Вот только понимание этого заставляет меня вникнуть в этот взгляд получше.
— Эта девушка, с которой ты сидела рядом. Лесли. Ты хорошо ее знаешь?
— Она моя лучшая подруга, — отвечаю ему.
Томас наклоняется и кладет руку на стол, загоняя меня в ловушку.
— Она стала свидетелем нашего поцелуя. Ты пошла за ней. И что ей сказала?
— Попросила ее успокоиться, — говорю я.
— Что еще? — спрашивает он меня.
— Ничего…
— Должно быть что-то еще, — шипит Томас. — Как мы узнаем, можем ли ей доверять?
— Можем. Она никогда не предаст моего доверия.
— Откуда тебе наверняка это знать?
Я хмурюсь от его слов.
— Она — моя лучшая подруга. Не знаю, как ты, но для меня это не пустые слова.
Его губы подрагивают.
— Не говори мне, что это значит. Мне прекрасно известно. Всего лишь хочу убедиться, что она не расскажет о нас всему миру.
— А что вдруг? Боишься, что кто-нибудь узнает?
— Конечно, да! — кричит Томас. — Это может испортить мою карьеру.
— Очевидно. Это все, что важно.
Он вздыхает.
— Не все. Я просто не хочу рисковать, — профессор наклоняет голову. — Ты должна понять. Это может разрушить и тебя.
На моем лице появляется гримаса.
— Я сказала тебе, что ты можешь ей доверять. И ты также должен доверять мне.
Томас приоткрывает рот, но не произносит ни звука, рыча про себя.
— Блядь. Нам стоило запереть эту сраную дверь, когда была возможность.
— Слушай, извини, ладно? Я не знала, что она придет и увидит тебя. Ее никогда не волновали ее оценки.
— Оценки? Так она пришла за ними? Вот по какой причине она застала нас? — Томас накрывает глаза рукой и медленно проводит вниз по лицу. — Мать же ж твою трижды за ногу, — он так сильно ударяет рукой по столу, что заставляет меня вздрогнуть на месте.
— Господи, — кричу я.
— Черт. — Профессор отворачивается, его плечи поднимаются каждый раз, когда он переводит дыхание.
Напряжение в комнате убивает меня.
— Тебе не обязательно так злиться.
— Ну, ничего не поделать, — он снова поворачивается ко мне. — Послушай, я очень забочусь о своей репутации.
— Заметно, — усмехаюсь я. — Поэтому занимался со мной сексом? В целях поднять репутацию?
Прямо передо мной снова опускается его рука.
— Ты прекрасно понимаешь, что не знала, что я твой учитель, и я не знал, что ты моя студентка. Но, будь все иначе, я бы никогда не трахнул тебя.
— О, да неужели? Так ты сожалеешь, что занялся со мной сексом? Спасибо, что сказал.
Томас снова вздыхает и рычит, отворачиваясь, чтобы совладать с яростью.
— Не жалею. И трах с тобой не угробит мою репутацию. Ей конец, если люди узнают.
— Так ты хочешь трахать меня... только тайно, — подвожу я итог.
— Разве мы это не выяснили? — сузив глаза, спрашивает он меня. — Нет, Хейли, я ни о чем не жалею. Кроме того, Лесли узнала о нас. И это меня очень злит.
— Понятно... — веду бровью и отворачиваюсь.
Профессор делает еще один глубокий вдох.
— Ладно... просто... убедись, что она будет держать язык за зубами. Для всех. По поводу нас.
— Она не расскажет, — продолжаю настаивать.
— Просто следи за ней, — говорит он, глядя прямо на меня. — Если это выйдет...
— Не выйдет.
Томас закрывает глаза, не двигаясь пару секунд.
— Ладно, слушай. Думаю, нам нужно прекратить это.
— Прекратить что? — У меня отвисает челюсть. — Почему? Ты сердишься на меня или что-то в этом роде?
— Нет, не сержусь, — говорит он, сжимая кулак. — Я зол на себя. За то, что дошло до этого. За то, что она увидела нас.
— Я же сказала, что этого больше не повторится.
— Ты не знаешь наверняка. Это может оказаться кто-то другой. Кто угодно. Все это может вырваться наружу, — говорит Томас.
— Значит, ты просто хочешь сдаться? Прекратить?
— Да. — Он делает еще один резкий вдох. — Это было весело, Хейли. Пока не закончилось.
— Весело... — вторю я.
То, какими словами он называет нас, оставляет в моем животе чувство, будто кто-то хватает его и сдавливает.
— Да. И это было приятно. — Томас наклоняется и хватает свободную прядь моих волос, заправляя ее за ухо. — Ты мне нравишься, Хейли. И мне нравилось наше время вместе, пока оно у нас было.
— Пока было? Мне не нравится такая формулировка.
— Ну, извини, но так я это называю.
— И у меня нет права голоса? — спрашиваю я с кислым выражением на лице.
— К сожалению.
— Черт, нет, — возражаю я.
— Пожалуйста... — Он потирает глаза указательным и большим пальцем. — Прошу, не усложняй.
— Усложнять? Как будто так чертовски легко взять и все прекратить.
— Для меня — да, — выплевывает он.
— Ну, я не согласна, Томас. — Я складываю руки, бросая на него свой дерзкий, бунтарский, такой ненавистный ему взгляд.
— Ты в последний раз называешь меня так, — говорит профессор. — Для тебя я мистер Хард. Запомни.
Он разворачивается и уходит, но я кричу вслед:
— Почему? Чтобы никто не узнал, что мы называли друг друга по имени?
— Мы никогда не делали этого, — бросает он через плечо. — Для тебя я всегда буду «сэр».
— Ага, и знаешь, что еще? Буду называть тебя мистер Нахрен. Потому что ты — охреневший отморозок.
Томас сужает глаза, но не отвечает, продолжая идти.
— Или буду величать тебя сэр Говнюк! Сэр Мудак! Иди и трахни сам себя, сэр!
Но как бы я ни обзывала его, он не вернется, чтобы отшлепать меня за это.
Он даже не оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
Твою ж мать.