НА ПОЛЕ МАРАФОНСКОМ

Как обычно, с восходом солнца слуга неслышно вошел в царскую опочивальню:

— Владыка, помни, ты должен наказать этих непокорных эллинов, которые не дали тебе воды и земли, не признали твоей власти и убили твоих послов.

Почти два года будит слуга этими словами Дария. Нельзя забыть страшное оскорбление, которое нанесли ему афиняне и спартанцы. Все племена эллинов — во Фракии и Фессалии, Фокиде и Беотии[17] — с почетом приняли послов персидского властелина и обещали пригнать его власть.

А Спарта и Афины… До сих пор закипает кровь в жилах Дария, и страшный гнев охватывает его, когда он вспоминает о том, что сделали с послами великого царя, царя царей.

Дарий отправил в Элладу лучших придворных из самых знатных родов. Послы явились в Афины:

— Царь великий, царь царей, могущественный Дарий — покоритель всех стран, не хочет напрасного кровопролития. Признайте добровольно его власть над собой, дайте нам в знак покорности землю и воду, и вы мирным путем вольетесь в великую Персидскую державу.

— Никогда не будут афинские граждане рабами персидского царя! — ответили послам старейшины Афин.

А затем воины схватили послов, связали им руки и ноги и бросили их в глубокую яму.

— Вот наш ответ вашему великому царю царей!

В Спарте послов кинули в колодец и, стоя около него, глумились над ними:

— В колодце много воды, а на дне хорошая земля. Возьмите там сколько угодно земли и воды и отнесите их вашему властелину!

Неистовый в гневе, Дарий решил жестоко наказать презренных эллинов. Не подчинились они добровольно — он силой заставит их покориться.

Дарий двинул огромную армию на запад, в Грецию. Переправившись через Геллеспонт[18] на кораблях, одна часть персидского войска шла по дорогам, другая морем двигалась вдоль берега на юг.

Вдруг поднялся страшный ураган. Море бушевало, волны заливали суда, перекатывались через палубы. Ветер гнал корабли на запад, к скалам Афонского мыса. Триста кораблей разбились об эти скалистые берега. Более двадцати тысяч моряков и воинов погибли во время бури: одни расшиблись на прибрежных камнях, другие не умели плавать и утонули, третьих растерзали кровожадные морские хищники.

Ночью греки неожиданно напали на сухопутное персидское войско. И разбитые остатки когда-то огромной армии Дария с позором вернулись домой.

Вот почему Дарий повелел своему слуге будить его каждое утро, напоминая о том, что надо отомстить ненавистным эллинам.

Теперь, через два года после катастрофы у Афонского мыса, были вновь отстроены корабли, собрана огромная армия. И начался второй поход на Элладу.

Опасаясь коварного Афонского мыса, где всегда свирепствуют штормы, персидский флот обошел его. Часть войска двигалась по суше. По дороге персы захватили много островов и городов Греции. Одни подчинились Персидской державе; другие бежали в горы, испугавшись несметных полчищ врагов, оставляя все имущество на разграбление; третьих покорили силой оружия.

В конце августа персы осадили Эретрию, главный город острова Эвбеи. Шесть дней отчаянно сопротивлялись патриоты, сражаясь у стен города. Они были обречены: ведь персидская армия во много раз превосходила отряды греков.

«Эвбея в руках персов! Пала Эретрия!» — эта страшная весть быстро распространилась в Афинах. Ужас охватил жителей. Было ясно, что, захватив Эвбею, персы высадятся на материк и двинут войска в Аттику.

Началась подготовка к обороне. В Спарту был послан Фидиппид, лучший афинский скороход. Ему поручили просить у спартанцев помощи в борьбе с общим врагом всей Эллады.

Без промедления совершил Фидиппид долгий путь в Спарту и попросил, чтобы его тотчас проводили к правителю.

После приветствия и поклонов Фидиппид произнес взволнованную речь:

— Афиняне просят вас, лакедемоняне, оказать помощь. Нельзя допустить, чтобы древнейший из эллинских городов попал под власть варваров. Эретрия уже порабощена, и Эллада стала беднее на один город!

Задумался правитель Спарты, не решаясь сразу дать ответ. И тогда Фидиппид, который передал все, что ему было поручено, добавил уже от себя:

— Падение Афин будет началом порабощения всей Эллады. Устоит ли тогда одна Спарта перед натиском такого страшного врага?

На другой день Фидиппид получил ответ: лакедемоняне согласны послать в Афины своих воинов. Но только это будет сделано не теперь. По обычаю Спарты, всякий поход мог начинаться только при полнолунии. Фидиппид же явился в Спарту на девятый день месяца, когда еще до полной луны было далеко.

— Скажи твоим архонтам, — передали ему, — мы выступим сразу после наступления полнолуния.

С тем и вернулся в Афины Фидиппид. Надо ждать полной луны.

А время не ждало.

Уже начала переправляться в Аттику неисчислимая персидская армия. Войска заняли узкую косу на севере Марафонской равнины. Это была лучшая боевая позиция, укрепленная самой природой.

Там, между морем и болотами, полководцы Дария Датис и Артафрен расположили в боевом порядке свои войска. Они готовились к наступлению на Афины: туда от Марафона шла прямая дорога.

Положение в Афинах было тяжелое. Помощь Спарты запаздывала. Хуже всего было то, что афинские аристократы ненавидели народную власть и готовы были на все, лишь бы избавиться от демократии.

— Лучше власть персидского царя, чем господство презренной черни! — говорили они.

Когда в Афинах свергли тирана Гиппия, он бежал в Персию и стал служить в войсках Дария. Теперь он возвращался в Афины во главе одного из отрядов персидского войска. Гиппий хорошо знал, что среди афинских аристократов он найдет людей, которые охотно перейдут на сторону властелина Персии.

Действительно, их оказалось немало. Они теперь, предвидя гибель Афин, подняли головы и были готовы предать свой родной город.

А между тем афиняне готовились к обороне. Все мужчины, способные носить оружие, юноши и совсем пожилые мужи, вступили в отряды войск. Даже рабам выдали оружие и военные доспехи, обещая им свободу за мужество и отвагу.

Афинские стратеги не могли договориться, где встретить врага: в открытом ли бою на поле Марафонском или ждать осады Афин и обороняться у стен города.

Тогда выступил стратег Мильтиад:

— С того времени как существуют Афины, им никогда не угрожала такая опасность, как теперь. Если мы будем ожидать наступления персов, то можем понести поражение. Если же наш город выйдет победителем в этой войне, то он станет первым в ряду городов Эллады.

Решено было встретить врагов в открытом бою. И на другой день утром афиняне заняли позиции в южной части Марафонской равнины, на возвышенности у храма Геракла. Оттуда был виден лагерь противника, боевое расположение его воинов, хорошо просматривалась дорога, ведущая к Афинам. Ее-то и нужно было защищать, чтобы преградить врагам путь к сердцу страны.

В последний момент явилось подкрепление. Граждане Платеи прислали свои военные отряды. Они были не очень многочисленны, но эта неожиданная помощь подняла дух афинян и еще больше укрепила их уверенность в победе.

Персы были ошеломлены. Неожиданное появление афинского войска расстроило их планы. До сих пор, казалось, удавались все их расчеты: греки были застигнуты врасплох, у них не было времени собраться с силами и дать отпор врагам, дорога на Афины открыта. Впрочем, ни Датиса, ни Артафрена не слишком беспокоили эти осложнения.

Неужели малочисленные отряды афинян и платейцев устоят против многотысячной пехоты и конницы войска царя Дария! Сам Гиппий не сомневался в этом, и персидские военачальники были твердо уверены в победе. Они не торопились открывать военные действия.

В греческом лагере спорили, как быть: ожидать ли, пока персы начнут наступление, или самим ринуться в бой и неожиданным ударом оглушить противника.

— Разве такая горсточка людей может разбить огромную армию? Стоит ли рисковать? — говорили одни.

— Только внезапное нападение и решительный удар обеспечат победу, — настаивал Мильтиад.

Десять стратегов было у афинян. Четверо были согласны с Мильтиадом, другие пять возражали ему. Последнее слово оставалось за полемархом[19] Каллимахом. К какому решению он примкнет, то и будет приведено в действие.

И снова зазвучали горячие речи Мильтиада:

— Решай, Каллимах! Теперь или никогда! Если мы не выступим немедленно, великая смута овладеет афинянами. Поднимут голову сторонники Гиппия и отдадут нас во власть персов. Если же мы внезапно нападем на врагов и оглушим их неожиданным ударом, мы можем одержать победу, и наше отечество будет свободно. Берегись, не слушай тех, кто боится открытого сражения.

И Каллимах склонился на сторону Мильтиада.

13 сентября 490 года до н. э. произошла знаменитая в истории Эллады Марафонская битва.

Греками командовал Мильтиад.

Он построил свои войска таким образом, что боевая линия эллинов по длине должна была равняться боевой линии персов. Оба фланга, правый и левый, были надежно укреплены. Ряды войск стояли плотно один за другим, по нескольку в каждом крыле. Но середина была слабой, так как здесь находилось небольшое количество гоплитов[20].

Мильтиад подал сигнал, и эллины беглым маршем устремились на противника.

Этот маневр ошеломил персов. Безумные афиняне шли на верную гибель — без конницы, без стрелков из лука, — одни гоплиты рискнули кинуться на врагов.

Последние сто метров эллины пронеслись вихрем. Мильтиад знал, что персидские стрелы разят на близком расстоянии, поэтому он дал приказ ускорить бег, чтобы избежать потерь.

Но вот наконец сошлись оба войска, и начался жаркий рукопашный бой.

Греческие гоплиты действовали смело и отважно: в таких схватках они были сильнее персов, их копья и мечи разили врагов.