БОЙЦЫ РЕВОЛЮЦИИ
В середине января 1919 года деникинская контрразведка отмечала: «Среди французских войск в Одессе ведется сильная большевистская агитация... Среди французского командования заметно некоторое беспокойство» [80]. Через месяц, 15 февраля та же разведка указывала, что «в большинстве случаев агитаторы задерживаются французскими солдатами и препровождаются своему начальству. Французские власти обыкновенно передают агитаторов Добровольческой армии, которая учреждает над ними военно-полевой суд и расстреливает их. Тем не менее это обстоятельство не устрашает большевиков и агитация продолжается» [81].
В последнем донесении имелись существенные извращения фактов. Разведка явно преувеличивала количество фактов, когда солдаты оккупационных войск арестовывали агитаторов. Но на то и борьба, без потерь в ней не обходится. Однако в действительности большинство арестованных подпольщиков были задержаны не солдатами, а агентами французской контрразведки, которая в те годы считалась одной из сильнейших. Не было правдой и то, что большевистские агитаторы расстреливались по приговору суда. В том то и дело, что казни без следствия и даже самого элементарного судоразбирательства были особой тактикой врага, рассчитанной на то, чтобы запугать революционеров и поставить на колени население занятых интервентами территорий. С этой же целью трупы расстрелянных обычно выставлялись на видных местах, их подолгу не разрешали убирать. Но такая тактика терпела провал, и враг вынужден был признавать, что ничто «не устрашает большевиков и агитация продолжается». Поражаясь невиданной стойкости и мужеству задерживаемых агитаторов, белогвардейское и антантовское командование убеждалось в том, что на сознание солдат оккупационных войск влияла не только правдивая и ясная большевистская агитация, но и личный пример подпольщиков, их поистине сверхчеловеческий героизм.
Кто же эти бесстрашные бойцы революции, смело смотревшие смерти в глаза, вносившие идеи пролетарской солидарности и интернационализма в сознание обманутых солдат и моряков войск интервентов?
Если о руководящих работниках одесского подполья имеются некоторые, правда, далеко не исчерпывающие материалы, то о десятках и сотнях подпольщиков, работавших под руководством областкома партии и выполнявших задания Иностранной коллегии, мы нередко знаем очень мало. О многих из них сохранились лишь отрывочные указания в воспоминаниях старых большевиков и небольшом количестве архивных документов. Некоторые подлинные герои революции вошли в историю под партийными кличками «Громовой», «Матрос», «Черный», «Петя», «Кузнецов», «Гриша», «Лола» и т. д., а их настоящие имена порой так и остались неизвестными.
В воспоминаниях участников одесского подполья в период иностранной интервенции часто упоминается работник, носивший партийные клички «Хаджей», «Кала», «Калиниченко». Подпольщик «Калэ» был необычайно смелым и находчивым человеком, он выполнял наиболее важные поручения областкома и лично Николая Ласточкина. Его часто можно было встретить в окружении французских солдат в одном из винных погребков на Греческой площади, среди рабочих-дружинников, на явочных квартирах подпольщиков. Как выяснилось позднее, под этой кличкой скрывался грузин Калистрат Григорьевич Саджая. Медик по образованию он еще в студенческие годы примкнул к революционному движению, а в 1915 году вступил в Одессе в члены РСДРП (большевиков). По доносу агентов царской охранки он был арестован и полтора года просидел в тюрьме. После Октябрьской социалистической революции Саджая руководил отрядами Красной гвардии, а затем находился на политической работе в Красной Армии. Летом 1918 года он был направлен Центральным Комитетом партии в Одессу для ведения подпольной работы, вошел в состав областкома и одно время возглавлял Областной военно-революционный комитет.
В последних числах февраля 1919 года Саджая проводил беседу в кафе на Екатерининской улице. Его внимательно слушала группа французских солдат. Неподалеку за другим столиком находился Николай Ласточкин, поджидавший кого-то из подпольщиков. Все шло, как обычно. Но вот в кафе внезапно нагрянули агенты французской контрразведки. Увидев, что Ласточкину грозит опасность, Саджая решил привлечь внимание на себя. Покамест он упирался и спорил с арестовавшими его офицерами, Ласточкину удалось благополучно скрыться. Доставленный во французскую контрразведку Саджая был жестоко избит. На допросах его били, отливали водой и опять наносили побои. Контрразведчики хотели узнать, с кем связан арестованный, где находится центр большевистского подполья в Одессе, кто возглавляет областком. Им и в голову не приходило, что тот невысокий господин с бородкой, которому удалось благодаря Саджая скрыться из кафе, и был неуловимый Ласточкин.
Однажды после очередного допроса, сопровождавшегося пытками, в камеру к Саджая зашел французский солдат из числа тех, кто охранял заключенных, и сказал:
— Сегодня вас расстреляют. Хотите, я дам вам револьвер?
Но опытный подпольщик догадался, что это провокация. Он знал, что, найди у него при обыске оружие, палачи будут иметь все основания для расправы.
А от смерти Саджая спасся другим путем. Во время очередного допроса он разбил окно в кабинете следователя и выбросился с третьего этажа на улицу. Покамест охрана опомнилась, возле сломавшего ноги подпольщика на Екатерининской площади собралась большая толпа. Контрразведчикам ничего не оставалось, как вызвать карету «Скорой помощи» и отправить пострадавшего в тюремную больницу, откуда Саджая был освобожден с приходом в Одессу советских войск [82].
Исключительно темпераментным и неугомонным, жадным к любому опасному и необычному делу был Михаил Яковлевич Штиливкер, известный французским солдатам как «Мишель».
Выходец из пролетарской семьи, Михаил рано стал участвовать в революционной работе. По делу анархистской организации он еще до Октябрьской революции два года просидел в тюрьме, в которой за непокорность тюремным властям часто попадал в карцер, лишался прогулок и права передач. Выйдя из тюрьмы, Штиливкер эмигрировал во Францию, работал шофером в Париже, по-прежнему поддерживая связи с революционными организациями. После революции в России он вернулся в Одессу, примкнул к большевикам и в период интервенции оказался очень ценным работником. До приезда Жанны Лябурб Михаил Штиливкер возглавлял французскую группу Иностранной коллегии. Хорошо зная язык, быт в нравы простых французов, он умел в самых трудных условиях провести митинг, распространить нелегальную литературу, произнести зажигательную речь перед антантовскими солдатами. По отзывам товарищей, он производил впечатление человека, который не отдавал себе отчета в той опасности, которая подстерегала его на каждом шагу.
Активным работником Иностранной коллегии был 23-летний подпольщик Александр Винницкий, организовавший на своей квартире в доме № 96 по Базарной улице одну из главных явок, где агитаторы получали газеты «Коммунист», «Le communiste» и другую литературу. Винницкий настолько сблизился со многими французскими солдатами, что нередко проникал с их помощью в расположение оккупационных войск и проводил работу непосредственно в солдатских казармах. Однажды он доставил в Областной военно-революционный комитет замки от пушек, которые ему передали французские артиллеристы в доказательство того, что они сами стали большевиками и не намерены стрелять по рабочим Одессы.
Уроженцу Севастополя Александру Вапельнику Иностранная коллегия обычно поручала выполнение заданий по установлению связей с прибывающими в город новыми французскими войсками. С юных лет Александр жил во Франции и в начале империалистической войны вступил волонтером во французскую армию. На фронте он был тяжело ранен, сильно хромал, что делало его весьма приметным. В подполье он даже имел кличку «Саша-хромой». Однако это не мешало ему, когда было необходимо, пробираться в самое логово врага. Вапельник был незаменимым переводчиком, услугами которого охотно пользовались солдаты и матросы оккупационных войск. После первого знакомства Вапельник уславливался о последующих встречах и так длилось до тех пор, пока в новой части не сколачивалось крепкое ядро солдат, которые сочувствовали большевикам и сами уже могли вести дальнейшую агитацию среди своих однополчан.