Но вот, тонкая кисть уверенно стряхнула руку доктора Ванмеер, которою до этого легонько сжимал Питер, чтобы тяжело взмыть в воздух и всем своим ничтожным весом приземлиться в горячую и широкую лапищу Бенедикта.

- Питер, рад знакомству, - начало фразы прозвучало бодро, но последнее слово мальчик уже обессиленно выдохнул и его веки плавно опустились, словно он все утро таскал тяжести.

- Ты не против, если он будет тебе помогать, Пит? Твоя мама не в силах тебя донести на руках в ванную комнату, или помочь сесть в кресло, ей нужна помощь, а Бенедикт у нас сильный, выносливый и крайне забавный человек. Новенький правда, поэтому ему понадобится твоя помощь. Ну, что ты поможешь мне? Или за тобой закрепить Грейс?

- Может Тами? - тихо спросил Питер.

- Извини, Пит, я в отпуск ухожу на следующей неделе. Остаются только дамы, - Саттеш нажал кнопку на пульте и спинка кровати стала приподниматься.

- Только не Грейс! - подкатил глаза мальчик, давая понять, что медлительную и нудную женщину он не вынесет. - И она тоже дев...то есть женщина.

- Миссис Леттерман, Вы не против того, чтобы мистер Купер помогал Вам?

- У него есть необходимый опыт? - Сара и рада была отказаться, но сведенные спазмом мышцы спины, за левой лопаткой, казалось уже никогда не вернуться в нормальное состояние.

- Разумеется, - не моргнув глазом соврала девушка, проигнорировав открытый от удивления рот Люси. - И Тами, даст последние инструкции, а я прослежу за качеством их выполнения.

- Значит, очередной волонтер? - пренебрежительный тон миссис Леттерман, кажется, начинал выводить из себя Бенедикта и он чувствовал себя породистым бычком на сельской ярмарке, которого должны вот-вот купить. - Если у вас не хватает квалифицированного персонала, то так прямо и скажите.

- Миссис Леттерман, моя обязанность поставить Вас в известность, что есть возможность воспользоваться помощью! Я ни ч коем случае не навязывают Вам никого, - Хоуп стерла с лица улыбку и произнесла эти слова таким тоном, что присутствующие посмотрели на нее с нескрываемым изумлением.

Вот только Питер в этот момент отправил в капитуляцию свою мужественность и захлюпал носом. Он был всему виной и рвать жилы матери, надо было прекращать. Волонтер и сам бы дал деру отсюда, но по неведомым причинам, не подавал вида, что явно пришлось мальчику по душе.

- Мам, мы поладим с Нэдом, ну, правда...

Все что угодно только чтобы не возвращаться в столичную клинику, где его пинали от хирурга к хирургу, доводя мать до слез заявлениями о тяжелом случае.

Конфликт был исчерпан, а Хоуп передала Питера на поруки доктора Фишер, которая, как по накатанной задала те же самые вопросы, что были в других палатах с корректировкой на диагноз.

Параллельно доктор Ванмеер задавала вопросы Микки, который тут же вытягивался, словно собирался читать стихотворение Санте, и, кажется, количество верных ответов было несоизмеримо большим, от чего Хоуп не меняла радушного выражения лица, а Дьюри с облегчением выдыхал и «вилял хвостом». Если же ответ не удовлетворял доктора, она не акцентировала на этом внимания, но адресовала пареньку такой взгляд, что тот сжимался и явно начинал искать пятый угол.

Все это время телефон Бенедикта вздрагивал и украдкой взглянув на дисплей, он увидел пару пропущенных звонков от Джоша, четыре от матери и несколько сообщений. Первый хотел встретиться вечером и поговорить на счет возврата машины. Тут бы в пору обрадоваться, но Нэд чувствовал, что пребывает в пограничном состоянии между бурной истерикой и желанием во что бы то ни стало сохранять спокойствие. Да, ему до ужаса хотелось покинуть это здание и проверить на месте ли, вообще, весь мир, убедиться, что этот кошмар для него временное явление и как следует напиться.

Когда словесные баталии холодной войны Сары Леттерман и Хоуп Ванмеер сошли на нет и обход возобновился, Бенедикт вышел из этой палаты с четким пониманием, как нужно приподнимать ребенка, у которого могут быть пролежни и как потом его усаживать в кресло-каталку.

К его великому удивлению, мисс Фишер на полном серьезе предложила ему прогуляться вечером в местный бар и пропустить по бокалу пива, в то время, как Купер помышлял о грандиозной пьянке в одно лицо, чтобы только забыть сегодняшний день. Это не было откровенным приглашением в чему-то большему, но совершенно очевидно, что эта женщина нуждалась во внимании, чего нельзя было сказать о Хоуп Ванмеер.

Слова лились из Гремелки рекой, даже удивительно, что это не раздражало, а наоборот, отвлекало, от гнетущей обстановки и скрашивало присутствие среди тяжело больных детей.

Последовательные действия, плавные движения, лучезарная улыбка, лишенная малейших признаков сочувствия и жалости, люди, которые сопровождали Хоуп, как по волшебству преображались на глазах. Медбрат Саттеш перестал хмуриться и его черные глаза наполнились умиротворением, а его и без того аккуратные манипуляции с детьми достигли, кажется, верха совершенства. Теперь маленькие пациенты не путались в простынях, которыми укрывали ноги и если надо было приподнять футболку, чтобы Люси могла прослушать легкие и сердце, то Тами, застыв в неудобной для него позе, позволял опереться на его руку, чтобы ребенку было удобнее держаться и не тратить и без того скудные силы.

От Хоуп исходило такое невероятное спокойствие, будто эта женщина была единственным человеком в мире, к которому однажды, явились все таинственные, неудержимые, бушующие силы вселенной и погладив ее по голове, пообещали помогать во всем, после чего поцеловали в темечко и в подтверждении своих слов оставили справку с личными подписями и печатью.

Бенедикт редко встречал подобный тип людей и они все как один манили к себе, вроде бы ничего особенного не совершая, создавали вокруг себя ауру, с которой достаточно было один раз соприкоснуться, чтобы почувствовать острое желание быть рядом с этим человеком, как можно дольше.

От внезапного появления этой аналогии Куперу стало не по себе, но всяко лучше это помогло ему лишний раз отвлечься от болезненного стеснения в груди.

Последняя палата, на которой обход заканчивался оказалась двухместной. И только Бенедикт грешным делом подумал, что в принципе, он держался неплохо и спустя время, ком в горле можно будет начать игнорировать, как, не в меру, счастливый вид девочки с синдромом Дауна, вверг эту уверенность в бездонную темную пропасть, наверняка, безвозвратно.

Малышка сидела у матери на руках, а женщина с усталым видом примостилась на стуле. Они были «привязаны» трубкой капельницы, которая висела на штативе, а другой ее конец впивался в маленькую ручку и увлеченно рассматривали большую книгу.

В палате располагалась еще одна кровать. Но в данным момент она пустовала, ее временный владелец мог свободно перемещаться и выглядел довольно бодрым, это был мальчик, шести-семи лет, о том, что он болен свидетельствовала, только абсолютно лысая голова.

Увидев доктора Ванмеер, он просиял и коряво выставив руки в галантном жесте, указал на женщину с девочкой.

- Дамы вперед! Я подожду доктор Ванмеер.

- Спасибо, Сэм! - важно кивнула Хоуп, после чего она сунула руку в карман и достала от туда флэш-карту. - Держи, сбрось себе пока на диск!

Мальчишка просиял и со свойственной детям торопливостью юркнул в угол палаты, где на небольшом столике стоял ноутбук.

Столь неожиданное заявление заметно развеселило персонал, а малышка беззвучно открыла рот и выдохнула два раза:

- Хаап, Хаап!

- Миссис Финдлоу, добрый день! Отличные новости, в ближайшие пару месяцев у Вас есть возможность воспользоваться помощью нашего нового волонтера. Знакомьтесь, Бенедикт Купер. Если нужно поднять Луизу, куда-то перенести, в общем, любая физическая помощь, это по его части.

- И в процедурном кабинете? - тихо спросила женщина, стараясь не смотреть на привлекательного мужчину.

Таких прежде она здесь не видела. В волонтеры, обычно, подавались женщины или мужчины далеко за сорок.

- Конечно!

Всего какой-то час с небольшим и при слове «процедурный» Нэд чувствовал, как на него накатывает паника, вида он не подавал, отвлекаясь на поиск новых кадров, по которым чесался объектив фотоаппарата. Более того, очевидной стала причина, по которой Хоуп отправила его на утренний обход якобы, чтобы он входил в курс дела и учился у Саттеша тонкостям обращения с пациентами — на самом деле это была мера, чтобы убедить его крепко задуматься над верностью принятого решения отбывать общественные работы в детском онкологическом отделении.

Представшая перед его глазами живая выставка невероятных эмоций и переживаний была настолько красноречивой, что если бы фотографии были бы сделаны, то их можно и не подписывать, они бы сами за себя все рассказывали.

- Прошу, мистер Купер. Посмотрим, как Вы усвоили уроки Саттеша.

- Что? - Бенедикт вздрогнул, когда Хоуп позвала его.

Лулу уже оторвала очередной значок от халата доктора Ванмеер и жадно рассматривала его, вертя в ручках.

Бенедикт достал пару перчаток и неловко натянул их на руки.

Изумленно наблюдая за тем, как этот здоровяк уселся на кровать и осторожно взял Лулу к себе на руки, Хоуп замерла на мгновение. Это было не по инструкции, но девочка с восторгом восприняла такой поворот и засмеявшись в голос обняла Бенедикта за шею, подставляя спину под стетоскоп.

Аккуратно поправив трубку капельницы, чтобы она не зацепилась, Бенедикт чувствовал, как ребенок замер, прижавшись к нему, он придержал девочку за голову, которая покоилась у него на плече, давая понять, чтобы та не шевелилась.

Отца Лулу не помнила, но в детское подсознание, будто были вшиты знания о том, что рядом с мамой должен быть кто-то более сильный. Нехитрые выводы были сделаны молниеносно, что еще раз подчеркивало наивность ребенка — вот он, прекрасный образец, который подсознание приняло мгновенно да еще и с лицом у него творится нечто невероятное, хочется смотреть долго-долго. Слово «красивый» Лулу еще не знала.