Мне казалось, что подобная жизнь была очень одинокой, ведь женщина, во имя которой ты готов рискнуть своей жизнью, обращалась с тобой, как с кем-то из низшего класса, ведь ее больше-дюжины-хобсы постоянно отталкивали тебя и тоже относились, как к низшему классу, ведь у тебя не было надежды продвинуться к положению, которое означало для груфалы нечто большее, чем… второстепенные мускулы? Парню приходится мирно сосуществовать с Девятым? Жизнь. Дерьмо.

И у него, и у его соотечественников, и у всех остальных, тем более сейчас большинство нажили себе дофига неприятностей.

Груфала повернулась и посмотрела на нас. Она медленно скрестила руки на груди.

Я вздрогнула.

Мы все ошибались. Здесь точно не было пустоголовой безмозглой Барби. Эта женщина казалась умной, проницательной, расчетливой. Пугающей.

Не говоря уже о том, что она была невероятной красоткой.

Это кое-что прояснило: хобсам понравились люди только потому, что они находились в отчаянии. По сравнению с этой супермоделью, мы были лишь оборванными маленькими изгоями, потерпевшими кораблекрушение.

Девятый, наверное, превосходно управлялся с расческой, потому что волосы груфалы были фантастическими.

Невероятно красивые, великолепные локоны.

А я даже не приняла сегодня душ.

Я сразу почувствовала себя в невыгодном положении.

Во всех отношениях.

Девятый направился к груфале, полностью игнорируя присутствие сына, будто его и вовсе не существовало. Остальные хобсы расступились перед ним, даже не получив предварительное предупреждение. В руках Девятый держал экран ССГ. Он показал ей что-то и зашептал, а она ответила… даже не взглянув на экран. Когда груфала закончила, то Девятый передал всем ее слова.

Я посмотрела на Ароха, сосредоточив внимание на его подбородке и крепкой челюсти. Он, должно быть, почувствовал, что я пялюсь на него, потому что опустил взгляд, встретившись со мной глазами, в которых я заметила вспышку веселья.

— Груфалы редко разговаривают с кем-то напрямую. Вспыльчивые женщины.

— Точно, — пробубнила я.

Мать Дохрэйна вновь стала нас рассматривать. Ее взгляд был внимательным, проницательным и холодным. Из-за подобного пристального внимания я ощутила, как на моем затылке приподнялись волосы. Я больше не чувствовала движение груди Ароха, ведь он задержал дыхание.

— Похоже, произошло массовое недопонимание, — начала она.

— Черт, ты думаешь?

Ах. Стерва.

Некоторые женщины зашикали на нее, без сомнения опасаясь того, что может сделать разъяренная груфала, обладающая такой властью. Дохрэйн, на данный момент стоявший за своей матерью, покачал головой.

Груфала сощурила глаза.

— Люди, — задумчиво произнесла она. — Крошечные, беззащитные инопланетяне. Но вам все же удалось принести столько бед…

Ворчание.

Груфала наклонила голову, но на этот раз у Стервы получилось промолчать.

— Вчера нам сообщили о несанкционированной посадке. Когда наши оборонительные силовики занялись этим вопросом, то обнаружили не один корабль, а десятки… они были замаскированы и скрыты от системы. Мы готовились к худшему. Чего мы не ожидали, так это нападения верных ракхии.

Ее глаза, казалось, пронзали каждого из них, пока она позволяла медленно прочувствовать всю тяжесть предательства. Я ощутила, как напряглись мышцы Ароха, поэтому нашла его руку, скользнув вниз ладонью, и сплела наши пальцы.

— Не говоря уже о нашем виде.

На этот раз груфала сосредоточила внимание на Криспине. Бинты, покрывавшие его плечи, превратились в кровавое, грязное месиво. Криспин опустил взгляд, но его зубы были обнажены, и вместо того, чтобы пялиться на землю со стыдом, он смотрел на женщину в своих руках. Как будто он сделает это снова. Ради нее.

— За исключением одного корабля, остальные имели полное разрешение на посадку и получили маскирующий код доступа от доверенного члена нашего общества.

Голова Девятого поворачивалась так медленно, что прошло еще десять жутких секунд, прежде чем он сосредоточил внимание на Дохрэйне.

— Представьте себе шок наших силовиков, когда они приземлились и встретили связанных мужчин, из-за чего стражам пришлось действовать силой, чтобы подчинить их. Значит, люди могут вызвать инстинкт и запускать процесс образования пары у такого разнообразного количества рас… как странно.

Груфала постучала когтями по когтям другой руки, а выражение ее лица стало прямо-таки хищным.

Ой-ой. У меня было плохое предчувствие насчет того, куда она клонит.

— Давно мы не встречали новые расы. Ваше прибытие вызывает так много вопросов и…, — она оглянулась на Криспина, который крепко сжимал свою женщину и рычал, будто не мог остановиться, — возможностей. — Груфала облизала пухлую обиженно выпяченную нижнюю губу. — Поэтому мы предлагаем следующее. Инопланетяне, которым было позволено приземлиться на нашей планете убили наших хобсов. Это преступление карается смертью. Ракхии, напавшие на хобсов. Это преступление карается смертью. Криспин, — груфала цокнула языком, а на ее лице мелькнуло выражение жалости, — мне сообщили, что ты ранил троих и задушил Эгарда, своего родного птенца. — Ее идеальные брови красиво приподнялись, пока она разглядывала сломленное, сердитое месиво, совсем не похожее на того милого мальчика, которого я встретила несколько дней назад. — Карается смертной казнью.

Теперь на ее лице было осуждение, достойное всего мира.

— В свете последних событий мы готовы предложить необычайное… соглашение, — она сказала это с легким намеком на хищное возбуждение и с большим нетерпением. — Сходство между людьми и нашим видом довольно любопытно.

Мой желудок скрутило.

Ее шаги были слишком элегантны, чтобы их можно было назвать ходьбой. Груфала старалась не подходить слишком близко… но не могла оставаться на месте, проявляя нетерпение.

— Так пусть люди решают сами. Позвольте нам изучить вас, и мы простим тяжкие преступления ваших избранников. — Когда никто не подпрыгнул от счастья в ответ на это предложение, груфала равнодушно пожала плечами и продолжила, так как знала, что ей в любом случае придется озвучить эту угрозу: — Не хотите идти на компромисс? Мы всегда можем исследовать вас насильно. Но тогда нам, к сожалению, придется усыпить этих воинов и разрушить их фамилии на целую вечность. — Ее зубы выглядели такими острыми, что создавалось впечатление, будто ее губы приподняты в полуулыбке.

— А что значит, ах, «изучить»?

Арох настолько сильно притянул меня к себе, что впился острыми когтями в мою плоть.

— Энджи, нет, — прошипел он. Его хвост громко щелкнул, когда Арох взмахнул им в волнении. Быстро окинув всех взглядом, я заметила, что мужчины взвешивали свои шансы на защиту. Прямо сейчас.

Я быстро пролепетала:

— Иглы… скальпели?

Груфала наклонила голову, размышляя.

Арох зарычал.

— Я…

Арох зажал рукой мой рот, и в нас сразу впился изучающий взгляд груфалы… как будто мы были ее собственным документальным фильмом во плоти.

— Им не нужны ни иглы, ни какие-либо процедуры, — небрежно произнес Дохрэйн, спокойно прерывая диалог, если вам так будет угодно, и направляясь к… Стерве?

Груфала сморщила нос в отвращении.

— Кто знает?

Девятый заскользил ладонью по спине между ее сложенными крыльями. И она коротко ему улыбнулась. Охренеть. У нее есть сердце.

Стерва наблюдала, как Дохрэйн шел ей на встречу. Но теперь она не выражала прохлады, не отстранялась. Когда он вторгся в ее личное пространство, то немного наклонился, чтобы… потереться щекой о ее плечо.

Стерва улыбнулась.

Охренеть. У нее тоже есть сердце.

Вау. Теперь я все поняла. Для ясности, я слишком многое повидала за последнее время, так что это о чем-то да говорило. Вперед, Дохрэйн.

Груфала тоже наблюдала за ними… заинтригованно смотрела на реакцию своего сына. Ее тон стал менее ледяным, когда она произнесла:

— Некоторых процедур нельзя избежать, но мы можем прийти к согласию сделать это как можно более гуманным способом без какого-либо длительного вреда…

— Нет! — вмешался Арох.

— Арох, — предупредила я тем яростно-серьезным шепотом, который был достаточно громким, чтобы быть услышанным, но, надеюсь, его все-таки не уловили. — Мы должны это сделать. Я не могу позволить им убить тебя!