испытываю неприязнь к ней со дня нашей встречи, но она важна для Шторма, поэтому я вежлив с ней.

— Шторм в порядке? — спрашиваю я у неё, убирая бутылку вниз.

— Он в порядке — ну, насколько это вообще возможно. Он с другими детьми в игровой комнате.

Взяв стакан, я поворачиваюсь к ней лицом.

— Будешь? — я указываю рукой на своё виски.

— Нет, — она качает головой. — Я хотела... Послушай, мы можем поговорить?

— Конечно. Давай, — я делаю глоток своего напитка.

Она обводит взглядом кухню, как будто ожидая, что в любой момент кто-нибудь войдёт.

— То, о чём я хочу поговорить... тема... деликатная. Мы можем поговорить в каком-нибудь уединённом месте?

— Снаружи? — я киваю в сторону сада.

— Конечно.

Я направляюсь во двор, ведя Мэри за собой.

Сажусь за стол на открытой площадке, где мы много раз обедали, и ставлю свой стакан на стол.

Мэри садится напротив. Она бросает на меня беглый взгляд, а затем отводит глаза, выдыхая.

Тишина раздражает меня.

— Итак, о чём же ты хотела поговорить со мной?

— Я даже не знаю, с чего начать, — говорит она.

Нервозность и неуверенность в её голосе вызывают покалывание у основания моей шеи. Она выглядит так, будто ведёт внутреннюю борьбу с собой.

Я сажусь немного прямее, поднимая стакан с виски.

Это движение привлекает её внимание.

— Мне нужно рассказать тебе кое-что, что я должна была рассказать Тиффани, но боялась. Я сделала одну вещь и в течении всех этих лет скрывала это. А потом она заболела.

Её глаза встречаются с моими, и я вижу сверкание слёз и сожаление в них.

— Я не хотела, чтобы она умерла, ненавидя меня.

— За что бы она возненавидела тебя? — у меня пересыхает во рту, поэтому я делаю ещё глоток жидкости, сжимая в руке стакан.

— Я просто... Я больше не могу скрывать это. Это съедает меня изнутри. Если кто и заслуживает правды, помимо Тиффани и Шторма, то это ты.

Я сглатываю.

— Что это за правда?

— Той ночью... когда погиб Джонни, — она выдыхает сквозь зубы. — Это была моя вина... что он погиб.

Я со стуком ставлю стакан на стол, отчего она подпрыгивает.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это была твоя ошибка? — мой голос резкий, потому что я с трудом сохраняю самообладание.

— В ту ночь, когда он умер, я разговаривала с ним по телефону.

— Почему? Как? Ты его знала?

Она качает головой.

— Я не знала его. У меня есть друг, и он достал номер телефона Джонни. Тиффани... она никогда не говорила мне, кем был отец Шторма. Однажды ночью, когда Шторму было пять, она пошла на свидание с одним парнем, с которым встречалась. Я присматривала за Штормом вместо неё. Он спал, а я читала в своей спальне, когда она пришла домой. Я удивилась, что она вернулась домой раньше. Я слышала, что подруга в гостиной, так как там играла музыка, поэтому я пошла к ней, чтобы узнать, как прошло свидание. Она была расстроена и плакала. Они расстались. Она выпила. Слушала ваши песни. И после этого начала говорить. Рассказала мне всё о своей прежней жизни до приезда в Квинс: как она была фанаткой, проводящей много времени с «Ужасным Штормом», как все вы, ребята, проживали свою жизнь, злоупотребляя наркотиками, бесконечными вечеринками и сумасшедшим сексом. Тиффани сказала, что, когда она забеременела Штормом, семья выгнала её... и рассказала, кто был отцом Шторма.

Она встречается со мной взглядом.

— Тиффани рассказала мне, что спала с тобой и с Джонни, когда забеременела. Поначалу она не была уверена, кто был его отцом, но чем старше становился Шторм, тем меньше сомнений у неё оставалось, что отцом являлся Джонни. Шторм слишком походил на него, чтобы не быть его сыном. Я пыталась убедить её связаться с Джонни и рассказать ему. Я выросла, не зная отца, Джейк. Моя мать не говорила мне, кто он. И я знаю, как тяжело не знать своих корней, всегда чувствуя, словно тебе не хватает части самого себя. Я не хотела этого для Шторма. Но Тиффани воспротивилась. Она не хотела, чтобы Шторм стал частью того образа жизни, который все вы вели. Из-за этого мы поругались. И она сказала, что это не моё дело. После чего ушла, отправляясь в постель. Я была не согласна с ней и знала, что она была не права. Поэтому... позвонила своему другу, который — ладно, не важно, кем он был или как он узнал номер Джонни. Но он это сделал. Час спустя я позвонила Джонни. В Квинсе было уже очень поздно, около часа ночи, но я знала, что Джонни живёт в Лос-Анджелесе, и предполагала, что он не из тех, кто рано ложится спать. Я рассказала ему о Шторме. Сначала он мне не поверил. А затем вспомнил Тиффани. Он захотел увидеть фотографию Шторма, поэтому я отправила ему одну сообщением. И после этого он... полагаю, понял, что Шторм был его ребёнком. Он потребовал, чтобы я дала ему адрес Тиффани, сказал, что прилетит в Квинс, и попросил, чтобы я не рассказывала ей, поэтому так я и сделала. Сбросила вызов и легла спать. На следующее утро, когда я проснулась, Шторм завтракал на кухне, а Тиффани, сидя в гостиной, смотрела телевизор и плакала. По нему показывали фотографии аварии Джонни.

Она утирает слезу в уголке глаза.

— Я знаю, что это моя вина. В тот вечер он покинул свой дом и сел в машину из-за моего телефонного звонка.

Я не могу дышать. Поднимаюсь со стула и ухожу, направляясь к внешнему бару. Я полностью наполняю стакан и выпиваю половину. У меня дрожит рука.

Когда я оборачиваюсь, Мэри стоит возле стола.

— Он погиб из-за меня. Но он погиб, зная, что у него есть сын.

Мои глаза начинают покалывать.

Он знал.

Он знал, что у него есть сын, и он собирался поехать к Шторму, чтобы заявить на него свои права.

Слеза сбегает из уголка моего глаза. Я грубо вытираю её.

Задняя дверь открывается, и выходит Тру.

Я не могу двигаться, только смотрю на неё.

— У вас всё в порядке? — спрашивает Тру, переводя взгляд с меня на Мэри.

— Сегодня я возвращаюсь в Квинс, — говорит мне Мэри. — Я понимаю, что ты скажешь Шторму. Просто... передай ему, что мне жаль.

Затем она поворачивается и проходит мимо Тру, возвращаясь в мой дом.

Я стою как вкопанный.

— Милый? — Тру подходит ко мне. — Что случилось?

Неуклюже поставив стакан на стойку, я прислоняюсь к ней, когда Тру встаёт передо мной и тянется к моей руке.

— Он знал. Джонни знал о Шторме, — ещё одна вырвавшаяся слеза. — Прямо перед своей смертью... вот почему... вот почему он был в машине. Он ехал в аэропорт, чтобы успеть на рейс. Он собирался увидеться с сыном, — я прижимаю ладонь к груди в том месте, где она невыносимо болит. — Как, чёрт возьми, я скажу об этом Шторму? Я не... — я резко качаю головой.

— Поговори со мной об этом, Джейк. Объясни мне всё, — она ведёт меня к сиденьям. — Мы разберёмся во всём этом вместе. Всё будет в порядке.

— Разберётесь в чём? — говорит Том, выходя через открытую заднюю дверь, заставляя меня посмотреть на него.

Денни стоит рядом с ним.

— Вы одни? — спрашиваю я их.

— Да, — Денни озадаченно смотрит на меня.

— Хорошо. Вам лучше присесть. Мне нужно кое-что вам всем рассказать.

Бонусная глава

Восемь лет назад

Джонни

Я перебираю пальцами струны гитары, лежащей у меня на коленях, глядя на сверкающий город из своего воздушного замка.

На этот раз я один.

Я никогда не бываю один. Если не с парнями, то всегда есть какая-то цыпочка, готовая согреть мою постель.

Но сегодня я хотел побыть один.

В последнее время у меня такое чувство, будто чего-то не хватает. Внутри меня эта пустота, и она растёт, как бы я ни старался заполнить её наркотиками, алкоголем и легкомысленными связями на одну ночь.

Взяв бутылку виски со стола рядом со мной, я подношу её к губам и делаю большой глоток.

Мой телефон на столе начинает звонить, привлекая мой взгляд.

Неизвестный номер.

Я уже почти решаю проигнорировать его, когда понимаю, что это телефонный код Нью-Йорка.

У меня возникает мысль, что это, должно быть, мои родители.

Я поднимаю трубку, отвечая:

— Да?

На линии ненадолго воцаряется тишина.

Я уже решаю повесить трубку, когда мягкий женский голос говорит:

— Это Джонни Крид?

— Кто это?