— Майор Делл, как кадровый офицер ВВС и специалист по ракетной технике вы должны иметь очень четкое представление о том, что такое ядерная война.

Человек в капсуле «Гадюки-3» проигнорировал этот вызов.

— У вас остается тридцать шесть часов, — предупредил он. — Вы просто ослы, если не хотите сделать такую выгодную покупку. К тому же мы готовы набросить вам двух не первой свежести офицеров стратегической авиации в качестве премии — бесплатно. Купите базу и получите боевой расчет в придачу, не заплатив при этом ни цента. Всякий здравомыслящий бизнесмен не глядя совершил бы такую сделку, и, всякий конгрессмен, радеющий за снижение расходной части бюджета, настоятельно рекомендовал бы вам принять во внимание колоссальную экономию средств, уже и так донельзя обремененных налогами граждан.

— Майор, сделайте милость, избавьте меня от вашей социальной сатиры, — ответил Стивенс. — Мне кажется, у вас лучше получаются ваши выходы с угрозами — хотя и нереалистичными. Даже если вы взглянете на ситуацию с точки зрения собственных интересов, вы же должны понимать, что третья мировая война отнюдь не окажет благотворного воздействия на ваше здоровье. Вы и ваши друзья сгорите заживо вместе с миллионами женщин и детей на этой планете.

— Фигня это, мистер президент. Мы засели глубоко под землей в непроницаемой для радиации «яме», и мы можем находиться здесь в течение двух недель после начала войны. К тому времени огненные ураганы потухнут, уровень радиации понизится втрое, а всеобщее разрушение и паника помогут пятерым здоровым, бесстрашным и хорошо вооруженным мужчинам сбежать. Так что если какая-то женщина или ребенок, или спонсор президентской компании сгорит заживо, в том будет только ваша вина. Вы же можете избежать этого кошмара, заплатив жалкие крохи — куда меньше, чем тратит американская нация на дезодоранты и зубную пасту в день. Не скупитесь! Это разрушает ваш имидж выдающегося политического деятеля!

Стивенс бросил взгляд на Бономи и пожал плечами.

— Майор Делл, — медленно произнес он. — Я надеюсь, мы можем это обсудить спокойно и разумно. Один из моих помощников заметил, что вы по сути дела пытаетесь совершить хулиганское нападение на Соединенные Штаты. Правительство не может этого допустить и не допустит.

Если мы не сумеем предотвратить это хулиганство путем переговоров, тогда нам придется рассмотреть возможность применения нашей несокрушимой военной мощи с использованием всех имеющихся в нашем распоряжении ресурсов. Что бы там ни тявкал сенатор Колдуэлл во время своей предвыборной кампании, мы все еще величайшая в мире держава.

— Ну, так кто кому угрожает?

— Это не просто угроза, майор. Как верховный главнокомандующий страны, я сделаю то, что диктует мне мой долг.

— Ваш долг диктует вам дать нам денег и самолет к восьми часам вечера завтра.

Нет, это пустая трата времени.

Дэвид Стивенс давно уяснил, что когда дискуссия с председателем ли сенатского комитета, с главой ли иностранного государства или с собственной женой оборачивается пустой тратой времени, самое мудрое — это прекратить препирательства, пока ситуация еще не обострилась, — просто встать и уйти, чтобы обе стороны могли бы поразмыслить и, возможно, прийти к какому-то компромиссу в одиночестве.

— Я думаю над вашими словами, — объявил он. — И свяжусь с вами позже. Я верю, что вы, как благоразумный человек самым серьезным образом отнесетесь и к моим словам, майор.

Делл расхохотался.

— Я далеко не благоразумный человек, мистер президент. Я уволенный офицер ВВС, обесчещенный экс-джентльмен, осужденный женоубийца и беглый заключенный в розыске. Никакие правила — ваши правила, старые правила — больше ко мне неприменимы. Меня больше ничего не связывает с вашей системой — системой, которая намеревается меня убить. Неужели вы и впрямь полагаете, будто мы говорим на одном и том же языке?

Так, теперь разговор медленно и неотвратимо съезжал на грубость, и президент понял, что ему необходимо немедленно остановить это опасное скольжение по наклонной плоскости.

— Обсудите это со своими друзьями, — посоветовал он, — и мы вернемся к нашему разговору позже.

Он положил трубку и повернулся к членам кабинета.

— Пользы мало! — вынес он оценку состоявшемуся разговору.

— Да этот парень просто псих! — заявил свирепо Гросвинор.

— А вы думаете, он — псих, Билл?

Генеральный прокурор покачал головой.

— Не сказал бы. У нас в стране есть по меньше мере семь штатов, в которых этого майора с его красноречием и философией избрали бы вице-губернатором, — рассудил Уильям Фрост.

Майклсон, попыхивая трубкой, смотрел на министра обороны.

— С какой стороны на это ни посмотреть, Делл явно не в своем уме, — заявил шеф ЦРУ немного помпезным тоном. — Психотестирование, проведенное надлежащим образом, давным-давно выявило бы его психическую неуравновешенность. Уж наших психологов он бы не провел, доложу я вам!

Дарби проигнорировал сие провокационное заявление.

— Нам надо выковырять их оттуда! — сказал он, обращаясь к Крейну. — Используем батальоны быстрого развертывания, танки, ракеты тактического радиуса действия, боевые вертолеты.

— Возможно, стоит подключить и тактические бомбардировщики, — подумал вслух начальник штаба ВВС.

Рассуждать о вооружениях оказалось куда менее болезненным занятием, чем признать тот факт, что настоящий кризис произошел в работе того или иного ведомства.

— Не расстраивайтесь. Попытка удалась, — утешил президента бригадный генерал Бономи. — Знаете, мне показалось, что вы его проняли этим задушевным мужским разговором насчет страха и инстинкта самосохранения. На какое-то мгновение он даже заинтересовался.

— Он очень неглуп, этот парень, — заметил Стивенс. — Он, конечно, не слишком большая умница, каким сам себе кажется, но он неглуп. И он мерзавец, чудовищный мерзавец. Нет, мне кажется, я его совсем не пронял.

— И все же попытка удалась.

— Попытка удалась, но улова нет, Винс! — ответило высшее должностное лицо Соединенных Штатов.

Его бывший ведомый сочувственно пожал плечами.

— Возможно, сейчас самое время выдвинуть пехотные части и поднять в воздух эскадрильи просто в качестве превентивной меры, — заявил президент.

— Разумно! — согласился министр обороны с заблестевшими глазами и быстро заговорил. В его голосе не было ни тени сомнения и страха, когда он живо излагал, какие части выдвинуть, какие вооружения использовать и как провести всю операцию. Это была блестящая речь.

Пока он говорил, синий санитарный фургон, эскортируемый джипом и двумя крытыми грузовиками с полицейскими ВВС, подкатил к служебному входу госпиталя военно-воздушной базы в Мальмстроме. Минутой позже два санитара осторожно вынесли носилки.

— Смотрите, не уроните его! — приказал капитан Дрю. — Мы и так с трудом нашли его в таком тумане, так что теперь не хватало его уронить…

Офицер разведки ВВС был раздражен и потен — результат двухчасовых поисков по обеим сторонам шоссе, — и обильное потоотделение не мог унять носовой платок, которым он промокал влажное лицо.

— Несите его, несите, черт побери! — прикрикнул Дрю.

Лицо лежащего на носилках человека было опухшим, в синяках и запекшихся кляксах крови. Санитары понесли носилки в здание госпиталя и последовали за Дрю на третий этаж, в отделение на третьем этаже, на двери которого висела табличка «Изолятор». У двери стояли вооруженные часовые, но санитары ни словом ни прокомментировали столь необычные меры предосторожности. Ясно, что ситуация не располагала к непринужденной беседе: всем своим видом и манерами Дрю очень ясно дал им это понять, когда поисковая группа покинула базу в Мальмстроме примерно 155 минут назад.

— Посторонним вход в эту зону воспрещен, сэр! — предупредил один из часовых.

— Да знаю, знаю! Это приказ генерала Стоунсайфера, — грозно ответил Дрю. — Генерал приказал поместить сюда этого человека, — добавил он, кивнув на носилки.

Полицейский распахнул дверь, позволив санитарам внести раненого в изолятор.

— Кто это? — поинтересовался доктор Стэнли Бигельман.

Доктор Бигельман, пухленький молодой капитан, прибывший на базу Мальмстром месяц назад, еще не прослужил в ВВС достаточно длительный срок, чтобы понимать, что ему не следует задавать вопросы офицерам разведки.