— Иди в кровать, принцесса, — шепчет он. — Иди поспи.

Я открываю рот для протеста, но тут же осознаю бесполезность этого. Он сможет позаботиться о ней, знаю, что сможет, а я почти засыпаю на ходу.

— Иди, — он отпускает меня и подталкивает к двери.

Я киваю и прохожу в комнату. Забравшись на мягкий матрас и натянув одеяло, закрываю глаза.

***

Я подползаю за рядом лежащими шортами и, потирая глаза, надеваю их. Бросаю взгляд в зеркало, проходя мимо. Попа прикрыта. Замечательно.

Спускаясь, собираю волосы в пучок. Тихий гул свинки Пеппы наполняет дом, когда я тихо захожу в гостиную.

Моё сердце замирает, живот скручивает, и я перестаю дышать.

Коннер и Мила лежат, свернувшись, в углу дивана. Она крепко спит, ухватившись за его футболку, а его голова покоится на спинке дивана. Глаза Коннера полуприкрыты, и я на мгновение прислоняюсь к дверному косяку.

Просто чтобы посмотреть на них. Посмотреть на этого парня, одного из главных американских сердцеедов, татуированного и накачанного, к которому прижимается маленькая девочка, словно от этого зависит её жизнь.

Я сглатываю и прислоняюсь к деревянной раме, по-прежнему глядя на них. Мои губы изгибаются в небольшой улыбке, потому что это прекрасно. То, что я вечно буду хранить в памяти.

Коннер поворачивается ко мне лицом и улыбается.

— Эй, — шепчет он.

— Эй, — отвечаю я, — хочешь её переложить?

Он смотрит вниз и кивает.

— Я не могу почувствовать чёртову руку, — он тихо смеётся и выпрямляется вместе с ней, всё ещё лежащей на руках.

Она не шевелится, даже когда он поднимается наверх и открывает дверь.

Коннер укладывает её в кроватку, и Мила протягивает ручку, хватаясь за его футболку.

— Сними её, — быстро шепчу я. — Позволь ей обнимать футболку.

Он смотрит на меня, приподняв бровь, но отдаёт свою футболку, и Мила тут же прижимается к ней.

— Я не останусь без футболки, — бормочет он.

— Эй, у тебя есть толстовка, — бросаю в ответ, спускаясь перед ним.

Он смеётся за моей спиной, и этот звук словно музыка. У него самый лучший голос, что я слышала, но его смех ещё лучше. Тёплый, насыщенный и глубокий, он возбуждает вашу кровь.

И именно это происходит — возбуждение. Всё моё тело гудит из-за него, от того, что я нахожусь рядом с ним, чёрт возьми, разговариваю с ним.

— Кофе? — спрашиваю пересохшим ртом.

Он качает головой и шагает в мою сторону. А затем целует меня, мягко, всего лишь раз. Но всё замедляется. Время останавливается, мир замирает на долгий момент.

— Мне жаль, — от хрипотцы в его голосе моё тело вибрирует. — Я не должен был говорить то, что сказал.

— Всё в порядке, — тихо отвечаю я, — это было заслужено.

— Нет, нет, Соф, ты не заслужила этого, — он обхватывает моё лицо, касаясь грубыми и мозолистыми от игры на гитаре пальцами моих щёк, и притягивает к себе моё лицо. — Ты не заслужила этого. Я могу не простить тебя, но это не значит, что у меня есть право не уважать тебя.

— Уважение и прощение не всегда идут рука об руку. Я понимаю, — я накрываю его руку своей. — Я не прошу прощать меня или уважать, ты же знаешь?

— Но я делаю это, — он немного сильнее сжимает моё лицо. — Я действительно уважаю тебя. Сколько подобных ночей ты провела после её рождения? Сколько раз ты обнимала её, пока она кричала, или рассказывала ей о новом слове? Сколько раз она кричала твоё имя, потому что нуждалась в тебе?

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд.

— Мила удивительна — да, упряма, но удивительна, и это благодаря тебе, — он поднимает моё лицо, вынуждая снова посмотреть на него. — Тебе. Не важно, что ты натворила, но за то, что ты смогла сделать, тебя надо уважать.

— Хотя бы ненавидь меня. Давай же, сделай хоть что-нибудь, чего хочу я.

— Никогда, — он приближает своё лицо к моему так, что его нос слегка задевает мой. — Я не смогу ненавидеть тебя, Соф. Я пробовал. Пытался чертовски часто, но я люблю тебя слишком сильно.

— Было бы легче, если бы ты не любил.

— О, да, — он отстраняется, проводя рукой по моей шее. — Так было бы намного проще, но это не так. Я не могу просто перестать любить тебя только потому, что так будет лучше. Так же, как и ты. Это не чёртов переключатель, по которому мы можем щёлкнуть.

Я смотрю на пол. Он прав. Не важно, как нам хотелось бы, чтобы между нами ничего не было, мы не можем отрицать, что это есть. И это то, что всегда будет, потому что если два с половиной года никак не повлияли на наши чувства, то и сейчас, когда мы находимся рядом, ничего не изменится.

Я беру его за руку.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — шепчу я.

Сделав глубокий вдох, веду его в гостиную на диван, но перевожу взгляд от него к окну, уловив какое-то движение. Отпустив руку Коннера, медленно подхожу к нему.

— Соф?

— Дерьмо, — выдыхаю я, увидев ораву людей, собравшихся возле дома. — Дерьмо, Коннер. Дерьмо!

— Что? — он присоединяется ко мне у окна, положив руку мне на спину.

— Они знают, кто я, — я обнимаю себя за талию. — Они знают, что она здесь.