Не отрывая взгляда от пейзажа, Рейес улыбнулся:

— Водителю лучше следить за дорогой.

— Главное слово тут «лучше».

Темные глаза обратились ко мне, а я погладила Развалюху по торпеде:

— Она по мне соскучилась, бедняжка.

— Гарантирую, миссис Дэвидсон, я соскучился по тебе гораздо сильнее.

В животе от таких слов что-то перевернулось, но я решила зацепиться за менее важную часть:

— Миссис Дэвидсон, блин. Я так и не сменила фамилию.

— Не уверен, что Фэрроу тебе подойдет.

Я оскорбленно ахнула:

— Ты не хочешь, чтобы я взяла твою фамилию? Да ты меня стыдишься!

Однако Рейес на уловку не купился:

— Тебя что-то тревожит.

— Да неужели?

Господи, я просто спец по части остроумных ответов! Наверное, именно поэтому мне дали титул «Посадят за то, что дерзила копу». У меня, кстати, есть пояс и корона, чтобы подтвердить звание.

— Помнишь один прекрасный момент, когда ты вырвал из моих рук Пип и передал своим человеческим родителям, чтобы они ее растили, потому что так ей будет угрожать меньше опасностей? Мне тогда как раз было видение о будущем.

Рейес поерзал.

— Помню.

— В общем, пока я парила в Мармеладе, размышляя о том, о сем, один из духов подбросил мне суперскую идею.

— Какую?

— Я видела всех, кто будет рядом с нашей дочерью, когда она надерет зад твоему папаше.

Рейес стиснул зубы.

— Он мне не отец.

— В общем, я видела всех и каждого из ее огромной армии, включая и Дюжину — ее личную стаю адских псов.

— Я помню, что такое Дюжина.

— Я видела Эмбер и Квентина, Ангела и мистера Вонга. Короче говоря, всех. А знаешь, кого я не видела?

Он глянул на меня с любопытством.

Я вздохнула и выпалила:

— Нас.

Снова помрачнев, Рейес отвернулся к окну. Так он всегда делает, когда думает, а думает он много.

— Рейес, я не уверена, что на этот раз мы справимся.

— Совсем не обязательно. Пророки редко видят себя в видениях.

— Серьезно? Но тогда почему я не видела хотя бы тебя? Сам подумай. Почему наша дочь должна предстать перед Люцифером без нас? Все пророчества и предсказания говорят одно и то же. Пип схлестнется с Сатаной в битве за человечество. Там нет ни слова ни о тебе, ни обо мне. Нет ни единого упоминания о нас троих. В текстах написано только о Пип. Почему?

Желваки Рейеса задвигались, глаза прикрылись, и на лице промелькнуло что-то очень похожее на гнев.

— Что это было? — спросила я. Как обычно, мне не удалось четко разгадать его чувства. — Почему ты злишься?

Он покачал головой:

— Мы боги, Датч. Ты права. Что может помешать нам быть рядом с дочерью? Мы бессмертны. А умереть можем лишь в том единственном случае, если нас убьет другой бог. Значит, меня убьешь ты, правильно?

— Неправильно, — нервно брякнула я.

— И что тогда? Кто-то убьет тебя? Видишь ли, я тебя знаю. Только смерть может не пустить тебя к дочери. А на суицидницу ты мало похожа. — Тут он прав. — И кто тогда должен тебя убить?