Таким образом, строго говоря, эпическое повествование о Троянской войне содержалось в киклических поэмах, а в «Илиаде» оно вторично, на заднем плане. У «Илиады» другие художественные задачи, она входит в иной, особый ряд песен — о ссорах героев. Ее сюжет — о ссоре Ахилла с Агамемноном. Известны и другие подобные песни-так, одна из песен Демодока (перелагается в «Одиссее») — о ссоре Ахилла с Одиссеем, а «Малая Илиада» повествует о ссоре Аякса с Одиссеем. В «Илиаде» вокруг сюжета о ссоре собрано много других, поэма стала многоплановой и сильно разрослась. По-видимому, печальный сюжет о ссоре вождей пользовался в архаической Греции особой популярностью, потому что раздоры аристократических родов и войны между мелкими царствами ослабляли и изматывали тогдашнюю Грецию. Естественно, что именно эта тема привлекала лучших певцов, была мастерски разработана и осталась в веках, тогда как поэмы, бесхитростно излагавшие ход войны, забылись и исчезли.
Источником информации о Троянской войне должны быть как раз киклические поэмы, а «Илиада», хоть и дает о ней кое-какие сведения, служит прежде всего источником для познания других исторических явлений и, вероятно, другой эпохи. Говоря о Троянской войне, А. Кравчук очень мало внимания уделяет самим киклическим поэмам (больше — драмам Еврипида), а идей и исторических основ «Илиады», по сути, вовсе не затрагивает, полагая, что она посвящена исключительно Троянской войне. В какую же именно эпоху надо поместить истоки Троянского цикла и какую эпоху лучше освещает «Илиада»? на основе новых открытий эти вопросы решаются ныне иначе, чем в книге Кравчука.
4. Размывание «микенского ядра». В начале своей книги Л. Кравчук ставит «очень существенный вопрос: являются ли все эти мифы, предания и поэмы исключительно свободным творчеством фантазии? Нельзя ли услышать в них какие-то отзвуки великих исторических событий туманного прошлого?» Ответ прямо не сформулирован, но он содержится в четвертой книге («Троя»), где изложены результаты археологических раскопок Гомеровой Трои: в одном из слоев опознан осажденный и разрушенный ахейцами город. Здесь, стало быть, сражалось и победило войско царя Микен, Агамемнона. Троянская война была фактом истории.
Эту идею должно поддержать последовательно проводимое в книге Кравчука удостоверение того, что создатель «Илиады» хорошо знал обстановку, реалии Троянской войны, то есть либо он жил в то самое время, либо, как признает автор книги, описание этой обстановки, отделенной от него четырьмя веками, было сохранено и передано ему преданием. Иными словами, Греция «Илиады» — это микенская Греция, реалии «Илиады» — это микенская культура XVI–XIII веков до н. э. Автор удостоверяет это анализом гомеровского «Каталога кораблей» (в нем виден состав ахейской коалиции) и микенскими признаками антуража событий — именно в микенскую эпоху применялось бронзовое оружие. К ней восходили имена героев. В «Эпилоге» он подводит итог. «Почти каждый раздел этой книжки показывает, что «Илиада» достигает своими корнями микенского периода и в значительной степени довольно верно отражает его культуру».
Даже три-четыре десятилетия назад эта точка зрения была спорной, хотя и влиятельной. Своей влиятельностью она обязана археологическим сводкам В. Гельбига (1884) и В. Рейхеля (1894) и особенно труду М. Нильсона (1932), установившего микенское происхождение греческой мифологии: места действия мифов совпали с микенскими центрами. Но применительно к Троянскому эпосу сам Нильсон ограничивал микенское ядро лишь основным сюжетом, то есть, но сути, содержанием киклических поэм, а в «Илиаде» опознавал и более поздние компоненты. Такова его книга «Гомер и Микены» (1933), где он выявил в гомеровском эпосе реалии разных эпох — от микенской до архаически-эллинской. Его анализ археологических материалов по хронологическим пластам получил развитие в новой археологической сводке X. Лоример «Гомер и памятники» (1950).
Некоторые ученые относили возникновение гомеровского эпоса к Темным векам, опираясь на отражение в нем реалий протогеометрического и геометрического стилей (XI–VIII века до н. э.).
Другие считали, что в нем отражена культура «орнентализирующего» стиля и архаики, и соответственно датировали возникновение поэм VII–VI веками, а более ранние компоненты относили к пережиткам, сохранившимся в поэтической памяти, к художественным средствам искусственного удревления[191]. Наконец, третьи пришли к выводу, что в поэмах отражены разные эпохи в смеси и, стало быть, поэмы вообще не отражают какое-либо реальное общество, то есть что изображенное в эпосе общество «героического века» никогда не существовало[192].
К середине нашего века самого творца «Илиады» (или творцов) удалось прочно закрепить в VIII–VII веках: в современной литературе изредка попадается и более ранняя датировка, но всерьез не воспринимается. Так что речь может идти лишь о том, как глубоко в предшествующие эпохи уходит корнями его творчество и сколь полно представлены в нем древнейшие пласты, в частности микенский. Сам по себе вопрос правомерен: сохранили же русские северные былины начала XX века образы Киевской Руси X–XII веков, пронеся их сквозь восемь-десять веков! От микенских XVI–XIII до гомеровских VIII–VII веков до н. э. протекло не больше времени, скорее меньше. По татарское иго было меньшей катастрофой для Руси, чем нашествия в Темные века для Греции: на Руси не исчезли ни государственность, ни письменность, ни города, ни прежние этнические массивы.
Когда А. Кравчук писал свою книгу, первые публикации с анализом расшифрованных табличек крито-микенской письменности только начали публиковаться (Дж. Чадвик и М. Вентрис, 1956; С. Я. Лурье, 1957). Сейчас их накопилось уже много, и общество, обрисованное ими, резко отличается от предстающего в гомеровских поэмах. Там, во дворцах Микен, Кносса и Пилоса, цари-жрецы «анакты» ведут жизнь земных богов, управляют через многоступенчатую придворную бюрократию и писцов огромным дворцовым хозяйством, куда значительная часть добра поступает в качестве да-, ни. Здесь, в гомеровских поэмах, мелкие царьки-воины «басилевсы», полуразбойники-полукупцы, ведут личное хозяйство и делят власть с советом знати и народным собранием.
Археологическую сводку X. Лоример ныне сменил монументальный многотомный коллективный труд «Гомеровская археология»[193]. На нынешнем уровне знаний ясно, что правы были тс, кто отрицал микенский облик «героического века» Гомера. Да, эпос донес до нас некоторые реалии микенской эпохи, но из них всеобъемлющей характеристикой является только одна: бронзовое оружие (позже оно стало железным). Прочие древние реалии (обложенный клыками вепря шлем, меч с серебряными заклепками, башенный шит, инкрустация по железу цветными металлами, и кое-что еще) — это в поэмах исключение из обычного эпического антуража (круглых щитов и т. п.). Они и содержатся-то в пассажах, особо подчеркивающих их древность.
Гомеровские герои молились в храмах, где поклонялись статуям богов в рост, как в классической Греции, а микенское общество не знало ни храмов, ни таких статуи. Зато в микенских дворцах были фрески и ванны, у микенцев имелись перстни и печати, таблички с письменами — ничего этого не знали гомеровские герои. Они мылись в «прекрасно полированных тазах» и оставались поголовно неграмотными. Только одни раз упоминаются в «Илиаде» «злосоветные знаки» на деревянной дощечке — их посылают в чужую страну.
Микенскую знать хоронили в роскошных шахтных гробницах и толосах (купольных гробницах), а гомеровских покойников кремировали и урну с прахом помещали под курган, как делали греки в конце Темных веков[194].
Таким образом, создатели «Илиады» совершенно не представляли себе микенского общества и культуры бронзового века. По традиции, бронзовое оружие было для них оружием древних героев, а другие древние реалии дошли до них как традиционные характеристики этих героев (башенный щит Аякса) и, возможно, в окостеневших фольклорных пассажах. От Темных веков задержалось в эпосе больше, а в основном певцы помещали своих героев в среду, не очень отличавшуюся от привычной для самих певцов, но искусственно приподнятую, героизированную и архаизированную. При таких обстоятельствах и вероятность формирования сюжета «Илиады» в микенскую эпоху становится меньше (это, правда, не относится к сюжету Троянского цикла — к Троянской войне).
5. Переоценка «Каталога кораблей». Этот перечень, вообще то не кораблей, а греческих царей, принявших участие в походе против Трон, важен для Кравчука не только потому, что вроде бы подтверждает микенскую основу эпоса, но и потому, что непрочно держится в «Илиаде». По предположениям многих, «Каталог» перенесен в нее из более ранней поэмы Троянского цикла. Таким образом, этот перечень характеризует не гомеровские поэмы, а именно раннюю эпопею о войне — Троянский цикл. Дне гомеровские поэмы могут быть и поздними, а цикл все-таки микенский. Так ли?
Первоначально «Каталог», несомненно, стоял в другой поэме, не в «Илиаде». В нем много царей, не задействованных в остальной «Илиаде», а в «Илиаде», со своей стороны, есть важные герои, совершенно не упомянутые в «Каталоге», — например, Патрокл, Тевкр, Аитилох. В числе вождей фигурируют Протесилай и Филоктет. Между тем ко времени, с которого начинается действие «Илиады», они уже выбыли из строя (один убит, другой болен) и приведены имена тех, кто их заместил. Зачем же их было упоминать, а затем вносить поправки, если «Каталог» изначально предназначался для «Илиады»? Привели бы перечень действующих вождей.