— Не бабье это дело, скакать по полям.

— У меня с кхаями свои счеты, — строго сказала она, сверкнув глазами.

— Я б, на месте твоего брата, уже давно б выдал тебя замуж, чтоб сидела дома, варила щи, да рожала детей.

Роин только устало зевнули, закатив глаза. Сколько раз…

— Эх, Идун, Идун… А вот Олин меня понимает, — Нарка, словно кошка, довольно потерлась щекой о мое плечо.

— Да уж, он понимает! Твоему б Олину только… — Кенек не договорил, махнул рукой и поднялся. — Пойду я, а то завтра рано вставать.

— Вставай!

Я слышал, но изо всех сил старался не обращать внимание. Ужасно хотелось спать, ведь только закрыл глаза, а кто-то уже трясет меня за плечи, несмело, но очень настойчиво.

— Ну, вставай, Олин! Ну, давай! Ну, вставай же ты!

— Да-да, уже встаю, — буркнул сердито, стараясь продрать хотя бы один глаз. Рано ж еще, солнце не взошло, чего им понадобилось?

И вдруг раскатистый бас Роина откуда-то издалека.

— Подъем! Орки!

Подействовало, да еще как, меня буквально подбросило на кровати, сон словно рукой сняло.

— Что?

Перепуганное, почти детское лицо Каена совсем рядом, нашли тоже, кого будить послать… В дверях Кенек на ходу пристегивает кожаный, со стальными пластинами, нагрудник.

— Кхаи там, — коротко бросил он.

Бегая по комнате, я судорожно пытался отыскать в полутьме хотя бы штаны.

— Что такое, — сонно пробормотала Нарка, высовывая нос из-под лохматого мехового одеяла.

— Нарка? — Кенек чуть вздрогнул, и тихо добавил, — да кхаи там, далеко… ты спи лучше.

— Где? Сколько? — потребовал я.

— Десятка два, переправились через Унгайку у Черного Берега и поскакали в степь. Думали незаметно пролезть, собаки, но наши люди их засекли.

— Там орки, а мне спи? — возмутилась Нарка, и села на кровати, прикрывая одеялом обнаженную грудь, — А ну, отвернись! мне одеться надо.

Мальчишка Каен покраснел до самый ушей, и стрелой вылетел вон.

Пробурчав что-то неразборчивое, Кенек послушно отвернулся, и Нарка принялась натягивать рубашку. Я был уже почти готов, оставались лишь натянуть старую, доставшуюся в наследство кольчугу, да еще саблю к поясу пристегнуть — дивную саблю ургашской работы, сколько лет, еще прадеду ковали, а не затупилась совсем, ни зазубрины, ни ржавчины ни следа, а в руке как лежит — словно продолжением тела становится, не то что наши…

— Нарка, пойдешь со мной. А ты, Идун, остаешься здесь за старшего.

— Что?! Лин!

— И не спорь! — я раздраженно повысил голос, — Мало ли что. Мне здесь нужен человек, которому я могу доверять. Возьму три десятка воинов, остальных оставлю тебе. Все понял?

— Но Нарку-то оставь, нечего ей шляться…

Слегка прищурясь, я сурово глянул на него, давая понять, что хоть и друзья, но забываться не стоит — таких лучников, как Нарка, у меня больше нет, разве что Марук может с ней сравняться.

— Понял, — угрюмо кивнул Кенек, стиснув зубы.

— Хорошо. Кто видел кхаев?

— Данак. Он ждет тебя во дворе.

Небо начинало сереть, когда вдалеке наконец показались темные силуэты, а я уж начал волноваться, что не догоним. Легкие низкорослые кхайские лошадки почти не оставляли следов на мерзлой земле, а едва примятое тонкое покрывало снега услужливо расправлял степной ветер, он всегда с кхаями заодно.

Далеко, силуэты едва различимы, но кровь закипает в жилах, бьет в голову мутным хмелем.

— Вперед!

Впившись пятками в бока своего жеребца, я вырвался вперед, сломя голову полетев на встречу врагу. Все, теперь не уйдут, теперь им никуда от меня не деться. Жеребец храпел, из последних сил держа дикий галоп, но мне было все равно — вон они, все ближе и ближе! Значит решили не бежать, а принять бой, встретив нас лицом к лицу, что ж, хорошо!

Главное убить вожака, вон он скачет во весь опор в рогатом шлеме, без вожака кхаи дерутся плохо. Вперед!

— Олин! Их полсотни, не меньше! — откуда-то сзади, словно сквозь сон, доносится крик Роина.

И точно, в предрассветных сумерках я сразу не разобрал, издалека силуэты расплывались колеблющимся маревом на фоне далеких Нижних гор. Их едва ли не вдвое больше нас. Ну и пусть! Отступать поздно. Дикие кхаи слабее людей, они берут только числом, но не сейчас!

Рука привычно сжала рукоять меча, я чуть придержал коня, давая своим людям меня догнать.

— Вперед!

Расстояние стремительно сокращалось, вот уже первая стрела с алым кхайским оперением просвистела над ухом, за ней вторая… далеко еще, рано… третья на излете лишь легонько царапнула кольца кольчуги, словно кнутом подстегнув — вперед!

— Вперед! — ору я, слыша лишь как кровь стучит в висках.

Ближе, еще ближе.

Алые стрелы летят теперь сплошной стеной, глупо тыкаются в грудь, сбивая дыхание, путаясь в хитросплетении колец — хорошая, еще ургашской работы кольчуга, ее не пробить! Я выдергиваю на ходу, ломаю, не чувствуя боли тупого удара. И кажется слышу, что кто-то кричит, падая под ноги несущихся лошадей. Я вижу как наши стрелы в ответ срываются с натянутой тетивы одна за одной, и одна за одной находят цель.

Рогатый кхайский вождь вовсе не рвется вперед, выставив перед собой десятка два бойцов, он боится меня! Но ему не уйти!

Кхаи разделяются, окружая нас полукольцом. Близко!

С разбегу врезаюсь в первые ряды орков, рубя направо и налево, почти не разбирая кого. Кривые длинные кинжалы и копья танцуют вокруг меня, наивно пытаясь дотянуться, достать холодным стальным когтем, но тщетно, только бессильно скребутся о подставленный щит.

Не вижу кто прикрывает мою спину, хотя надо бы — знаю, все надо… я вижу только рогатого орка с короткой кривой саблей и такой же кривой ухмылкой на перекошенном яростью лице. Все меньше и меньше воинов разделяет нас.

Где-то рядом, словно разъяренный бык, ревет Роин, огромный и грозный Наркин брат, разгоняя вокруг нее кхаев, давая возможность стрелять, и лук звенит без передышки в умелых руках.

А я все пытаюсь прорваться вперед, осталось немного.

Один на один. Орк летит на меня, надеясь выбить из седла мощным ударом, и сталь звенит о сталь, клинок о клинок. Невысокий, коренастый, он не желает ни в чем уступать мне… его кривая сабля вьется змеей, нападая, отражая удар, едва не ломаясь под моим напором, изворачиваясь и нападая снова, все норовит ужалить. Не достать!

Отчаявшись, сабля решается жалить коня, резким взмахом полоснув по открытой шее. Он дико ржет подо мной, и дергаясь от боли пытается встать на дыбы, тут же начинает заваливаться на бок, таща за собой. Но прежде чем упасть я успеваю прыгнуть, бросив щит, крепко вцепившись свободной рукой за ногу орка, и мы оба катимся по земле.

Удар сапогом в лицо заставляет на мгновение ослабить хватку, но этого достаточно, чтобы кхай рыча вскочил на ноги. Мы начинам кружить на месте, напряженно вглядываясь в каждое движение, ловя единственный нужный момент, и орк злобно скалится, обнажая острые желтые клыки. Я не выдерживаю первым, бросаюсь вперед, но он ловко уворачивается, отклоняясь назад и в сторону, нападает сам. И сталь звенит о сталь.

Его тонкая сабля сдается первой, обиженно вскрикнув ломается пополам, и я снова бросаюсь на врага.

Не убивать! Безоружных не убивать! — проносится у меня в голове. Секундная заминка и тут же чувствую у горла холодный кинжал, но успеваю перехватить его руку, наваливаюсь всем весом, кхай хрипит, извиваясь ужом, пытаясь вырваться на свободу, но тщетно — я почти вдвое крупнее его, и если не ловкостью, то силой возьму верх. Его же кинжал впивается орку под ребра, он хрипит, судорожно глотая воздух и обмякает уставившись в небо.

Все. Теперь хоть пару минут чтоб отдышаться, но вокруг еще кипит бой, и я снова хватаюсь за оружие.

Орков еще много, но без своего главаря они долго не продержатся, вот уже первые, кое-как отбившись, поворачивают коней в степь. Ничего, пусть бегут, мы уже свое дело сделали.

— Ну, завал своего рогатово? — Роин ковыляет ко мне, зажимая широкой ладонью бок, а из-под пальцев сочатся тонкие струйки крови.

— Завалил, — довольно киваю я, — сильный, собака, попался, но от меня не уйти. Ты сам-то как?

— Жить буду, — он сморщился, через силу пытаясь ухмыльнуться, и громко сопя, опустился на землю, попытался усесться поудобнее, потом махнул рукой и откинулся назад.