— Нет, — сказала я. — Всё правильно. — Я натянула шапку поглубже на уши. — Увидимся на ужине Зимнего фестиваля?

Она кивнула.

— Насколько я помню, с Джастином мы встречаемся позже.

— Значит, увидимся позже, — сказала я.

Я двинулась к Общественному центру. Оглянувшись через плечо, я увидела, как Руби решительно идёт вниз по улице, к Похоронному дому Гуннерсонов.

Когда я подошла, Мэгги уже стояла у входа на парковку. Она была одета в лиловую куртку из искусственного меха и топала ногами по дорожке, чтобы не замёрзнуть. Увидев меня, Мэгги замахала руками, и я ускорила шаг.

— Я опоздала?

— Нет, — сказала она. — Ты даже немного раньше. Пойдём в очередь, пока она не стала ещё больше.

Очередь у парадной двери Общественного центра из примерно пары десятков людей извивалась по улице. Мэгги и я поспешили пристроиться в конце. Очередь двигалась довольно быстро. Мы оказались внутри через пять минут, может даже меньше. У Мэгги в перчатке были приготовлены деньги, и она заплатила за нас обеих прежде, чем я успела достать кошелёк.

— Ну зачем ты? — спросила я, когда вслед за толпой мы вошли в холл.

— Ты так много сделала, чтобы помочь мне с инсталляцией.

— Влезла на лестницу и поправила пару лампочек.

Она подняла руку.

— Ты сделала гораздо больше. Сколько раз ты приносила мне ужин? Сколько чашек чая приготовила? Сколько раз ты меня выслушивала, пока я сидела в твоей гостиной и бесконечно рассказывала про этот проект?

Я улыбнулась и подтолкнула её локтем.

— Думаешь, я слушала? Сомневаюсь, что даже Оуэн слушал.

Она показала язык.

— Даже если так, мне всё равно хотелось сказать спасибо. Так что позволь мне. Господи, это всего лишь бобы, запечённая картошка и пирог. Я же не купила тебе машину.

— Ну ладно, — согласилась я. — Спасибо за спасибо.

Я оглянулась. Стенд Мэгги разглядывало не меньше двадцати зрителей.

Мэгги заметила пару свободных стульев за длинным столом. Я пробиралась следом за ней среди людей и стульев, стараясь поспевать за её длинными ногами. Большинство улыбались, говорили «привет» и поднимали руки. Я удивилась тому, как это приятно, особенного после одинокого дома Агаты.

Мэгги стояла у стола, придерживая оба стула.

— Что дальше? — спросила я.

— Снимай куртку и садись.

Я оглянулась.

— А как мы получим нашу еду?

— Она уже идёт, — сказала Мэгги, пристраивая на спинку стула свою пушистую куртку из плюшевого мишки и стягивая зелёную как лайм шапочку.

Я кивнула на дальнюю стену.

— У тебя появились фанаты.

Она глянула через плечо и улыбнулась мне. Сосед Мэгги выглянул из–за неё и улыбнулся. Рот у него был слишком набит, чтобы говорить. Я не сразу узнала полицейского Крейга в обычной одежде.

Я улыбнулась в ответ.

— Как дела? — спросила у Мэгги хорошенькая брюнетка с другой стороны от Крейга.

— Хорошо.

— От твоей мамы? — Мэгги показала на что–то, похожее на горчицу, на столе перед ней.

Девушка кивнула.

— Отлично, — сказала Мэгги. — Прошлой осенью я купила на рынке три банки её пикулей. Они у меня и трёх недель не простояли.

— Понимаю. Я съела весь джем, что она дала, а когда попыталась взять другую банку, она сказала, что я должна за неё заплатить. А я собрала половину тех ягод.

Тут в зале появилась женщина в длинном белом переднике. Она внесла две полные тарелки и поставила их, горячие и дымящиеся, перед нами. За ней шла девочка–подросток, тоже в переднике, с двумя стаканами воды. Я поняла, что это Кинги, мать и дочь.

Рома ездила к ним этой зимой каждую неделю, присматривала за старой — как оказалось, слишком старой — лошадью, которую они купили дочери. Я догадалась, что это и есть та девочка, любительница лошадей. Надпись на её майке «Я ❤ лошадей» была неопровержимой уликой. Застенчиво улыбнувшись, она поставила передо мной стакан и завёрнутые в салфетку столовые приборы.

Я взглянула на тарелку, не зная, с чего начать. Там были печёные бобы, благоухающие патокой и горчицей, толстый ломоть ветчины, золотистая хрустящая картошка и запеканка из чего–то, похожего на морковь и репу. Я развернула салфетку и взялась за вилку. Мэгги уже ела, тихонько мурлыча от удовольствия. Это звучало похоже на урчание Геркулеса, которому дали сардины. Я попробовала кусочек запеканки.

— Как вкусно, — я взяла ещё кусок. Это вкус мускатного ореха? Я не могла не урчать от удовольствия.

— Мне, глядя на вас, захотелось поесть, — сказал кто–то сзади.

Между нашим и соседним столами стояла Рома, разматывая синий шарф на шее.

— Привет, — сказала я.

— Могу я втиснуться рядом с вами? — она оглянулась, высматривая свободное место.

Мэгги придвинула свой стул к полицейскому Крейгу, который, похоже, был не против сесть поближе к своей симпатичной подружке.

Я подвинулась в другую сторону, через столы для Ромы тут же передали материализовавшийся откуда ни возьмись стул. Она улыбалась, поблагодарила, и втиснулась между нами.

— Извините, что опоздала, — сказала она, стаскивая куртку и вешая её на спинку стула. — Пришлось чинить лапу золотистому лабрадору.

— А что случилось?

— Машина сбила, — Рома огорчённо покачала головой. — Дорога скользкая. Если собака бежит без поводка и встречается с машиной, целой остаётся только машина. — Она закатала рукава своего свитера. — И почему люди этого не понимают?

Прежде чем я успела ответить, вернулись Кинги с напитком и тарелкой для Ромы, от еды поднимался пар.

— Спасибо, — сказала Рома.

— Ты одна? — улыбнулась ей Элла Кинг.

Рома озадаченно посмотрела на неё.

— Нет, я с ними, — она показала на нас с Мэгги, лопавших так, будто еду могли украсть. Потом Рома заметила девочку. — Привет, Тейлор. Как Хортон?

— Ничего. Только стал неуклюжим от холода.

— Да, я тоже в последние дни, — ответила Рома. — Я заеду в начале недели, посмотрю на него.

— Спасибо, доктор Дэвидсон, — улыбнулась Тейлор.

Рома развернула салфетку, положила на колени и взяла вилку.

— Хортон? — спросила я, берясь за нож, чтобы нарезать ветчину.

— Её лошадь. «Слон Хортон слышит кого–то!», доктор Сьюз. Это любимая книга Тейлор.

В проходе между столами рядом с нами остановилась незнакомая мне женщина.

— Привет, Рома, — сказала она и явно подмигнула.

Рома приветственно подняла руку. Рот у неё был забит.

Женщина огляделась.

— Одна сегодня? — Прежде чем Рома успела что–нибудь сказать, женщина ухмыльнулась шире. — Да, разыгрывать невинность — хороший план.

Мэгги не поднимала голову от тарелки и не отрывала глаз от еды, но плечи у неё напряглись от смеха. Ясно, что слухи про Рому и Эдди Суини разошлись по всему городу. Я навалилась на запечёный картофель, надеясь, что тоже сумею не рассмеяться.

Рома положила вилку и чуть–чуть отодвинулась от стола.

— Выкладывайте, — сказала она.

Я наклонилась, стараясь поймать взгляд Мэгги, но та смотрела только в тарелку, запихивала в себя бобы и тряслась от смеха. Рома скрестила руки на груди. Моя еда остывала, и Мэгги оставила меня тонуть. Рома ждала, внимательно глядя на меня.

— Понимаешь, тут разошлись слухи, что ты… кое с кем встречаешься.

— И с кем же это я встречаюсь?

Я сглотнула. Мэгги не собиралась меня выручать.

— С Эдди, — выпалила я.

— Эдди? — нахмурилась Рома. — Что за Эдди?

Мэгги чуть не подавилась. Рома пару раз хлопнула её по спине, потом снова переключилась на меня.

— Что ещё за Эдди?

— Эдди Суини, — сказала я, глядя в тарелку. Если я сейчас на кого–нибудь посмотрю — тоже начну смеяться.

У неё отвалилась челюсть.

— Эдди? Тот хоккеист? Манекен Мэгги? — Мэгги наконец подняла взгляд.

Рома сердито смотрела на неё.

— Это из–за тебя.

— При чём тут я? — спросила Мэгги, стараясь выглядеть и невинно, и не хихикать.

— Я возила туда–сюда твоё, — Рома взмахнула руками, — твоё создание. А теперь люди думают, что у меня связь с реальным Эдди. Я достаточно старая, чтобы быть его, — она помедлила, — старшей сестрой.

— С каких пор тебя волнует, что думают люди? — спросила я, вытирая с подбородка горчицу.

— Всегда волновало.

Губы у Мэгги дрогнули. Беда.

— Я вот что скажу, — произнесла она. — Когда Зимний фестиваль закончится, я отдам Эдди тебе. Тогда вы и вправду будете парой.

Рома подобрала свою вилку. Он старалась показаться взбешённой, но не думаю, что по–настоящему. Я смотрела на неё, пока она не посмотрела на меня.