Глава 11

Сидней вдохнула. Выдохнула. Повторила свои действия.

Нет, не получилось.

Ее сердце все равно металось в груди, как плененный дикий зверек.

День ее свадьбы.

О Боже. Она ухватилась за сияющие перила и глянула на извивающийся пролет лестницы, ведущей вниз со второго этажа, как будто она превратилась в заминированный лабиринт, как в фильмах про Индиану Джонса. А она должна преодолеть его в ближайшие шестьдесят секунд, чтобы предстать перед своим женихом.

Ее жених. Мужчина, которому она отдаст свое тело, сердце и верность. Мужчина, который втянул ее в дьявольскую сделку, именуемую браком. Мужчина, который принудит ее лгать перед друзьями и священником.

Они оба отправятся в ад.

Снизу раздались благозвучные первые ноты «Сюиты для виолончели №1» Баха. Пришло время ее выхода, время спуститься по лестнице, пройти к алтарю. В ее животе снова все перевернулось.

Ты сможешь это сделать. Ты уже так далеко зашла. Ты делаешь это ради своего отца, он этого заслуживает.

Сделав очередной глубокий вдох, она сделала первый шаг своего шествия в качестве невесты. Шум в ее ушах прочти полностью перекрыл звуки музыки, когда она приблизилась к входу в парадный зал особняка. Пространство комнаты освободили от мебели и превратили в импровизированную часовню, заполненную по обеим сторонам от алтаря украшенными лентами стульями для их гостей, которых было около тридцати, высокими канделябрами и цветами. Белая ковровая дорожка, расстеленная в проходе, вела ее к будущему мужу, как желтая кирпичная дорога вела Дороти к Изумрудному городу.

Вцепившись в свой букетик — сжимая его изо всех сил, на самом деле — она отважилась заглянуть в зал. Ее сердце подпрыгнуло от радости. Ее отец и мать сидели в первом ряду. Она не говорила ни с кем из них, с тех пор как ушла из дома, но они все же пришли.

Ох, Господи Иисусе. Влага улетучилась из ее рта, а бабочки спешно эвакуировались из живота, уступая место хищным птицам. Что я делаю? Я не смогу...

Она подняла голову и впервые заметила его.

Птицы в ее животе успокоились. Комната и гости исчезли, а мир, умолкнув, замер в ожидании.

Его бирюзовый взгляд столкнулся с ее — и отказался отпускать. Необычное тепло зародилось в ее груди и пронеслось по ее телу. Она должна была чувствовать гнев, обиду, ужас — любой спектр эмоций. Однако, как только она начала свое шествие по проходу, направляясь к этому невозможно красивому, мужчине со шрамами, который ожидал ее, излучая безмолвную силу, ее наполнило чувство, которое она не могла — боялась — определить.

А когда он протянул ей руку, она, не сомневаясь, вложила свою в его.

Она не доверяла ему. Не любила его. В сущности, не знала его. Но в этот момент она не могла представить никого другого на этом конце ковровой дорожки.

Ах. Ужас в ней все-таки присутствовал.

Короткая церемония пронеслась со скоростью света. Вскоре священник велел им повторять за ним. Она не запнулась, произнося свою клятву, и для своих ушей она звучала вполне убедительно.

Почти конец. Мы почти закончили.

— Лукас подготовил особую клятву для своей невесты, — объявил пастор, кивая.

Сидней едва не подпрыгнула от удивления. Он что? Зачем? Это не была типичная церемония для любящих друг друга людей. С чего бы ему?..

— Сидней, — начал он. Его глубокий голос был одновременно громким и интимным, как будто звуча только для ее ушей. — Я знаю, наши отношения не совсем... обычные. Я знаю, что принять меня и нас стало для тебя жертвой и прыжком в неизвестность. Сегодня я обещаю, в присутствии твоей семьи и друзей, что этот прыжок ты совершишь не одна. Начиная с этого дня, все время, что мы будем вместе, я клянусь, ты никогда не будешь одна опять. Я обещаю защищать тебя, обеспечивать тебя, давать тебе приют и посвятить каждый день нашего брака тому, чтобы доказать тебе, какая ты прекрасная и особенная. Какая ты желанная.

Слезы, незванные и горячие, обожгли ей глаза. Их гостям она, скорее всего, показалась переполненной эмоциями невестой, тронутой обетом любви своего жениха. Но они не понимали скрытого смысла. Это... это сообщение, обернутое в красивые слова, действительно что-то значило для нее — в отличие от традиционных клятв — потому что оно было искренним. Не было обещаний любви или слов про «только смерть разлучит нас». Лишь его обещание почитать ее. Уважать ее.

Будучи мужем и женой только на год, этого было достаточно.

— Лукас, — она замолчала, но вспышка удивления и, возможно, удовольствия в его глазах придали ей смелости продолжить. — Ты появился... так неожиданно в моей жизни, — она не могла сдержать маленькую улыбку, упоминая нечто, имевшее особый смысл только для них. — Сегодня я обещаю, что стану женой, которая тебе нужна, и не предам тебя. Пока мы будем вместе, ты не тоже не будешь один.

Она протянула кольцо, зажатое в ее руке.

— Этим кольцом я закрепляю наш брак.

***

Он стал женатым мужчиной.

Даже принимая поздравления от очередного гостя, приглашенного на их церемонию для узкого круга, он искал женщину, ответственную за простое, но изящное превращение первого этажа его особняка в свадебный зал.

Сидней Блэйк. Уже Сидней Оливер.

Его жена.

Дрожащие красные, оранжевые и золотые листья за окном, занимающим всю стену, создавали потрясающий фон для его невесты, разговаривающей с Терри Хенли, финансовым директором «Корпорации Блэйк», и ее крестным отцом. Плечи, которые Лукас обнажил и целовал всего неделю назад, сияли как мед. Шелковое с кружевом платье без бретелек обхватывало ее грудь и талию, а ниже струилось по ее бедрам, заканчиваясь шлейфом. Ее густые пряди карамельного цвета, переплетаясь, были собраны в свободный хвост и казались такими мягкими... романтичными.

Чертовски хороша.

Жестокая решимость наполнила его грудь, как огромный камень темный, бездонный колодец. Он строил интриги, угрожал и шантажировал, чтобы добровольно заковать себя в долг, который ненавидел.

Но Лукас не был ослеплен любовью или самоотречением. У этого союза была одна единственная цель. И хоть он и хотел — страстно вожделел — свою жену с нуждой, граничащей с безумием, ровно через год он отпустит ее. До разработки своего плана он не собирался жениться. Опыт научил его, что любовь, честность и верность были лишь недостижимыми мечтами в мире, где власть принадлежала деньгам, силе и брачным договорам. Раз уж Сидней стала его женой не из-за его личности или состояния, то и шантаж не был крепким фундаментом для брака.

— Для человека, который только-только обрел супружеское счастье, ты выглядишь не очень-то счастливым.

Лукас метнул быстрый взгляд на Эйдана, появившегося сбоку.

— Закройся.

Его друг пожал плечами и сделал глоток из бокала с шампанским.

— Сидней отлично постаралась. Особенно, учитывая, с чем ей пришлось работать. Ну, ты знаешь, недостаток времени, дела, которые решаются в последнюю минуту... шантаж.

— Эйдан, — прорычал Лукас.

— Ладно, ладно, — протянул тот, поднимая свободную руку, капитулируя. — Твоя клятва была по-настоящему прекрасна.

Эйдан выгнул бровь, будто ожидая от него ответа или реакции. Лукас уставился на друга, сохраняя молчание. Эйдану придется ждать очень долго, чтобы чего-то добиться. Даже себе Лукас не мог объяснить, почему он написал эти слова прошлой ночью. Черт, он и не хотел анализировать свои мотивы.

Еще он не хотел зацикливаться на том, как его потрясло ответное заявление Сидней.

— Хорошо, я не буду приставать, раз уж это день твоей свадьбы, — Эйдан изучил зал, и его темно-русые брови сошлись в хмурой гримасе. — Мне казалось, ты сказал, что отец Сидней отрекся от нее, — заметил он. — Но он здесь.

Да, Джейсон и Шарлен пришли на их свадьбу. Они даже приклеили фальшивые улыбки и казались абсолютно счастливыми за выбор своей дочери.

— Хотелось бы верить, что их намерения исключительно альтруистичны, но почему-то я не могу себя в этом убедить, — протянул Лукас.

— Хммм, — Эйдан замолчал, переключив свое внимание на Сидней. — По крайней мере, кажется, она рада их появлению. Думаю, это единственное, что имеет значение. Ни одна невеста не должна грустить в день своей свадьбы.

И правда, в глазах Сидней блестело удовольствие, когда она заметила их, спускаясь по лестнице и заходя в гостиную. В тот момент ее лицо осветилось восхитительной, искренней улыбкой — не той отвратительной, равнодушной, холодной карикатурой, которую она обычно натягивала — это стоило знания, что ее родители вероятнее всего пришли, чтобы спасти незапятнанный образ идеальной семьи, но не ради нее самой.

— Вспомни солнце... Кажется, твой новоиспеченный тесть хочет тебе что-то сказать, — напряжение охватило фигуру Эйдана и ожесточило его черты. Большинству людей он представал как приветливый, беззаботный плейбой, но лишь некоторые могли видеть мужчину, которого жестокие и безжалостные улицы Чикаго заточили до остроты бритвы. — Хочешь, чтобы я остался? — спросил он, пока Джейсон шел к ним, здороваясь с гостями, будто бы он был хозяином мероприятия и гордым родителем невесты.

Ярость и ненависть, все время кипевшие в глубине, поднялись и нахлынули на Лукаса горячими, свирепыми волнами. Вот какое действие производил на него Джейсон.

— Нет, я в порядке, — ответил он ровным голосом. — Но спасибо, — он хлопнул Эйдана по плечу.

— Хорошо, — тот поднял свой бокал для очередного глотка, но его глаза, суженные и сверкающие, остались на Джейсоне. — Я пойду очаровывать твою жену.

Лукас фыркнул, прежде чем вдохнуть и встретиться лицом к лицу с мужчиной, подарившем ему цель жизни — возмездие.

Отец его новоиспеченной жены.

— Лукас, — громкое, веселое приветствие Джейсона отозвалось скрежетом в его ушах. Особенно, когда лишь один взгляд в ледяные карие глаза выявил ненависть, по силе соперничающую с его собственной. — Мои поздравления и добро пожаловать в семью, сынок.