Глава 20

Ретт

— Если хороший человек совершает плохой поступок, но при этом у него благие намерения, делает ли это его плохим? — спрашивает Айла, стоя по ту сторону двери моей квартиры. У нее остекленевший взгляд, и она покусывает внутреннюю сторону нижней губы. Прежде чем я успеваю ответить, она проталкивается мимо меня, заходит внутрь и бросает свою сумку на стол.

— И тебе привет.

— Просто ответь на мой вопрос.

Я почесываю подбородок, изучая ее.

Она что-то натворила. Я уверен в этом. Теперь понятно, почему она в последнее время отдалилась от меня и редко проводила со мной время. Но вопрос не в том, что она сделала, а в том, действительно ли я хочу это знать.

— Мне нужно больше информации, — говорю я.

Айла скрещивает руки на груди.

— Я не могу дать тебе больше информации.

— Тогда я не могу тебе ответить.

Она выдыхает, ее губы слегка надуваются, когда она опускает взгляд на мои ноги.

— Айла, расслабься. — Я подхожу к ней и скольжу руками вниз вдоль ее тела, а затем обхватываю талию и притягиваю к себе, пробуя ее губы на вкус, вдыхая нежный аромат. Когда внутри меня бушует буря, именно она становится моей тихой гаванью — как же мне этого не хватало. — Хочешь выпить?

— Сейчас три часа дня.

— Так хочешь или нет?

Она колеблется.

— Да.

Я подхожу к холодильнику и достаю для нее пиво, откручиваю крышку и бросаю в раковину, прежде чем передать ей бутылку. Она пьет его залпом, делая глоток за глотком.

— Давай сюда. — Выхватив пиво из ее руки, я отставляю его в сторону, а затем усаживаю Айлу на стол. Наши взгляды встречаются, она обхватывает мои бедра ногами, и, добравшись до пуговицы на ее джинсах, я стягиваю их по ее ногам.

— Мы не можем продолжать делать это, — говорит она.

— Делать что?

— Использовать секс как отвлечение.

— Но ведь в этом весь смысл. — Я просовываю ладонь в ее трусики, скользя пальцами между сладких складочек — она уже очень возбуждена. Боже, все, что мне нужно сделать, это посмотреть на нее, и она тут же становится мокрой. Это так чертовски сильно заводит.

— О, Боже, — произносит она, затаив дыхание, когда я погружаю в нее два пальца. Айла закрывает глаза и наклоняет голову набок, пока я двигаю пальцами внутрь и наружу. Опершись на мое плечо, она прижимается ко мне всем телом.

— Так я и думал.

Я стягиваю с нее трусики, и, раздвинув бедра, не могу отвести взгляда от великолепной киски. Мне ничего не остается, как впиться в нее губами, пробуя на вкус. Сначала нежно и осторожно, затем более настойчиво. Я скольжу в нее пальцем, лаская языком складочки, а затем совершаю круговые движения над ее жаждущим клитором.

Айла откидывается назад, опираясь на локти и запрокидывая голову. Я ласкаю ее киску, покусываю зубами ее губки и оттягиваю их, чередуя безумство с нежностью, мягкость с жесткостью, то ускоряясь, то замедляясь. Я мог бы делать это вечно, и когда слышу, как ее дыхание становится прерывистым, ускоряю темп. Когда она протягивает руку к моим волосам и сжимает их в кулак, двигает бедрами, все настойчивее и настойчивее требуя разрядки, я понимаю, что она близка к финалу.

— Кончай, — шепчу я, обжигая своим дыханием ее киску. — Не сдерживай себя.

Когда я глубже проникаю пальцами внутрь нее, сгибая их и касаясь точки G, она приподнимает бедра и напрягается всем телом, и в это же время я ощущаю ее вкус на своем языке.

Перед тем, как кончить, Айла начинает стонать и тянуть меня за волосы. Когда все заканчивается, она становится вялой и безжизненной, ее тело как будто растекается на холодном мраморном кухонном столе. Она выглядит, как удовлетворенная кошка.

Я даю ей минутку, а затем помогаю слезть со стола, и, шатаясь, она натягивает на себя трусики и джинсы.

Придвинув к ней пиво, я направляюсь к холодильнику и беру пиво для себя. Мне бы хотелось, чтобы Айла вернула должок, потому что у меня каменный стояк, но она выглядит немного выбитой из колеи.

Взобравшись на один из барных стульев, она делает небольшой глоток, нервно бросая взгляд то на меня, то на бутылку перед ней.

— Что? — спрашиваю я.

— Я просто подумала... — ее голос затихает. — Мне будет этого не хватать.

— Конечно. Это же, черт возьми, потрясающе. — Я открываю пиво.

— Я имею в виду не только секс, — говорит она. — А... не знаю. Не знаю, как сказать, чтобы это не прозвучало так, будто бы я влюблена в тебя или типа того.

Мое сердце замирает, и наши взгляды встречаются. Она не должна была этого говорить. Зачем она сказала это?

Она поднимает руки, обороняясь.

— Пойми меня правильно, я не влюблена в тебя. То есть, когда-нибудь мне будет не хватать этого. Я буду скучать по тому, что у нас было, и, может, даже по тому, чего у нас никогда не будет.

— А что у нас было? — с издевкой спрашиваю я. — Айла, у нас ничего нет. Секс. И только секс.

— Ты меня неправильно понял.

— Кто ты, черт возьми? — Я хмурюсь и делаю еще один глоток. Сейчас мне это просто необходимо. — В последнее время ты изменилась.

— Разве ты не видишь, как это печально, что, несмотря на то, что между нами есть химия и в физическом плане нам так здорово вместе, мы не можем даже общаться как два нормальных человека? — спрашивает она. — Каждый раз, когда я пытаюсь поговорить о чем-то более личном, ты закрываешься. Меняешь тему.

— Не замечал. — Я делаю еще один глоток.

Айла прижимает руку к груди.

— Ты так закрыт. Так холоден. Эмоционально отстранен. И я беспокоюсь за тебя.

— Не трать время впустую. Со мной все будет в порядке.

— Будет? — спрашивает она.

Я не отвечаю.

— Может, ты не хочешь быть счастливым со мной, — говорит она. — Может, ты ничего не хочешь со мной, хотя, может быть, так будет правильно. Ты и не должен. В любом случае, мы не подходим друг другу, и ты даже не можешь себе представить насколько. А все потому, что ты не даешь мне шанса даже рассказать о себе, но я отвлеклась.

Я закатываю глаза.

— Понятия не имею, о чем ты.

— В этом и вся проблема. — Она встает со стула и, подойдя ко мне, прижимает свою нежную ладонь к моей напряженной челюсти. — Я просто надеюсь, что когда-нибудь ты найдешь то, что тебе нужно.

— Ты говоришь, как моя... — Я замолкаю, воздерживаясь от упоминания об Ирене, потому что тогда Айла начнет задавать вопросы, а я не хочу ничего ей объяснять.

— Ты боишься, что будет больно? — спрашивает она.

— Боюсь? — Я усмехаюсь, прежде чем сделать еще один глоток, а затем разрываю незримую связь, которая установилась между нами некоторое время назад, и направляюсь к дивану в гостиной. Она следует за мной. — Подожди-ка. Ты приходишь ко мне домой, ведешь себя очень странно, а теперь обвиняешь во всем меня. Сделай одолжение и избавь меня от психоанализа, потому что так ты только потратишь свое время впустую.

— Я не пытаюсь этого делать. Просто хочу... — Айла замолкает, усаживаясь на диван рядом со мной. Она так близко, что если бы захотела, то могла бы прикоснуться ко мне, но она держит руки при себе и только смотрит на меня сочувствующим взглядом.

Теперь все начинает обретать смысл. Она увидела фотографии Дамианы и, вероятно, взяла на себя обязательство провести небольшое расследование. Уверен, она сделала какой-то вывод, который весьма далек от истины.

— Итак, ты прочитала несколько статей обо мне и теперь считаешь, что знаешь все. — Я выдыхаю, глядя на холодный камин. — И вдобавок ко всему, теперь тебе еще и жаль меня.

— Эта информация находится в свободном доступе, но нет, я ничего не искала о тебе, — говорит она. — И мне не жалко тебя, Ретт.

— Хорошо. Значит, нас двое.

— То, что с тобой произошло, это не мое дело, и я уверена, что ты используешь меня, чтобы отвлечься от своих подлинных эмоций, — произносит она. — Но меня беспокоит другое: мы не можем поговорить с тобой по-настоящему. Это все, что я пытаюсь сказать.

— Как для писателя, тебе потребовалось довольно много времени, чтобы все это объяснить, — говорю я раздраженно.

— Ты лишаешь меня способности говорить связно. И иногда, когда я рядом с тобой, мои мысли вообще бессвязны, — говорит она. — Вдобавок ко всему, мне всегда кажется, что я хожу возле тебя на цыпочках, будто вот-вот скажу что-то не то, что полностью перевернет эти странные отношения.