Он мысленно ответил ей, что она намного великолепнее, чем он мог бы себе представить, что ее мягкие локоны и медовые глаза соперничали с божественными, а улыбка была сравнима с потоком благодати с небес. А что касается сексуальности? У любого здорового мужчины слюнки потекут от одного вида ее попки, а он сам с радостью бы держал эти округлости всю ночь, сжимая их в то время, как…

– Ну?

– Я имел смутное представление о твоей внешности. Марк показывал мне фото, на котором тебе было лет семнадцать.

Тиффани словно сбил поезд.

– Боже мой, ты же не о той фотографии, на которой на мне майка с Ви…

– Винни Пухом и Пяточком, – закончил он за нее.

Она надула губы.

– Будь Марк здесь, я бы стукнула его хорошенько за то, что показал тебе это ужасное фото.

Он усмехнулся.

– Я никогда не считал, что ты плохо выглядишь на этом фото.

И если быть до конца откровенным с собой, в двадцать пять, когда он впервые увидел то фото, он решил, что она очень горячая несовершеннолетка. И будь ему семнадцать, он бы за ней приударил.

Конечно, его тут же накрыло всепоглощающее желание стукнуться головой о стенку. Даже тогда он ненавидел себя за то, что так думал о сестре Марка.

Тиффани оглядывала комнату, словно ей было слишком некомфортно встречаться с ним глазами.

– Итак, Каиус мертв.

Наконец, она посмотрела на него и что-то промелькнуло в ее янтарных зрачках, но он не смог распознать эмоции.

– Думаю, пора тебе отвезти меня домой и никогда больше не преследовать.

Пальцы Дэймона сжались в кулаки, и он еле сдержался, чтобы не сломать что-нибудь что попадется под руку.

Почему он пообещал оставить ее в покое?

«Потому, что она больше не будет охотиться, и потому, что она не хочет иметь с тобой ничего общего».

Для ее безопасности и счастья – вот почему.

Он коротко кивнул.

– Я тебя отвезу.