*

Джулиан не знал, сколько времени длился его сон, но догадывался, что недолго: его еще не мучили кошмары, как это обычно случалось, и подушка под его щекой еще не была мокрой. Он неподвижно лежал в темноте; должно быть, что-то его разбудило.

Он примерно в течение минуты вслушивался в тишину и внезапно заметил, что почти перестал дышать. Джулиан медленно вобрал в легкие воздух, стараясь сделать это беззвучно. Он не только ощущал нечто, что вывело его из забытья, — он буквально чувствовал на себе взгляд чужих глаз и отчего-то знал, что эти глаза, несмотря на полную темноту, могут отчетливо его видеть.

В следующий миг чья-то рука схватила его за запястье и резко выдернула из-под одеяла. Другая рука — потная, соленая — зажала ему рот с такой силой, что хрустнули зубы. Попытка закричать, чтобы позвать на помощь, обернулась невнятным мычанием. Однако Джулиан смог разобрать, что вторая рука принадлежала другому человеку, — это означало, что нападавших было, как минимум, двое.

Чей-то голос, глухой и гулкий, произнес: «Поосторожнее с ним!» — и Джулиану невольно захотелось поблагодарить незнакомца за эти слова, пусть даже он и понимал, что его дни наверняка сочтены.

«Что происходит? Кто эти люди?» Скорее всего, это были чужаки из-за ограды — люди, обитавшие вокруг его убежища последние десять лет…

Они протащили его через всю комнату, по-прежнему в темноте, затем принялись связывать его запястья и лодыжки, молча и деловито — слышался лишь шорох клейкой ленты. Теперь Джулиан понимал, что в комнате было по меньшей мере четверо мужчин: двое держали его, третий проверял, надежно ли он связан, чтобы застраховаться от любых неожиданностей, четвертый, тот самый человек, который предупредил, чтобы с Джулианом обращались поосторожнее, расположился в углу комнаты.

— Главное, чтобы он не смог предупредить остальных, — произнес последний. — Мы слишком далеко зашли. Нельзя допустить провал.

Джулиана больше испугал даже не тон, которым были произнесены эти слова, а сам их смысл. Они служили подтверждением того, что вся эта операция — в чем бы ни заключалась ее суть — была подготовлена заранее и распланирована до мелочей. Именно это заставило Джулиана Грейвза (точнее, человека, носившего это вымышленное имя) затаить дыхание и обратиться в слух, в то время как внутри у него все трепетало от ужаса.

Внезапно затрещала рация, и чей-то голос произнес: «Мы на месте. У вас все в порядке?»

— Да, всё спокойно, — ответил голос из угла комнаты. — Только постарайтесь, чтобы никто не пострадал. Он хочет устроить показательный суд, ты не забыл?

— Они все подчиняются беспрекословно, — ответил собеседник сквозь треск и помехи, которые, однако, не могли скрыть явной насмешки в его голосе. Эти люди — кем бы, черт возьми, они ни были! — сейчас были явно довольны собой.

Единственный человек в комнате, не разделявший их чувств — он, Джулиан Грейвз, — с трудом дышал сквозь плотный слой клейкой ленты, вклинившейся между его дрожащих губ. Глаза щипало, он то и дело смаргивал заливавшие их пот и слезы и непрестанно думал о докторе Эвелине Во и ее почти совершенной заднице. С чего вдруг он раз за разом прокручивает перед глазами этот эпизод — как она выходит за дверь, чтобы отправиться спать, и оставляет его сидеть за монитором, — Джулиан не понимал, но это помогало хоть немного облегчить ситуацию, которая иначе была бы невыносимой. Он знал, что дела его плохи как никогда, и он вот-вот склеит ласты — в сущности, уже склеил, — но если эта ночь и впрямь окажется последней из проведенных им в этом безблагодатном мире, он уйдет хотя бы с каким-то подобием улыбки на лице.

— Хорошо, — произнес голос из угла комнаты, твердо и с некоторым нетерпением. — Отведите его к остальным. Если хоть рыпнется — вырубите его.

Его подчиненные резким рывком поставили Джулиана на ноги. Меньше всего ему сейчас хотелось «рыпнуться» и вообще вызвать у этих маньяков хоть малейшее недовольство.

*

Шестьдесят восемь человек, все в ночных халатах или какой-то домашней одежде, которую они успели набросить, когда их внезапно разбудили среди ночи, были собраны посреди центрального холла. Некоторые из женщин — особенно молодые: те, что постарше, понимали, что это бесполезно, — пытались кричать сквозь кляпы.

Хотя кричать в полную силу они бы в любом случае не смогли — их широко раскрытые глаза отражали крайний ужас и смятение.

Джулиана тоже втолкнули в холл, и как только он увидел царящий там хаос — одетые в черное незнакомцы сгоняли сюда людей с помощью тычков и затрещин, и даже дети были связаны, а рты у них заткнуты кляпами, что наглядно свидетельствовало об отсутствии у чужаков каких-либо предубеждений, а также о полной ясности их намерений, — он понял, что ситуация уже вряд ли поправима.

Все они были одеты в черную униформу и имели при себе оружие, хотя и не огнестрельное — у каждого был нож той или иной конструкции: у того мачете, у другого охотничий. Стальные клинки поблескивали при свете потолочных ламп накаливания, вспыхивая при каждом движении владельца.

Джулиан двигался, как загипнотизированный, и с того момента, как его втолкнули в холл, пытался разглядеть в толпе мечущихся детей и охваченных паникой взрослых единственного человека, который мог бы сделать его уход из жизни хоть сколько-нибудь переносимым.

— Всё, что вам нужно сейчас сделать, — это заткнуться, мать вашу! — проревел человек, еще недавно призывавший обращаться с Джулианом поосторожнее. — Тогда всё скоро закончится, и мы уйдем так же быстро, как пришли.

Он и впрямь полагал, что это звучит ободряюще? Разумеется, его слова ничуть не подействовали на людей, собравшихся на холодном каменном полу центрального холла. Джулиан их вполне понимал. Чужаки сказали им, что уйдут, — но это вовсе не значило, что они оставят своих пленников в живых.

Но мало-помалу пленники, очевидно, осознав, что нет смысла сопротивляться дальше, начали затихать. Когда установилась относительная тишина, стоящий в углу человек в черной балаклаве сделал жест по направлению к двери.

Два человека приблизились к ней, с двух сторон взялись за ручки дверных створок и почтительно распахнули их. Джулиан, который по-прежнему с трудом дышал сквозь плотную полосу скотча, врезавшуюся в его верхнюю губу, подумал, что это уже как-то слишком. Можно было предположить, что в холл сейчас войдет президент или, по крайней мере, английская королева. Когда на пороге появился невысокий человечек, ничуть не отличавшийся от группы тех пришельцев, на которых не было балаклав, сопровождаемый по бокам двумя мужчинами в черной униформе, — Джулиан даже почувствовал себя обманутым.

Человечек уверенными шагами прошел в центр холла, переступая через людей, лежащих и сидящих на полу — так, словно они были какими-то незначительными препятствиями. Два его телохранителя неотступно следовали за ним, пока он жестом не отпустил их — и они мгновенно отошли.

Джулиан, как бы ни старался, не мог отвести взгляд от этого странного низкорослого человечка. Тот не был похож на бандита-наемника или кого-то в этом роде — скорее на обычного клерка из офиса или небольшого банка. Телосложение у него было хилое, без всякого намека на мускулы. Впрочем, он в них не нуждался — его настоящие мускулы заполонили весь холл.

— Готов поспорить, у вас у всех возникли тысячи вопросов, и вы хотите задать их прямо сейчас, — сказал он, оглядев жалкую кучку пленников. — Вот почему я собираюсь дать одному из вас возможность говорить. Поскольку вы сейчас не в том положении, чтобы самим назначать своего представителя, я бы хотел, чтобы один из вас — любой, неважно кто — медленно поднял руку. Тогда один из моих людей подойдет к нему и вытащит кляп. Это понятно?

Последовало невнятное мычание и кивки, хотя Джулиан сомневался, что кто-то осмелится выдвинуть сам себя на предложенную роль. Вот почему, по какой-то непонятной причине, его рука, словно сама собой, медленно поднялась вверх, и он, оставаясь по-прежнему сидеть на полу, распрямил плечи и чуть откинулся назад, чтобы она была заметнее. Низкорослый предводитель чужаков не сразу его увидел, но один из охранников за спиной Джулиана кашлянул, чтобы привлечь его внимание.

Человек повернулся к Джулиану, кивнул стоявшему за ним охраннику, и тот, хотя и не без усилий, вытащил кляп у него изо рта.

— Хочу еще предупредить, — сказал предводитель, обращаясь к Джулиану, — что если вы попытаетесь закричать или начнете проявлять неповиновение, я прикажу одному из моих людей обезглавить вас прямо на месте. Это ясно?

Джулиан кивнул. Когда кляп исчез, он сплюнул на пол перед собой кровавую слюну, затем судорожно сглотнул пересохшим горлом и, обведя глазами холл, увидел, что взгляды всех пленников прикованы к нему. Теперь он был их единственной надеждой, и хотя он понимал, что в следующие несколько минут может произойти всё, что угодно, ему казалось, что у них появилось чуть больше шансов уцелеть.

По правде говоря, он не знал, с чего вдруг добровольно вызвался на эту роль: он был точно так же — если не больше — напуган, как и все остальные его товарищи по несчастью.

— Можете спрашивать, — с легкой насмешкой в голосе разрешил человечек, презрительно махнув рукой. От этого жеста Джулиан почувствовал, как в нем вскипает кровь, и невольно прикинул, за сколько времени мог бы уничтожить этого гнусного коротышку, если бы не был столь беспомощен. Он чувствовал, что вполне смог бы перегрызть его проклятую глотку зубами.

— Кто вы такие и чего хотите? — задал Джулиан первый вопрос, который пришел ему в голову. Он чувствовал кровь на языке, и ее терпкий железистый привкус вызывал у него отвращение и ярость одновременно.