Глава сорок четвертая

В бетонной коробке тира выстрелы получаются гулкими, ощущается волновой ход тугого воздуха. Женька положил на стойку опустевший пистолет, прильнул к окуляру трубы. Вполне приличный результат: девяносто шесть очков из ста. Он взглянул на мишень Жука. Восемьдесят девять. Очень правильный разброс от центра, будто специально пули улеглись вокруг «десятки».

— Все на сегодня, — сказал Лис. — Тем более Зырянов собирался еще сам пройтись по маршруту Тихонина и посетить чердак. Не знаю, зачем это ему нужно, но — его дело. Не раздумал?

— Нет, конечно.

— Тогда бери машину — и вперед. Мы тут без тебя порядок наведем.

Женька поднялся из подвала тира в спортзал, сел на узкую длинную скамейку, стоящую вдоль стены. Время еще есть, спешить некуда. Он по инерции взглянул на руку, где всегда носил часы, сейчас не увидел их, улыбнулся. Часы он оставил в тире, снял перед стрельбой. Специально снял, но возвращаться за ними пока рановато.

Захлопали пять выстрелов подряд. Сюда их звуки доносятся глухо, но все-таки отчетливо. Жук, как всегда, решил пострелять без него, при одном Лисе. Это, конечно, стреляет Жук. У Лиса почерк другой: он долго целится, паузы между выстрелами получаются в полминуты.

Так, слышны голоса, парочка идет сюда, пора одеваться.

— Ты еще не ушел? — спросил Лис.

— Особо торопиться некуда, — Женька вновь вскинул руку, огорченно охнул. — Черт, «командирские» свои в тире оставил. Вы замкнули его?

— Держи ключ.

Женька спустился по лестнице, отомкнул дверь. Часы лежали на том же месте, где он их и оставил. Но Зырянов в первую очередь взглянул на мишень Жука. Тот стрелял пять раз. Четыре «десятки» и… Да, линия задета, можно сказать, пять десяток. Вот так. А с десяти выстрелов до этого было всего три таких попадания. Ладно…

Он вновь поднялся в спортзал. Жука там уже не было, Лис, сидя на скамье, зашнуровывал высокие теплые ботинки.

— Так ты берешь машину? — спросил он.

— Нет, я, пожалуй, пешком пройдусь.

— Как знаешь. Прогуляйся. Протезом доволен?

— О лучшем не мечтал.

— Небось, и на ночь не снимаешь?

— Разве только на ночь и снимаю. И в бане еще.

Лис довольно кивнул:

— Погоди, после операции по Тихонину добудем тебе такой протез, что лучше настоящей руки будет. За ценой не постоим.

На улице сеял мелкий снег, дорога была в заносах, троллейбусы стояли. На остановке накопилось человек двадцать.

— Я бы тебе все же советовал взять «Форд». Долго будешь своим ходом добираться.

— Не хочу, чтоб машина там мелькала. Мы на ней дважды к бане подъезжали.

— Правильно, — тут же согласился Лис. — Я как-то не подумал об этом.

«Это вряд ли, — отметил Женька. — Профессионал — и не учел такой явной промашки». Но вслух он ничего не сказал, кивнул Лису и пошел к подъезжающему к остановке переполненному автобусу.

К чердаку он прошел уже знакомой ему дорожкой. Непогода разогнала всех по квартирам, у подъездов не было ни души. Хорошо, что идет снег, отметил он. Под лестницей хочешь не хочешь, но придется потоптаться, убирая из-под ног доски, битые кирпичи. Снег заметет все следы.

Он расчистил площадку, еще раз попробовал на прочность ржавую лестницу. Должна выдержать. Потом залез на чердак, присел на том самом месте, откуда в среду надо будет целиться в торговца оружием.

Захотелось пить. Женька собрал чистый слой снега, отправил его в рот. Уже сейчас начинается непонятный мандраж. В Чечне он стрелял и убивал. Убегая из плена, уложил на веки вечные своего охранника, проломил тому камнем висок. И до сих пор не испытывает ни жалости, ни раскаяния от того поступка. Потому что война. Потому что худой злой чеченец, избивавший его, в любую минуту прикончил бы Женьку, если б не рассчитывал продать или обменять русского офицера.

С Тихониным дело обстоит иначе. Он гад, раз продает врагу оружие, он должен быть наказан «Белым стрелком», раз может купить судей и оправдаться. Женька не промахнется, конечно…

Но что-то тут не так и не то.

В газете появились заметки об одноруком стрелке, тоже левше. Даже для огромной Москвы такое совпадение странноватое. Но есть в публикации еще одна интересная сторона. Несколько раньше в таких же криминальных хрониках описывался убийца, в котором узнал себя Эдуард Пилявин. При последней встрече Пилявин говорил Женьке, что его подставили, что он не убивал Крашенинникова.

Подставили.

Теперь почти та же ситуация. Но кому и зачем надо подставлять Женьку? Лису это, понятно, не надо, но кроме него, кто знает о том, что однорукий стрелок, левша Зырянов готовится к акту возмездия за своих пацанов, погибших в Чечне? Лис говорит, что он работает то ли от эмвэдэ, то ли от службы безопасности. Значит, там идет утечка информации и зачем-то создается легенда об одноруком стрелке?

А может, все проще? Может, действительно, такой же, как Зырянов, левша отстреливает преступников столицы?

Но есть еще одна непонятная деталь. Жук классный снайпер. Зачем это надо скрывать? Лис не хочет Жуку доверить ликвидацию торговца оружием, потому попросил того посылать пули мимо «десятки»? Если так, то он напрасно это делает. Женька бы понял простое объяснение: у парня нет боевого опыта, он ни разу не стрелял в человека, может в ответственный момент сдрейфить…

Так, опять вспомнился Пилявин. Он боялся своего бывшего сослуживца. Сослуживец оказался подонком, Эдуард узнал это и потому схлопотал пулю. Пилявин числился в подобной же структуре, возможно, тоже в «Белом стрелке». Он был знаком с Лисом. Лис устроил на него охоту, вызвался найти его, и там, в лесу, возле заброшенной фермы…

Лис. Конечно же, это он убил Пилявина и включил в непонятную пока игру его, Зырянова. Подбросил пистолет к трупу, преследовал по городу, потом выступил в роли добродетеля. Лису нужен исполнитель, на которого можно будет повесить всех дохлых кошек. Дохлых кошек на мертвого исполнителя. Вот зачем за его спиной будет в среду стоять на чердаке Жук. Вот зачем Жук затеял скандал во дворе дома и водил Женьку в баню: Зырянова опознают, свидетели доложат, что он и раньше крутился тут.

И публикациям в газете есть объяснение. Если Жук работал в журналистике, у него наверняка остались связи. Материалы об одноруком истребителе бандитов — на его совести.

Так, что же может произойти в среду? Женька выстрелит в Тихонина, Жук — в Женьку и уйдет дворами к машине.

Вообще-то его тоже видели женщины. На его месте Женька избрал бы другой путь, чтоб уйти с чердака незамеченным. Есть, интересно, отсюда этот другой путь?

Зырянов спустился на землю. Снег теперь шел гуще, лежал ровным, не выделяющимся слоем там, где спецназовец несколько минут назад расчищал площадку под лестницей.

Отсюда на улицу вела все-таки одна дорога — мимо дома, где Жук швырнул снежком в собаку и устроил ссору с женщинами. Заброшенное здание окружено старым каменным забором, проход — только аллейкой, по которой они и шли накануне.

Женька оглядел забор. Верх его в одном месте был разрушен, тут же, внизу, намело сугроб: видно, лежали выпавшие с кладки камни. Он поднялся по этим камням. Здесь ничего не стоило спрыгнуть вниз и оказаться на тихой улочке, где сейчас не было видно ни единого человека. Женька спрыгнул и через пару минут вышел на магистральную улицу.

На углу стоял таксофон. Женька снял трубку и начал набирать номер Олега Ивановича. Все, надо узнать, дома ли он, ехать туда и вместе думать, что делать дальше. Игра в «Белого стрелка» закончена, да, скорее всего, и нет никакого «Белого стрелка», есть лопух Зырянов, который чуть было не клюнул на дешевую приманку…

Женька успел набрать только три цифры, когда палец его застыл на диске. Через стекло таксофона он увидел серебристый «Форд» Лиса.