Глава 11.

Гевин

Что за любовное бл*дство?

Как этот придурок мог получить поцелуй на прощание, после этого жалкого свидания? На нем даже не было пиджака, ради всего святого. Что за дикарь ходит в Red Room только в рубашке? И я даже не могу думать о том, как его туфли не подходили к ремню.

Черт. Я потер глаза рукой. Может, я гей?

Неа, на хер это. Ни за что, особенно, не после того, как в моих штанах росла выпуклость, когда я увидел Пенелопу в платье без спины. Конечно же, она надела его. Мне нужно было сказать про платье, обтягивающее сиськи. Стоило догадаться, что она бросит мне вызов. К несчастью для нее, я не переживаю по этому поводу, потому что когда она окажется на моей вилле, ей совсем не придется носить одежду, не для того, что я планировал.

Что они делают? Просто разговаривают? Чувак, если бы это был я, то схватил бы ее за руку и утащил к себе, а не стоял на дороге, разговаривая с Пенелопой перед такси. Серьезно, что за игра у этого паренька?

Не очень хочется говорить, но я прячусь в своем «Ягуаре», прижавшись лицом к окну, чтобы разглядеть Пенелопу и ее позорного кавалера. Да, я жалкий придурок. Пытаюсь убедить себя, что просто слежу, чтобы он не воспользовался ею, но сам понимаю, что это ложь. По какой-то неизвестной причине, мне нужно узнать, к чему приведет их свидание, за мной должно быть последнее слово.

Наклонившись, она прижимает голову к его груди, крепко обнимая. Из-за их интимного контакта в моем теле бурлят злость и раздражение. Это просто объятие, но, по мнению парня, это может быть совсем не так. Объятие — это возможность ощутить грудь женщины, прижатой к тебе, почувствовать запах ее волос, возможность слегка опустить руки, почти касаясь ее задницы. В объятии нет ничего невинного, и, кстати, видя, как Ник весь вечер распускал руки, я точно знаю, какие мысли крутятся у него в голове, и они мне не нравятся.

После пары минут, которые казались часами, Ник выпускает Пенелопу из объятий и помогает сесть в ожидающую машину. Прежде чем пойму, что творю, я отъезжаю от обочины и еду за такси весь путь до квартиры Пенелопы.

У меня бывали ночи и получше, должен признать. Ночи, когда я не преследую женщин, не порчу их свидания и следую за ними до самого дома, как... извращенец, но опять же, мне никогда прежде не бросали вызов.

Всю поездку говорю себе развернуться, поехать домой, что все это не здорово, но это меня не останавливает. Знаете, почему? Потому что у меня между ног огромный член. В отличие от джентльмена со здравым смыслом, я слушаю головку, упирающуюся в ширинку моих брюк, которая в данный момент говорит, еще раз вдохнуть аромат ее парфюма, прежде чем отправиться домой. Одному.

К черту это.

Серьезно, какого хрена я творю?

Останавливаюсь за такси, пока горит красный свет, наблюдая за силуэтом Пенелопы в машине. Она перекидывает волосы на праву сторону, и красивые пряди соблазняю меня. Каково будет держать их, пока я буду трахать ее сзади, делая своей самым примитивным способом, чтобы услышать мое имя, слетающее с ее губ в экстазе?

Бл*дь, я хочу этого. Прямо сейчас я хочу этого больше всего.

Загорается зеленый и, прежде чем могу изменить мнение, я еду вперед, следуя за машиной до самого конца. У дома Пенелопы быстро притормаживаю и выхожу, на ходу застегивая пиджак и поставив машину на сигнализацию.

Жду, пока Пенелопа выйдет из такси. Дверца машины открывается и на землю ступает загорелая, соблазнительная ножка, на которой охренительные туфли на каблуках, а затем вижу дьявольское платье, от которого перехватило дыхание, сразу как увидел его.

Да, я соврал, что мне все равно, что она надела его, но не могу отрицать, как сногсшибательно Пенелопа выглядит. Девушка рождена для черных платьев с открытой спиной, которые обтягивают ее бедра, прилегая к каждой части тела и едва касаясь верхушки великолепной задницы. Впервые я завидую куску ткани, который касается ее гладкой кожи так, как хочу я.

— Добрый вечер, мисс Прескотт.

В этот момент такси уезжает, а Пенелопа смотрит на свой телефон, когда пугается и прижимает руку к груди.

— Черт побери, — говорит едва дыша. — Какого хрена ты здесь делаешь? — она оглядывается вокруг и продолжает: — Примеряешь роль психа-преследователя?

— Захотел убедиться, что ты в безопасности доберешься домой. Я думал, что твой кавалер должен был сделать то же самое, после поцелуя на прощание.

— Ты это видел? — спрашивает в неверии. — Что ты делал? Наблюдал за мной с биноклем? Это, правда, не здорово, Гевин, — она проходит мимо меня и поднимается к своей квартире. Без зазрения совести следую за ней.

— Ничего не ускользает от меня, мисс Прескотт. Ничего.

Она резко разворачивается и смотрит с яростью, переплетая ладони между собой. Я смотрю на них, оценивая ее нервозность. Вспоминая мою способность читать язык тела, Пенелопа опускает руки по бокам.

— Тебе что-то нужно? Или тебе нравится охотиться на ничего не подозревающих девушек по ночам? Как Потрошителю?

— Да, мне кое-что нужно, — говорю, подходя к ней ближе. Взгляд Пенелопы блуждает от оголенного участка кожи у самого горла, где у меня расстегнуты пуговицы, до моих рук в карманах, и к промежности, где задерживаются на пару секунд. Я поймал ее.

— Что ты творишь? — спрашивает она с дрожью в голосе.

— Скажите мне, мисс Прескотт, посреди этого ужасного свидания, свидетелем которого я стал сегодня...

— Ужасного благодаря тебе! — сердито говорит она.

Я игнорирую выпад.

— Когда Ник пытался привлечь твое внимание, почему ты продолжала смотреть на меня каждые несколько минут?

— Такого не было!

Я придвигаюсь ближе, оттесняя ее к стене многоквартирного дома, не заботясь о том, что соседи могут нас увидеть.

— Позволь мне не согласиться. Пока я наслаждался своим ужином, то видел, как ты следишь за мной, осматривая сверху вниз, не в состоянии перестать пялиться мне на грудь. Это из-за того, что ты смогла насладиться ею этим утром в парке?

— Тфф, такой напыщенный индюк, — Пенелопа качает головой, не отвечая на мой вопрос, поэтому я продолжаю давить.

Положив руки ей на бедра, заключаю девушку в ловушку. Если она захочет уйти, то позволю. Я не из тех мужчин, кто держит кого-то силой, но сейчас она не двигается, только тяжело дышит и облизывает губы. Все признаки, что я делаю все правильно.

— Отвечайте на вопрос, мисс Прескотт.

Она закатывает глаза, в ее позе появляется ярость.

— Гевин, почему ты продолжаешь так называть меня, говори просто «Пенелопа».

Резко наклонившись, так что мои губы оказывается у ее уха, я говорю с напором:

— Я назову тебя Пенелопой, когда твои губки окажутся на каждом сантиметре моего тела, когда ты раздвинешь для меня свои ножки, приветствуя в твоем, как я представляю, узком и сладком лоне. До этого момента ты остаешься мисс Прескотт.

Когда я отстраняюсь, моя щека касается ее. Девушка старается выглядеть не впечатлённой, но я могу видеть за ее напускными эмоциями. Может, я и не умею читать по ее глазам, но то, как она хмурит лобик, как блестит ее верхняя губа, говорит о том, что мои слова возымели эффект.

Держа голову высоко поднятой, Пенелопа говорит:

— Полагаю, тогда мне будет комфортнее откликаться на «мисс Прескотт», потому что все описанное тобой, ты увидишь только в своем гребаном воображении, — она сверкает дьявольской усмешкой и добавляет: — Или же, спросишь у Ника, которого я трахну на твоем покерном столе, — она хлопает меня по щеке и отталкивает.

Бл*дь, она задевает меня, но я отказываюсь это демонстрировать. Она никогда не будет вести в этой игре. Не так я разыгрываю свою партию.

— Думаешь, он сможет дать то, чего ты хочешь? — спрашиваю, идя следом за ней, давая знать, что я близко.

Пенелопа отвечает, не поворачиваясь:

— Знаю, что сможет, Гевин. В отличие от тебя, Ник знает, как обращаться с женщиной.

— Вот так? — спрашиваю, запуская руку в вырез ее платья сзади, так что моя ладонь оказывается у нее на животе, а пальцы гладят нежную, подтянутую кожу. Черт, а девчонка следит за своим телом. Дыхание Пенелопы перехватывает, когда я прижимаю ее к себе. Другой рукой убираю ее волосы на одну сторону, обнажая шею. Медленно и с наслаждением провожу носом по коже ее шеи, затем утыкаюсь лицом в волосы. Я чувствую, как по ее коже разбегаются мурашки, пока продолжаю гладить подтянутый живот.

— Держу пари, он не знает, как сделать так, чтобы твою кожу покалывало от предвкушения, а желудок делал сальто. Думаю, он понятия не имеет, как касаться твоих сосков, чтобы достаточно тебя возбудить, — продолжаю касаться губами ее кожи, наслаждаясь мурашками. — Думаю, что он не знает, как трахнуть тебя одним только языком, чтобы оргазм встряхнул все твое существо, и, черт побери, я точно знаю, что он не знает как трахнуть тебя до потери сознания от удовольствия.

Тело девушки растворяется в моем, но она все еще пытается отрицать. Мне просто нужно пробраться через последний слой ее брони. Но для этого мне нужно узнать, в чем причина этой брони.

— А ты думаешь, что способен на все это? — едва шепчет.

— Я, бл*дь, уверен, что способен, — шиплю, готовый укусить ее ухо, а затем провести языком по шее. Я бы с удовольствием прижал ее к стене прямо сейчас.

С живота убираю руку ей на бедро, готовый продвинуться ниже, и именно в этот момент, Пенелопа ударяет меня локтем в живот, а затем, к моему полному неудовольствию, ее кулак устремляется ниже, ударяя прямо по промежности, отчего я заваливаюсь на землю.

Она смотрит через плечо, когда уходит.

— Как жаль, что ты никогда не узнаешь этого, мудак, — кивает на мою промежность. — Может, стоит приложить лед, тебе не понравится, если твои яйца станут еще более голубыми, чем сейчас.

Подмигнув, она открывает дверь своей квартиры и исчезает из виду.

— Боже, — бурчу я со своего места на земле.

Стоило знать, что она не пожалеет моих яиц. Нужно было учиться на ошибках Рамоса.