Я хихикаю.

— Ага, хватит тебе текилы, Лес. — Пытаюсь забрать у нее бокал, но она не отдает.

— Нет, думаю, еще одну закажу.

— Давай потанцуем, — зову я.

Она ставит бокал назад так сильно, что содержимое расплескивается на ее рубашку.

— Уф! Посмотри на это. Теперь я мокрая.

— Это, наверное, впервые за несколько недель, — протягиваю я, а она ахает и ударяет меня по руке.

— Не смешно, сучка. И для записи: у меня был секс, — она прочищает горло, — на прошлой неделе. — Лесли тянет меня за руку с табурета. — Пошли, нам нужно в туалет, поможешь мне привести себя в порядок.

Мы шагаем к уборной, где я выхватываю несколько салфеток из диспенсера, а она снимает рубашку.

— Здесь все равно никого нет, — произносит она, удерживая рубашку над раковиной и выжимая из ткани жидкость.

— Вот, — передаю ей салфетки. — У меня больше ничего нет.

— Пойдет, — отвечает она, впитывая жидкость на мокрых пятнах. — Придется выкручиваться.

Когда все готово, она говорит:

— Подождешь минутку? Мне нужно в туалет.

— Конечно.

Я остаюсь возле раковины, пока она уходит в кабинку.

А затем слышу самое громкое пуканье в истории всего человечества.

— Какого хрена? — бурчу я.

— Прости, — громко хихикает она, а затем следует еще один громкий звук. — Черт, кажется, запашок здесь сейчас будет еще тот.

— Ладно, я подожду снаружи, — надрываюсь от смеха я.

— Я помираю! — слышу ее тяжкий стон, а затем очередное пуканье, что служит мне подсказкой валить отсюда.

Выйдя, достаю телефон проверить время, а когда кладу его обратно в задний карман, налетаю на кого-то.

— Черт, прости.

— Все нормально.

Блядь.

Этот.

Голос.

Словно судьба сует средний палец прямо мне в лицо.

Это же не может случиться дважды, не так ли?

Нет, как раз может, потому что он стоит передо мной. Снова.

Томас, мать его, Хард.

Ох, его трудно не заметить.