Глава четвертая

Как прекрасно представлял Стивен, Джек Обри ответил «да». Но какие сердечные муки, какое тревожное самокопание сопровождали этот ответ почти в одиннадцать ночи! И какие печальные, тоскливые и даже виноватые взгляды бросал он на далекий «Сюрприз», спускающийся под парусами по Тежу, когда они скакали прочь, оставив соплавателей разочарованными, в плохом настроении и даже, в некоторых случаях, скорбящими. Некоторые поначалу разозлились, многие заявляли о том, будто с самого начала знали — плавание будет неудачным. Но никто не принял предложения Джека получить расчет и оплаченный проезд домой. Они утешались тем, что ему предстоит командовать «Дианой», которую они лично захватили, их собственной «Дианой», а также тем, что корабли встретятся в условленном месте. Предстоящую встречу делали еще более ощутимой и реальной оставшиеся на борту вино и теплая одежда капитана вместе с бесчисленными связками книг доктора.

Не только матросы, но и офицеры тяжело восприняли расставание. Пуллингс был всецело предан Джеку, а остальные крайне его уважали. И хотя они меньше полагались на личную удачу Обри, чем простые матросы, но никоим образом не оставались к ней равнодушными. Более того, они прекрасно знали, что командовать яростной, неспокойной командой гораздо проще, когда на борту есть легендарная за свою храбрость, победы и удачу фигура. Тем не менее, Стивену удалось убедить Пуллингса, что он почти наверняка получит корабль под командование, если приведет «Сюрприз» домой в целостности. А Вест и Дэвидж сочли, что в подобной ситуации шансы восстановления на службе у них гораздо выше.

Поскольку Обри предстояло отправиться на новый корабль по суше и в чрезвычайной спешке, он не смог взять с собой никого кроме стюарда и старшины шлюпки. Вынести покинутый безропотный вид оставшихся на корабле оказалось едва ли не самой трудной частью всего предприятия.

И все же им, как и всем остальным, было совершенно очевидно, что речь идет еще об одном флотском случае, когда нельзя терять ни мгновения. В каком-то отношении так даже лучше — беспрерывная активность и чрезвычайные трудности быстрого путешествия по Португалии и северо-западной Испании во время вооруженной оккупации, при том, что война едва только покинула эти места и могла снова затопить всё в любую минуту, отвлекли Джека от покинутого корабля и соплавателей. И все же ничто — ни путешествие, ни чувство вины, ни крайние неудобства — не могло отвлечь его от сияния в глубине души. Если Джек переживет ближайшую пару недель, то его упомянут в официальной публикации и дадут корабль под командование. Чарующие обещания станут бесконечно более ощутимой реальностью, убеждения превратятся в реальные факты. Но факт этот упоминать не следует, и сияние признавать нельзя. Даже пение про себя нужно подавлять.

Путешествовали они в разнообразных наемных каретах и экипажах. Иногда в них запрягали просто невероятное количество животных, но сколь бы мало или много их ни было, бежать их заставляли с максимальной скоростью. Так ехали сэр Джозеф, Стэндиш (которого Джек предложил после взаимных объяснений подвезти), багаж, музыкальные инструменты и большое количество необходимых документов. А также и Киллик с Бонденом (оба — невеликие наездники). Они сидели вместе с кучером или на задках, пока в Галисии их не застал ослепляющий дождь — тогда сэр Джозеф предложил им ехать внутри. Джек и Стивен ехали верхом. Под рукой имелось огромное количество потерянных, украденных, заблудившихся кавалерийских лошадей из разных армий, так что каждый ехал со сменной лошадью и грумом, мчась вперед вечером, чтобы договориться об ужине и ночлеге.

Тяжелая поездка — вперед, вперед, все время вперед, не останавливаясь даже перед местными чудесами (всего лишь один бокал вина в самом Порту). На севере их ждала грязь глубиной по оси. А однажды карету даже попыталась остановить банда, но была рассеяна метким огнем из пистолетов и карабинов.

Но с точки зрения Блейна, эта поездка не шла ни в какое сравнение с тяготами пути в Лиссабон. Теперь у него был проводник, прекрасно знакомый с языком и манерами местного населения, с дорогами и большинством городов, а еще и с хорошими связями. Они дважды останавливались в сельских усадьбах и один раз — в монастыре, а в остальное время — в лучших трактирах, которые можно найти. К тому же теперь он путешествовал в грозной вооруженной компании, включающей в себя могучих моряков. Они могли разобраться с большей частью проблем — например, высвободить увязшее колесо c помощью закрепленных на крепком дереве талей, чей конец все могли тянуть на сухом берегу. Можно даже сказать, что путешествие оказалось почти приятным, особенно вечера. По пути в Португалию сэр Джозеф, тратя государственные деньги, не то чтобы экономил на себе, но какую-то сознательность все же проявлял. Теперь же Стивен, преодолев нежелание расставаться с медяками, швырялся золотом как ушедший в увольнение матрос, а Обри всегда был как минимум щедрым, когда было на что проявлять щедрость.

Путешествуя как короли днем, вечером они объединяли обед и ужин в одну царскую трапезу, а потом Стэндиш играл для них.

Сэр Джозеф искренне любил музыку и в полную силу оценил мастерство Стэндиша. Стивен надеялся, что Блейн сумеет разобраться с проблемой, найдя несчастному какую-нибудь безобидную незначительную должность в правительстве. Но этому не суждено было случиться. Однажды вечером в Сантьяго Стэндиш великолепно играл сюиту Корелли по памяти — ни одной фальшивой ноты — когда Джек, выпив огромное количество слабого и ароматного белого вина с винодельни хозяйки трактира, был вынужден на цыпочках направиться к двери. Он с величайшей осторожностью ее открыл, и в комнату ввалился жутко смущенный крепко сложенный офицер в мундире 1-го полка гвардейской пехоты. Гвардеец начал многословно извиняться за подслушивание — он благоговеет перед хорошей музыкой («Это же был Корелли?»), и от всего сердца поздравляет джентльмена с таким талантом.

Когда музыка закончилась, пригласили офицера выпить вместе с ними портвейна. Звали его Ламли, и он командовал гарнизоном в Сантьяго (они уже заметили некоторое число потрепанных гвардейцев, слоняющихся по грязным улицам). Как всегда в таких случаях, у них нашлось множество общих знакомых. Когда все остальные отправились спать, Ламли разделил последний бокал со Стивеном. Тот сдержанно обрисовал положение Стэндиша.

— Как вы думаете, он согласится пойти ко мне секретарем? — спросил полковник Ламли. — Обязанности очень легкие, клерки сами выполняют большую часть бумажной работы, но я многое отдам, чтобы иметь такую скрипку.

— Думаю, это вполне возможно, — ответил Стивен.

Он бы мог добавить: «На самом деле, мне кажется, что бедняга примет любое предложение работы, которое позволит ему выжить, а не подниматься снова на борт корабля, особенно в Бискайском заливе». Но Мэтьюрин считал безответственным влиять даже на очень доброжелательного работодателя, а полковник Ламли, по крайней мере сейчас, выглядел очень добродушным. Вместо этого он заметил:

— Настолько возможно, что я уверен — стоит сделать подобное предложение.

Предложение было сделано и принято. Отряд двинулся в путь сразу после рассвета, как только удалось поднять конюхов с соломы. Стэндиш провожал их у ворот конюшни под моросью, помахивая рукой, пока они не скрылись из глаз. Его счастье, облегчение, ощущение помилования затронули всех, даже Бондена и Киллика. Эти двое всё утро изображали рожок почтового дилижанса и кривлялись в сторону проходивших мимо крестьян и солдат, пока сменившийся с зюйд-зюйд-веста на зюйд-вест ветер не набрал силу и не остудил их пыл проливным дождем. Сэр Джозеф снова позвал их в экипаж, где они и сидели неподвижно, безмолвно и вежливо, пока, наконец, задыхающиеся мулы не протащили карету сквозь всю Ла-Корунью в порт.

На причале их уже ждали Джек, Стивен и тендер «Нимбл», который и должен был доставить сэра Джозефа и всю компанию домой.

— Лучше не пожелаешь, — заявил Джек, с трудом открывая дверь кареты против порыва ветра. — Он почти наверняка усилится, а даже если и нет — мы все равно вполне можем увидеть Ушант в четверг вечером.