«Иногда театры»

В домике Теппера лицеисты чаще бывали зимою. Летом привлекали другие развлечения. «И у нас есть вечерние гуляния, в саду музыка и песни, иногда театры, — рассказывал Илличевский в письме к Фуссу. — Всем этим обязаны мы графу Толстому, богатому и любящему удовольствия человеку. По знакомству с хозяином и мы имеем вход в его спектакли».

В те годы один из царскосельских жителей — граф Варфоломей Васильевич Толстой — имел свой собственный домашний театр, где играли его крепостные.

Подобные театры в России были не редкость. Не зная, как заполнить бесконечный досуг, богатые помещики в городских своих домах и у себя в имениях, наряду с другими затеями, заводили театр, чтобы было чем развлечься и, при случае, «угостить» наезжавших знакомых.

Для театральных представлений возводили нередко особые здания. Но чаще подмостки с занавесом и ряды кресел устанавливались в доме, в большом танцевальном зале. Когда спектакль кончался, подмостки убирали и тут же плясали под фортепьяно или оркестр.

В таких театрах выбор пьес, распределение ролей, декораций, костюмы — всё зависело от прихоти барина. Обычно барин не хотел отстать от моды. Поэтому представляли комедии, комические оперы, балеты.

Доморощенные артисты играли по-всякому. Ведь в актёры назначали, как в кучера или в дворники. Попадались, правда, и настоящие таланты, но им, как и бездарным, жилось несладко. За малейшую провинность — пинки и зуботычины. За ослушание — розги. Таковы были порядки в помещичьих «храмах искусства».

Но лицеисты видели лишь парадную сторону крепостного театра.

Театр! У Пушкина загорались глаза, когда ему предстояло отправиться на спектакль. Всё театральное, сценическое увлекало его с детства. Отец и мать любили театр. Дядя Василий Львович, побывав в Париже, много рассказывал о знаменитом трагике Тальма, у которого он брал уроки декламации.

Маленький Пушкин не помнил себя от радости, если ему разрешали остаться в гостиной, где отец и дядя под одобрительный смех и шёпот гостей разыгрывали сцены из Мольера.

В Лицее тоже устраивали спектакли. Каждый год, когда праздновали 19 октября — день открытия Лицея, — бывал спектакль и бал.

Разыгрывали пьесы, которые писал гувернёр Иконников. Он был внуком знаменитого актёра Дмитриевского и, хотя не унаследовал от деда сценического таланта, театр любил. Его маленькие пьесы разыгрывали с ширмами вместо кулис, в своих обычных мундирах. Ставили и комедии настоящих драматургов — Княжнина, Шаховского. Уже в костюмах и с декорациями. Однажды разыграли французскую пьесу об аббате — изобретателе азбуки для глухонемых. Её ставил Давид Иванович Будри. С текстом пьесы он расправился по-свойски: все женские роли переделал в мужские, а влюблённых превратил в друзей. Пушкин никогда не играл, но всегда с удовольствием присутствовал на лицейских спектаклях.

Правда, в театре Толстого было куда интересней. Ярко освещённая зала. Оживлённая публика, пришедшая поболтать, позлословить, покрасоваться. Сцена, декорации, музыка, миловидные лица поющих и пляшущих актрис… Пушкин был в восторге: всё как в настоящем театре. Он хохотал, аплодировал и даже ненадолго влюбился в хорошенькую крепостную актрису графа Толстого — Наталью.

Он посвятил ей стихи — забавные и наивные, одно из первых стихотворений, сочинённых им в Лицее. Ему хотелось быть героем тех пьес, где роль героини исполняла Наталья.

Филимон и Анюта — герои комической оперы А. А. Аблесимова «Мельник — колдун, обманщик и сват», Опекун и Розина — из комедии Бомарше «Женитьба Фигаро», они попали в это стихотворение со сцены графа Толстого. Пушкин называет Наталью «миловидной жрицей Тальи». Талия — муза комедии. В театре Толстого шли главным образом комические оперы, комедии.

Пушкину нравилась комедия — весёлая, занимательная, острая. Недаром среди своих «любимых творцов» называл он «Мольера-исполина», Фонвизина, Княжнина, Крылова. Об авторе «Недоросля» сочинил даже поэму — «Тень Фонвизина», а рукописную сатирическую комедию Ивана Андреевича Крылова «Подщипа», где высмеивалось российское самодержавие, знал наизусть.

Он с интересом слушал рассказы и толки о комедиях, которые давались на петербургской сцене. Особенно о комедиях Шаховского. Ведь из-за его «Липецких вод» в Петербурге шла настоящая война.

Началась она так. В сентябре 1815 года в первый раз давали комедию Шаховского «Липецкие воды, или Урок кокеткам».

В зале сидело множество литераторов. Все с любопытством смотрели на сцену. Вдруг среди действующих лиц появился жалкий и угодливый поэт Фиалкин. Он твердил о своих балладах, толковал о мертвецах:

Чтобы никто не усомнился в том, кого он вывел в «балладнике», Шаховской заставил Фиалкина читать стихи Жуковского, как его, Фиалкина, стихи.

Жуковский сидел тут же в зале.

И пошла война… Молодые литераторы не стерпели обиды, нанесённой Жуковскому и всей новой русской литературе. Они решили объединиться и дать отпор её врагам. А врагов у новой литературы было много. Главные заседали в «Беседе любителей русского слова», или, как остроумно называл это общество Пушкин, в «Беседе губителей русского слова».

В «Беседу» входили лица чиновные и знатные: четыре министра (среди них и Разумовский), два митрополита и множество «сиятельных»: князь Ширинский-Шихматов, граф Хвостов и другие.

Основателем «Беседы» был адмирал А. С. Шишков. Он и его сторонники цеплялись за старину, за всё отжившее и косное. Им хотелось, чтобы языком русской литературы стал церковнославянский, а иностранные слова, вошедшие в русский язык, заменены были бы своими, собственного изготовления. Чтобы вместо «галоши» говорили «мокроступы», вместо «тротуар» — «топталище», вместо «кии» — «шаротык» и так далее в этом роде.

«Беседа» ненавидела всё передовое и новое, нападала на Карамзина, на всех, кто писал легко и просто.

Одним из рьяных «беседистов» был и князь А. А. Шаховской.

После «Липецких вод» петербургские молодые литераторы для борьбы с консервативной «Беседой» учредили дружеское общество «Арзамас» — по имени городка в Нижегородской губернии. Каждый член «Арзамаса» назывался «гусем» — городок Арзамас славился своими гусями. «Гуси» были простые и почётные.

Секретарём нового общества единогласно избрали Жуковского. Старостой — по возрасту — москвича Василия Львовича Пушкина.

Каждый арзамасец взял себе прозвище из «невинно умученных» баллад Жуковского. Сам Жуковский назвался Светланой, Василий Львович Пушкин — Вот, Батюшков — Ахилл, Денис Давыдов — Армянин, Александр Иванович Тургенев — Эолова арфа.

Учредив своё общество, «арзамасцы» дружно и весело обрушили на Шаховского и его сообщников целый «липецкий потоп» эпиграмм, язвительных пародий, посланий.

«Потоп» сразу же докатился до Царскосельского Лицея. А там уж знали всё до мельчайших подробностей. Горчаков — почтительный племянник — послал своему влиятельному дядюшке экземпляр «Липецких вод» с описанием происшествия на их премьере. Он, как и все в Лицее, был за Жуковского. «Жуковский, — рассказывал дядюшке Горчаков, — очень благородно поступил в этом случае; не показал ни малейшего неудовольствия, он сам был при первом представлении этой пьесы. По окончании спектакля Шаховского вызвали на сцену, в то же время как он откланивался, купец, которому случилось сидеть возле Жуковского, спросил его: что это значит, благодарит он, что ли? — „Нет, извиняется“ — отвечал Жуковский. Вот маленькое мщение, которое он себе позволил».

Пушкин всей душой был с «арзамасцами». В «липецкий потоп» влилась и его эпиграмма на столпов «Беседы» — Шишкова, Шаховскóго, Шихматова.

Тогда же в лицейском дневнике Пушкина появилась его первая критическая заметка «Мои мысли о Шаховском». Пушкин размышлял о театре, комедии, драматических писателях.

Теперь в театр графа Толстого приходил уже не наивный подросток, восхищавшийся всем, а вдумчивый юноша, многое постигший. И в его новом стихотворении, посвящённом той же Наталье — «К молодой актрисе», звучит уже не восторг, а насмешливое осуждение и плохой игры, и тех, кто всё прощает актрисе за смазливое личико.

Будущий «театра злой законодатель» делал первые выводы из увиденного и узнанного.