— Капитан Обри, пожалуйста, сэр, — обратился к нему пожилой служитель, и мгновение спустя адмирал Саттерли, сердечно поприветствовав Джека самыми добрыми поздравлениями, рассказывал о текущем состоянии «Дианы»:

— Ее отдали Бушелю для службы в Вест-Индии, в море ей нужно было выйти в следующем месяце. Бушелю предложили командование ополченцами в Норфолке. Это ему неплохо подходит — у его жены там поместье. Есть преимущество для нас, с учетом поджимающего времени — он почти никого не может забрать с собой. Кают-компания полная, есть несколько толковых уоррентов. А вот в мичманской берлоге не хватает опытных помощников штурмана. Тем не менее, по-моему, припасов у него довольно много. Но все еще не хватает шестьдесят-семьдесят матросов, по крайней мере, как я слышал. Вот список всех офицеров. Если желаете внести какие-то изменения, сделаю все, что смогу в то малое время, что есть в нашем распоряжении. Но на вашем месте я воздержался бы от решительных перемен. Они не служили под командованием Бушеля достаточно долго, чтобы ревновать к его понижению, и все знают, кто в первую очередь захватил «Диану», и кому принадлежат естественные права на нее. Изучите список, пока я подпишу письма.

Список оказался содержательным, он включал возраст офицеров, места службы и старшинство. В целом — молодежь. Тридцатитрехлетний Джеймс Филдинг оказался самым старшим и по возрасту, и по званию. В море он провел двадцать один год, десять из них — лейтенантом, но большую часть времени на линейных кораблях, блокирующих вражеские порты. Сражений он видел очень мало — к Трафальгару опоздал на неделю: «Канопус» отправляли за свежей водой и провизией в Гибралтар и Тетуан.

Второй лейтенант, Эллиот Бампфилд, очевидно имел огромные связи — его произвели задолго до законного возраста. Но как офицер он почти моря не видел — до этого назначения полученная в бою между «Сильфом» и «Фле» рана держала его на берегу. Третий — молодой Диксон, его Джек знал. Потом следовали хирург Грэхэм, казначей Блай и штурман Уоррен — все служили на уважаемых кораблях. То же касалось главного канонира, плотника и боцмана.

— Что ж, сэр, — озвучил свое мнение Джек, — у меня есть только два замечания. Первое — третий лейтенант — сын офицера, с которым у меня были разногласия на Менорке. Не хочу сказать ничего плохого о молодом человеке, но он в курсе разногласий и встал на сторону отца. Это естественно, без сомнения, но корабельную жизнь омрачит.

— Диксон? Его отца звали Харт, пока он не унаследовал Бивли, как мне помнится, — ответил адмирал, бросив сложный для расшифровки взгляд. Может, понимающий, может, в душе удивленный, может, внутренне неодобряющий. В любом случае, Саттерли очевидно в курсе, что Обри — один из тех, кто наставлял капитану Харту рога в Маоне.

— Именно так, сэр.

— Кого можете предложить взамен?

— Я несколько оторвался от флотских реалий, сэр. Могу ли я обменяться несколькими словами с вашими людьми и узнать, нет ли под рукой кого-нибудь из моих воспитанников?

— Очень хорошо. Но он должен находиться в пределах досягаемости, понимаете же. Какое второе замечание, Обри?

— По поводу хирурга, сэр. Мистера Грэхэма. Уверен, что он очень способный человек, но я всегда плавал с моим хорошим другом доктором Мэтьюрином.

— Да, мне Первый лорд об этом сообщил. Назначение или смещение мистера Грэхэма находится, конечно, в ведении Комиссии по больным и увечным. Хотя мы и можем убедить ее предложить ему другой корабль, но считается, что в данных условиях доктор Мэтьюрин должен путешествовать так, будто он получил назначение, например, в Батавию, или как врач посланника и свиты. Или, поскольку мне кажется, что жалование для этого джентльмена мало что значит, как ваш гость.

Хорошо, что Джек Обри пришёл в «Блейкс» задолго до назначенной встречи со Стивеном и сэром Джозефом. В самый разгар лондонского сезона клуб полнился приезжими джентльменами, однако Том, главный портье, отложил запросы целой компании обычных посетителей, вышел из-за стойки и пожал Джеку руку со словами: «Я искренне рад видеть вас снова, сэр. Без вас клуб совсем не тот», а поразительно большое число гостей, часть из которых Джек даже не знал, подходили к нему и поздравляли с восстановлением звания. Правда, некоторые при этом говорили, что всегда считали — так оно и будет, а другие — хорошо то, что хорошо кончается, но всё же ощущение дружелюбия и поддержки казалось чрезвычайно приятным. И хотя Джек давно и хорошо знал, что победителя громче всего приветствуют, когда победа очевидна, он всё же растрогался гораздо сильнее, чем ожидал.

Сэр Джозеф и Стивен подошли одновременно.

— Могу ли я поздравить вас, — спросил сэр Джозеф, — или прилив поднялся уже выше, чем вы способны вынести?

— Вы очень добры, сэр Джозеф, огромное спасибо. Нет, для меня прилив не может быть слишком высок. И я с огромной радостью готов принимать добрые слова со стороны тех, к кому испытываю уважение.

Они поднялись наверх и уселись у окна в Длинном зале, попивая шерри и глядя на людную улицу.

— Я только что прибыл из Вестминстера, — заметил Джек, — и знаете, это заняло почти полчаса, там огромная толпа.

— Готовится что-то в парламенте? — спросил Блейн.

— Нет, всего лишь ряд частных законопроектов и очень мало народу. Я пошел только лишь посмотреть, как Дакрес вступает в должность. Собралось так мало членов, что решения едва-едва оказались законными. А бедняга до печального взъярился — ему вечером почтовыми ехать в Плимут. И все же три члена парламента попросили меня взять их сыновей или племянников мичманами. Завтра, рискну предположить, произойдет то же самое. Удивительно, как люди горят желанием избавиться от своих мальчишек. Хотя, если подумать, не так уж и удивительно.

— Что же вы ответили?

— Что буду очень рад, если мальчику тринадцать-четырнадцать лет, он как минимум год пробыл в Математической школе [13] и может доказать, что уже знает о море достаточно, чтобы принести какую-то пользу. В новом назначении с незнакомой командой и без учителя на борту для мальчиков места нет. Лучше их отправить на линейный корабль — там они хотя бы балластом послужат.

— Прибыл ваш гость, сэр Джозеф, — возвестил слуга, и несколько минут спустя Блейн привел наверх мистера Фокса, высокого, стройного мужчину, одетого на современный лад — короткие ненапудренные волосы, черный сюртук, белый шейный платок и жилет, бриджи и туфли с простыми пряжками. Неплохо выглядит, уверен в себе, лет около сорока.

Он крайне вежливо ответил на представления сэра Джозефа. Благоприятное первое впечатление лишь усилилось, когда они сели обедать в самой маленькой из отдельных комнат клуба — очаровательном крохотном восьмиугольнике с куполообразным потолком. Мистер Фокс заверил, что он крайне рад встретиться с капитаном Обри, чей захват «Какафуэго» в прошлой войне вызвал в нем такой прилив энтузиазма. Его превзошел только захват «Дианы», и с доктором Мэтьюрином, о котором он так много слышал от сэра Джозефа.

— Для естествоиспытателя, сэр, острова Южно-Китайского моря предоставят огромное богатство неописанных растений и птиц. Вы там когда-нибудь были?

— Увы, сэр, мне ни разу не повезло побывать восточнее побережья Суматры. Но надеюсь, что в этот раз все сложится лучше.

— Клянусь, я тоже на это надеюсь. У меня в тех краях есть друг — великий натуралист. Он заверяет, что даже крупные млекопитающие там едва ли изучены с какой-то уверенностью. Голландцам почти неизвестны внутренние части Явы или Суматры. Их интересовала лишь торговля, с научной точки зрения они этими землями вообще не занимались. Совершенно не естествоиспытатели. У него чудесные коллекции, и он тратит все время, которое удается высвободить от официальных обязанностей, на их пополнение. Но вообще-то, уверен, вы и так его знаете — Стэмфорд Раффлз, вице-губернатор Явы.

— Не имел счастья встретиться с этим джентльменом, но читал его письма. Сэр Джозеф Бэнкс показал мне несколько. К некоторым прилагались засушенные образцы и восхитительные описания растений, а некоторые содержали исключительно взвешенные предложения об основании живого музея естественной истории, Кью [14] животного мира.