«Внутри ты найдёшь браслет памяти. Сейчас он пустой, но через некоторое время ты поймёшь, почему я так его назвал. Так как тебе неуютно разговаривать со мной, я решил вместо этого писать тебе. Надеюсь, ты найдёшь время прочитать мои письма, когда будешь готова. Это письма о нашем прошлом, о самых счастливых временах, которые мы провели вместе. Воспоминания твоей жизни моими глазами. Это мой способ попытаться вернуть тебе часть того, что ты потеряла. Приведут ли тебя эти письма ко мне или нет, тебе нужно знать, что когда-то было между нами, и какой была для нас наша жизнь».

Закрыв открытку, я задумываюсь над его словами. Я тронута, что он зашёл так далеко, но не понимаю, как поможет пара писем. Как он может приходить сюда день за днём с улыбкой на лице, когда я отношусь к нему так, как сейчас. Он лучше, чем я — я отказалась бы от себя много недель назад.

Мои пальцы зависают над крышкой, а затем я делаю вдох и открываю её. Я провожу кончиками пальцев по цепочке из белого золота. Он не врал, сказав, что браслет памяти пустой. Прямо как я.

Я продолжаю водить пальцами по звеньям. Глубоко внутри я знаю, что это мой способ оттянуть время. Я боюсь читать письмо. Я не хочу пугаться того, чего не помню, и всё же есть часть меня, которая желает прочитать, что он может сказать.

ПИСЬМО ПЕРВОЕ…

Дорогая Джема,

Девятнадцатое января 1996 года было важным днём из нашего прошлого. Я никогда его не забуду. В тот день мы познакомились, и тот день навечно изменил мою жизнь.

Чтобы ты яснее представила, какое влияние на меня оказал этот день, я должен начать с рассказа о том, какой была моя жизнь до нашего знакомства.

Как и ты, я единственный ребёнок в семье. Мой отец, Джон Спенсер, владел и управлял местным строительным магазином. Это то, что он унаследовал после смерти своего отца. Строительство никогда не было его делом, но он хотел поддерживать мечту моего деда живой и отказался от своих стремлений в жизни, чтобы делать именно это. Мой отец, он хороший человек, один из лучших.

В строительном магазине было не особо много денег, так что всё было довольно тяжело. Не считая двух обычных работников, он управлял магазином сам, что означало, что он проводил долгие часы вдали от дома и семьи. Когда я думаю о нём, то больше всего помню его отсутствие, но я понимаю, почему должно было быть так.

Он уходил в магазин до того, как я проснусь, и некоторыми ночами я уже был в кровати, когда он возвращался. Как только я пошёл в школу, моя мать, Грейс, устроилась на работу секретарём, чтобы помочь нашей семье свести концы с концами. Я слышал, как однажды ночью папа говорил маме, что мы на грани того, чтобы потерять дом.

Тем не менее, у меня было отличное детство. Я был достаточно счастлив, но когда вспоминаю времена до того, как ты переехала в дом по соседству, больше всего я помню одиночество. Пока оба родителя работали, я часто оставался дома сам по себе. На нашей улице не было никаких других детей. Я с нетерпением ждал, когда пойду в школу, чтобы играть с другими ребятами. Затем появилась ты, и всё изменилось.

Я по-прежнему хорошо помню тот день. Это был жаркий летний день пятницы. В отличие от большинства детей, я не ждал каникул. Конечно, по утрам суббот я мог смотреть мультики, но как только они заканчивались, заняться было особо нечем. Мой отец был в магазине, а мама использовала это время для домашних дел, стирки и приготовления еды на будущую неделю. Я днями катался на велосипеде по улице или сам с собой играл в мяч во дворе.

День воскресенья был моим любимым. Моя мама готовила жаркое на ужин каждое воскресенье, и ещё это был единственный день, когда папа закрывал магазин пораньше. Это был наш семейный вечер. Если погода была хорошей, папа играл со мной в мяч на заднем дворе, пока мама не звала нас в дом на ужин.

Закрывая глаза, я всё ещё помню аромат, который заполнял дом, пока в духовке готовилось жаркое. После ужина мы играли в настольные игры. Я скучаю по тем временам.

Это были школьные каникулы, так что я сходил с ума от скуки. Я лежал на диване и смотрел телевизор, когда услышал громкий рёв двигателя снаружи. Я подскочил и через окно увидел большой грузовик, припаркованный на соседней подъездной дорожке. Я не помню название компании — мне было всего семь — но я помню большие, жирные синие буквы и слово «ПЕРЕВОЗКИ» сбоку.

Тот факт, что у нас будут новые соседи, должен был привести меня в восторг, но этого не произошло. Я скучал по прежней паре, мистеру и миссис Гарденер, которые жили по соседству. Она готовила печенье с шоколадной крошкой каждые выходные и приносила мне особую партию с дополнительным шоколадом. До сих пор я всё ещё скучаю по тому печенью.

Я не хотел новых соседей. Я мог думать только о печенье, которое никогда больше не поем. Печенье важно для семилетнего ребёнка.

Мои плечи были опущены, и я довольно уверен, что шаркал ногами, когда шёл на кухню налить себе стакан молока. От мысли о том печенье мне захотелось пить.

Мне удалось сделать только один глоток, когда зазвонил телефон. Я залез на тумбочку и потянулся за трубкой, которая висела на стене. Я уже знал, что это будет или мама, или папа. Они всегда звонили много раз за день, чтобы убедиться, что я в порядке. Мои родители ненавидели то, что я так часто оставался один, но нам нужны были деньги, которые приносила их работа.

— В дом по соседствую переезжают новые люди, — сказал я папе.

— О да, Джо упоминал об этом, — Джо Пентекост был местным агентом по недвижимости и другом моего отца. — Кажется, у них есть дочь примерно твоего возраста.

Эти слова сразу же привлекли моё внимание и зарядили меня энергией, в которой я нуждался. То, что кто-то моего возраста будет жить в соседнем доме, сильно перешивало мою нужду в шоколадном печенье.

В тот же момент, как положил трубку, я проглотил молоко и схватил с дальнего сарая свой велосипед. Я отчаянно хотел взглянуть на тебя, пока толкал велосипед по подъездной дорожке. Я даже не был разочарован тем, что ты девочка. Я просто был взволнован перспективой завести нового друга.

Я ждал на переднем дворе, но на тебя ничего не указывало. Тогда я сел на велосипед и выехал на дорогу. Я ездил кругами, ожидая, пока ты выйдешь из дома, но твой отец и грузчики были единственными, кого я видел.

Прошло много времени, и я был готов сдаться и пойти домой, но по какой-то причине мой взгляд поднялся к одному из окон на верхнем этаже. Думаю, моё сердце на самом деле пропустило удар, когда я увидел, как ты прислоняешься к оконному стеклу, глядя на меня.

На твоём лице появилась улыбка, и я сразу же ответил тем же. Я по-прежнему помню то, как быстро стучало моё сердце. Я был так сосредоточен на тебе, что не заметил, как близко подошёл к сточному каналу, пока не стало слишком поздно. Прежде чем я понял, что происходит, я перелетел через руль и с глухим звуком приземлился на асфальт.

Я лежал там некоторое время. Я не собирался плакать, не важно, каким болезненным было падение. Я уже достаточно опозорился.

Я, наконец, нашёл силы двинуться и поморщился. Потребовалась каждая частичка моей силы, чтобы не заплакать. Пока я пытался встать, надо мной нависла тень. Когда мой взгляд поднялся к тебе, клянусь, ты выглядела как ангел, когда солнце формировало яркий ореол вокруг твоего симпатичного личика.

— Ты в порядке? — спросила ты, опускаясь на корточки до моего уровня. Я был не в порядке, но натянул напряжённую улыбку, пытаясь отмахнуться. — О боже, у тебя кровь, — быстро сказала ты.

Опустив взгляд на своё разбитое колено и на кровь, которая теперь текла по моей ноге, я почувствовал, как молоко, выпитое мной раньше, поднялось обратно вверх по горлу. Я продолжал говорить себе не тошнить перед тобой. Я уже произвёл ужасное первое впечатление; если бы я мог всё переделать, я бы очень круто усмехнулся, а не стоял столбом.

— Давай, сможешь встать? — ты протянула руку и помогла мне подняться на ноги, а затем подняла мой погнувшийся велосипед с дороги, пока я хромал к своему дому. — Давай я помогу тебе подняться по ступенькам.

— Я в порядке, — сказал я, изо всех сил стараясь оставаться смелым. Я не был в порядке. Я испытывал боль… и унижение. Ты поспешила ко мне, барабаня во входную дверь. Мне пришлось схватиться за перила, чтобы подняться по ступенькам. — Что ты делаешь? — спросил я.

— Зову твою маму. Ты сильно поранился.

Мои родители не любили говорить людям, что я сижу дома один, но я всё равно сказал тебе.

— Моей мамы нет дома… она на работе.

По твоим расширившимся глазам я мог понять, что ты в шоке, но это не помешало тебе открыть дверь и протанцевать прямо в мой дом. Даже тогда я знал, что это крайне беспечно с твоей стороны — вот так заходить домой к незнакомцу, но твои действия заставили меня улыбнуться. В тот момент я понял, что мы будем отличными друзьями.

Усадив меня на стул на кухне и приложив влажную тряпку к моему окровавленному колену, ты побежала в соседний дом за своей мамой.

Твоя мама не была впечатлена тем, что я оставался один в таком юном возрасте, и сообщила об этом моей маме, когда встретилась с ней позже в тот день.

Твоя мать поставила на стол аптечку, которую принесла с собой, и стала очищать мои раны. В тот день она была со мной очень милой, прямо как ты.

— Это будет щипать, — сказала она, промакивая ватный диск антисептиком.

Она не врала; было чертовски больно. Было такое чувство, будто она промакивает мне колено обжигающим углём, а не мягкой ватой. Чем больше она промакивала, тем было больнее. Слёзы, которые мне удалось сдержать на улице, угрожали пролиться сейчас.

Ты стояла рядом со мной, и краем глаза я видел, что ты наблюдаешь за мной, но отказывался смотреть на тебя. В тот момент, когда у меня перед глазами всё поплыло, я зажмурился. Я не собирался позволить тебе увидеть мои слёзы.

Когда слеза стекла из уголка моего глаза, я быстро отвернул голову от тебя. Я не ожидал, что ты потянешься за моей рукой, но именно это ты и сделала. Я никогда не говорил тебе этого, но это помогло. Правда. Так что спасибо тебе.