— Да, и я думаю, они помогают. Она начинала открываться мне, — я выдыхаю все ему, прежде чем продолжить. — Но сегодня утром я облажался. Я сказал ей, что люблю её. И я думаю, её это напугало.

— Оу.

— «Оу» — это точно. После этого она снова отдалилась. После физиотерапии она сказала, что устала и хочет поехать сразу домой. Всю дорогу она не сказал ни слова, она просто смотрела в окно, как раньше.

Лукас смотрит на свой напиток, выпивая всё, прежде чем заговорить снова.

— Я понимаю, что тебе тяжело сдерживаться, когда ты так много чувствуешь, но поставь себя на её место. Наверное, она просто чувствует себя неловко. Что ты от неё ожидал, что она скажет, что тоже любит тебя?

— Нет… Да… Я не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было так, как раньше.

— Я знаю, что хочешь, бедный ты паршивец. Я тоже хочу этого для тебя, но всё может никогда больше не стать так, как раньше. Я ненавижу быть здесь плохим парнем, но тебе нужно подготовиться к этому, — я чувствую, как мои плечи опускаются, пока взгляд двигается по доскам пола. Логически, я знаю, что он прав, но это всё равно как удар под дых. Я хочу верить, что однажды всё будет так, как раньше. Я должен в это верить. — Тебе просто нужно найти свою новую норму.

Я хочу старую норму, до боли хочу.

— Что, если я никогда не завоюю её обратно? Как я должен с этим справляться?

— Ты справишься с этим так, как справлялся всегда. Как когда умерла твоя мама, или когда заболел твой отец, или когда Джем только попала в аварию. Ты просто справишься. Ты не трус, Спенсер. Ты знаешь это так же, как и я. Ты никогда не сдашься.

Глава 12

Джемма

— Вы, девочки, загрузили посудомойку, так что позвольте мне сделать остальное, — говорит Кристин, жестом прося нас покинуть кухню. Это место по-прежнему далеко не кажется домом, но я начинаю чувствовать себя здесь уютно.

— Вы приготовили нам хороший ужин, так что это честно, что мы убираемся, — отвечает Рэйчел. — Всего несколько кастрюль… Мы с Джеммой можем с ними разобраться.

Я благодарна, что она всегда подталкивает меня. Все остальные ходят вокруг меня на цыпочках, но не Рэйчел. Хоть она больше не ночует в этом доме, она приходит сюда каждый день.

Она приезжает рано днём, потому что знает, что по утрам у меня реабилитация и короткий отдых после ланча. Она использует это время, чтобы наверстать свою работу, а затем Кристин всегда настаивает, чтобы Рэйчел осталась на ужин. Мне начинает нравиться, когда она рядом. Я наслаждаюсь её компанией и легко могу понять, почему мы когда-то были подругами.

— Я настаиваю. Идите и посмотрите телевизор или ещё что-то. Вы меня слышали, кыш.

Мы обе смеёмся, когда Кристин машет на нас кухонным полотенцем. Я поняла, что нет смысла спорить с Кристин, когда она приняла решение. Я никогда не выиграю. Она чертовски упрямая.

— Хочешь подняться в мою комнату?

— В твою комнату? — глаза Рэйчел расширяются. — Конечно, — чистый восторг, который я вижу на её лице от простого приглашения пойти провести время в моей спальне, заставляет пошевельнуться вечное чувство вины внутри меня. Я бросаю взгляд через плечо на Кристин, пока мы выходим из кухни, и вижу, как она улыбается нам вслед. Думаю, по-своему мы все привыкаем к этому как можем. — Кажется, ты уже лучше справляешься с этими ступеньками.

В первый день, когда я приехала сюда, Рэйчел и Кристин пришлось практически на руках нести меня в комнату. Сначала Кристин хотела устроить мне временный ночлег в гостиной, но я жаждала убежища своей личной комнаты.

— Физио- и гидротерапия очень помогли.

— Я рада.

Она проходит за мной в мою комнату, и я жестом зову её присесть на кровать. Больше некуда. Гостиная, наверное, была бы лучшим вариантом, но у меня были свои причины пригласить её сюда. Мне нужно с кем-нибудь поговорить, а Кристин слишком эмоциональная, чтобы дать совет, который мне нужен.

Рэйчел, с другой стороны, кажется прямолинейной, а я хочу трезвое мнение насчёт этой неловкой ситуации. Я не знаю, как справиться с этим, не причинив Брэкстону ещё больше боли.

— Брэкстон сегодня сказал, что любит меня, — говорю я, когда мы садимся.

И на её лице появляется грустное выражение.

— Правда? И это вызвало у тебя чувство…

— Неудобства.

— Бедный парень. Ой, не пойми меня неправильно, — говорит она, выставляя руки перед собой. — Тебе я тоже сочувствую… вам обоим. Я могу понять, почему тебе стало не по себе, но ты должна помнить, что для него эти чувства всё ещё сырые и по-настоящему живые. Ты была его жизнью.

— Я знаю, — мой взгляд опускается на мои колени. — Всё так непонятно. Надеюсь, однажды мы оба снова найдём какую-то норму.

— Ты можешь не хотеть это слышать, но когда-то ты любила его также глубоко. Я завидовала тому, что между вами было. Я практически уверена, что завидовали все, кто вас знает. Вместе вы были… ошеломительны.

Она заканчивает предложение со вздохом, что только подчёркивает её слова.

Мы замолкаем. У меня нет ответа, и она, наверное, не знает, что ещё сказать.

— У тебя есть парень? — спрашиваю я, пытаясь увести разговор от себя. Она должна быть моей лучшей подругой, так что странно, что я ещё этого не знаю.

— Нет. У меня нет времени на отношения.

Я окидываю взглядом её тёмные волосы, её лицо, её миндалевидные карие глаза, аккуратные черты лица, безупречную кожу. В смысле, я серьёзно изучаю её. Я делала то же самое с Брэкстоном и со своими родителями. Я всегда ищу знак, зацепку… что-нибудь. Каждый раз я испытываю именно то, что чувствую сейчас: абсолютно ничего. Это как смотреть на незнакомца, кого-то, кого я могу даже не узнать, если пройду мимо на улице. Они когда-нибудь станут мне снова знакомы?

— Это глупо, — говорю я с весельем в голосе. — Ты днями сидишь здесь, не похоже, что у тебя нет времени.

— Когда я работаю в Нью-Йорке, его нет. У меня требовательная работа, она не даёт времени на личную жизнь.

— Это печально. Брэкстон говорил, что ты работаешь за границей. Ещё раз, чем ты занимаешься?

Я вижу, как в её глазах мелькает грусть и разочарование, прежде чем взгляд опускается на плед на моей кровати. Я смотрю на её руки, пока она рисует пальцами восьмерку. Это тот же взгляд, которым на меня смотрят все, когда я просто не могу вспомнить.

— Я дизайнер одежды. Мы раньше шутили, что когда закончим университет, ты будешь делать дома людей красивыми изнутри, а я буду делать то же самое с их жителями…

Её слова затихают, когда она понимает, что шутка мне не понятна.

— Расскажи мне о нас — о нашей дружбе. Как мы познакомились?

Её мрачное выражение лица сменяется улыбкой. Если я не помню этих людей, может, пора позволить им напомнить мне.

— Мы познакомились в университете. Мы обе подали заявления на проживание вне кампуса, и нас поставили соседками. Мы сдружились в первого дня…

* * *

Только то, что я вела себя сдержанно с Брэкстоном последние несколько дней, не значит, что мне не хочется задать ему больше вопросов, или что я не чувствую волнение в ожидании очередного письма. Я очень надеюсь, что оно будет. Они разожгли во мне любопытство. Жажду знаний. Я не была уверена, что мне понравятся напоминания о прошлом, но чем больше я узнаю, тем больше мне нужно знать. Кто настоящая я? Какой я была? Я знаю только оболочку, которой я стала.

С Брэкстоном всё было кончено. Он всё такой же милый и ведёт себя по-джентльменски, но он отстранился от меня. Это забавно, потому что вначале были времена, когда мне хотелось, чтобы он перестал пытаться связаться со мной, но теперь, когда этого нет, мне это не нравится. Я скучаю по его бессмысленной болтовне.

— Твой лангет?

Готова поспорить, улыбка на лице Брэкстона отражает мою собственную. Он встаёт со своего места в приёмном зале и сокращает расстояние между нами. Моя лёгкая хромота ещё присутствует, но физиотерапевт сказал, что скоро это должно пройти.

— Я так рада избавиться от него, — говорю я, опуская взгляд на свою ногу. Я носила запасную сандалию в сумке всю неделю, каждый раз надеясь, что это будет день, когда я навсегда избавлюсь от этой проклятой штуки.

Моя правая нога выглядит слегка тоньше, чем левая, или, может быть, так только кажется, потому что она светлее по цвету. Я рада, что моё платье достаточно длинное, чтобы прикрыть ужасные шрамы. Моё тело усыпано ими. Моя рука, моё бедро… часть моего лица. Они постоянное напоминание об аварии. Об аварии, которую я даже не помню.

Но с этим я могу справиться. Я не уверена насчёт шрамов изнутри.

— Доктор сказал, что моя нога зажила хорошо, так что он мне больше не нужен. Продолжающаяся терапия всё равно нужна, но приятно наконец от него освободиться.

— Это отличные новости.

Его руки тянутся ко мне, прежде чем застыть в воздухе. Когда он делает шаг назад и засовывает руки в карманы джинсов, я понимаю, что он собирался обнять меня, но передумал.

— Я тут думала, — говорю я, пока мы идём к его машине, — твоё предложение показать мне пляж всё ещё в силе? Мне бы хотелось туда съездить, когда у тебя будет время.

— Правда?

— Да.

От счастья на его лице моё сердце улыбается. Я не хочу, чтобы между нами всё было так странно. Последнее, чего я хочу, так это причинить ему боль. Я бы хотела поработать над тем, чтобы быть друзьями, но это всё, что я могу предложить ему на данном этапе.

— Ты готова пойти сейчас?

— Да! Я бы с удовольствием.

Когда я вижу песчаные дюны между некоторыми домами, которые мы проезжаем, я чувствую вспышку волнения, зная, что мы так близко.

— Все дома на твоей стороне улицы сзади выходят к океану, — говорит он, будто только что прочитал ход моих мыслей.

— Они красивые.

Он замедляется, и я использую возможность рассмотреть каждый двор, пока мы проезжаем мимо. По одному размеру некоторых домов я могу сказать, что жить в этом районе было бы довольно затратно. На мой вкус они слишком модные, и это нелепо, потому что я даже не знаю, какой у меня вкус.

Дальше по улице мой взгляд цепляет белый двухэтажный дом, обшитый досками. Он не такой шикарный, как некоторые другие дома на улице, но я уже решила, что пока он мой любимый. У него был характер и старомодное очарование, но современность ему тоже подходила. Контраст белых обшивочных досок и небесно-голубых ставней и обрамляющих брусков вокруг стёкол красиво подходят пляжному расположению, и всё дополнено белым частоколом перед домом.