Пауза. Звучит музыка.

Г у щ е в. А мы с Машей на картошке познакомились. Ехали на грузовике. Дорога была ухабистая, ну и тряхнуло…

Г у щ е в а. Я в ватнике была, в телогрейке, кулема кулемой. Прямо на колени к нему плюхнулась.

Г у щ е в. Схватил и держу. Вот уже семнадцать лет…

Звучит музыка.

К р у г л о в (Гущеву). Нравится?

Г у щ е в. Нравится, раз держу.

К р у г л о в. Я говорю о музыке — нравится?

Г у щ е в. Предпочитаю гитару или баян.

Б а б и ч е в а. Как будто крик о помощи. Когда я слышу эту музыку, мне становится страшно за наших детей, за будущее, за весь мир.

М о с я г и н. Не наша музыка.

К р у г л о в. Когда Олег заводит, у меня начинает болеть голова.

К р у г л о в а. Когда дело касается Олега, у тебя вечно либо преферанс, либо болит голова, либо футбол по телевизору показывают. Помнишь, каким ты был двадцать лет назад, Круглов?

К р у г л о в. Ты тоже не прежняя Анечка.

К р у г л о в а. Хочешь сказать, что теперь я не полезу как дура с носилками на леса? Что у меня на руках нет мозолей?

К р у г л о в. На леса ты действительно не полезешь, а что касается мозолей… Мозоли есть. От пылесоса.

К р у г л о в а. Это упрек?

Круглов не ответил. Звучит музыка.

Знаешь, почему я не сбежала тогда со стройплощадки? Стыдно было. Перед тобой стыдно.

Пауза. Звучит музыка.

Б а б и ч е в а. У великого русского педагога Ушинского есть удивительно верная мысль: эффект воспитания основывается прежде всего на личности самого воспитателя.

Г у щ е в а. Это вы к чему?

Б а б и ч е в а. Если мы сомневаемся в своих детях, значит, мы сомневаемся в самих себе.

М о с я г и н (изрек). Глупости.

Б а б и ч е в а. Вы, извините, кем работаете?

М о с я г и н (многозначительно). Я инспектор.

Б а б и ч е в а. Инспектор чего?

М о с я г и н. По нежилым помещениям.

Б а б и ч е в а. Ну, вам, конечно, виднее.

Г у щ е в а. Ты в себе сомневаешься, Роберт?

Г у щ е в. С какой стати! Бывают, конечно, и у нас отдельные ошибки, но, в общем, живем честно, не хитрим, не подличаем, план перевыполняем.

Г у щ е в а. Роберт — ударник коммунистического труда, а я, к вашему сведению, член завкома. Имею общественные обязанности. В чем же наша вина?

К р у г л о в. Да оставьте вы эту тему в конце концов! Мы слушаем музыку. Ничего не случилось.

Пауза. Звучит музыка.

К р у г л о в а (повторяет, как заклинание). Ничего не случилось. Ничего не случилось. Ни-че-го.

Звучит музыка.

М а х а л к и н (раздумчиво). У нашего замдиректора сынок отсидел. Ни-че-го. Вышел, женился. Вполне нормальный молодой человек. Шофером работает. Сидеть тоже кому-то надо.

К р у г л о в (упрямо). Мы слушаем музыку.

Пауза. Звучит музыка.

Г у щ е в (вскочил, опрокинул стул). Да выключите вы наконец эту музыку! Все нервы вымотала.

Никто не пошевелился.

(Шагнул к магнитофону, вырвал шнур из розетки.)

Музыка оборвалась.

(Поднял стул, сел на прежнее место.)

Некоторое время все сидят совершенно неподвижно. Гнетущая тишина. И вдруг Мосягина запела едва слышно, почти про себя:

К ней присоединилась Гущева, потом Гущев, Махалкин, и вот уже поют все: и Круглов, и Круглова, и Бабичева, и Мосягин подпевает.

Песню оборвал телефонный звонок — резкий, с небольшими интервалами, как при вызове междугородной.

К р у г л о в (сорвал с телефонного аппарата трубку). Слушаю! Да, я. Нет. Так. Так. Так… Понимаю. Где? Когда? Ясно. Второй проезд, дом три, корпус пять, квартира шестьдесят один. (Кладет трубку.)

Все смотрят на Круглова затаив дыхание.

(Очень спокойно, буднично.) Это дежурный по городу. Ничего существенного. Задержали каких-то ребят. Судя по всему, не наши.

К р у г л о в а. Адрес зачем?

К р у г л о в. Проверка. На всякий случай. Те, задержанные, из другого района.

Пауза. И снова зазвучала песня:

Круглов едва заметно кивнул Гущеву, пригласил выйти в холл, вышли, стараясь не привлекать внимания.

(Негромко Гущеву.) Авария на окружной дороге. «Жигули». Шестая модель. Удирали от патрульной машины, врезались в самосвал. Один насмерть, остальные разбежались. Документов нет. Приглашают опознавать труп. К нам выслали машину.

Г у щ е в. Мать честная…

К р у г л о в. Не знаю, как сказать женщинам.

Г у щ е в. Какой хоть он из себя?

К р у г л о в. Кто?

Г у щ е в. Труп. Блондин? Брюнет?

К р у г л о в. Не знаю. Как же я мог расспрашивать? Женщины…

Г у щ е в. Я незаметно выйду вниз, встречу. Съезжу с ними. Возможно, еще не наши.

К р у г л о в. Вы знаете всех в лицо?

Г у щ е в. Нет. Своего — конечно, остальных — в глаза не видел.

К р у г л о в. Я тоже.

К р у г л о в а (выходит в холл, подозрительно). Что вы тут шепчетесь?

К р у г л о в. Ничего, Анечка, ничего… (Привлек жену к себе, гладит по голове, как маленькую.) Милая ты моя.

Все трое возвращаются в гостиную. Там все еще поют:

Кончилась, иссякла песня. И тогда наверху зазвучало пианино — звонко, отчетливо, так будто играют здесь, в гостиной, — та же мелодия, только в ускоренном синкопированном ритме. А потом запели:

Все подняли головы, смотрят на потолок, слушают.

Пауза.

Б а б и ч е в а. Какая все-таки в нашем доме слышимость…

К р у г л о в. Изоляция слабая. Плохо выполнена стяжка. Как говорят строители: «дом попал в резонанс».

Г у щ е в. В одной квартире аукнется — во всех откликнется…

К р у г л о в. Дружнее нам нужно жить, товарищи, общаться, обмениваться информацией. Вот сегодня случайно, можно сказать, собрались… Два часа сидим, а сколько нюансов… Что ни говори, в общем, конечно, картина весьма тревожная. Далеко ли до беды? Следует сделать выводы. Безусловно. Определенно. (Жене.) Если вдуматься, как ты говоришь… Действительно… Возможно, мы сами в чем-то виноваты?

В холле прозвенел звонок. И опять, в который уже раз за эту ночь, все замерли. Пауза. И снова звонок.

(Собрался с духом.) Товарищи родители, прошу вас быть мужественными. Это милиция. За нами.

Звонок.

Нас не собираются арестовывать, это было бы еще полбеды, беда, очевидно, случилась с кем-то из наших ребят. Одним словом, придется поехать опознавать… (Он хотел сказать «труп» и не решился.) Опознавать тело.

Немая сцена.

И снова звонок в холле. Круглов подобрался, повернулся по-военному, идет в холл. Дверь открывается ему навстречу, входит О л е г К р у г л о в. Это очень симпатичный парень — рослый, красивый, без шапки, пальто нараспашку, портфель под мышкой, в руках пластиковая сумка «Мальборо» и ключи, которыми он только что отпер дверь.

О л е г (запыхался, очень спешил, бежал по лестнице). Вы что не открываете? Я еще с улицы увидел: во всех окнах свет. Не спите? Волнуетесь?

Г у щ е в ы, М о с я г и н ы, Б а б и ч е в а, М а х а л к и н выбегают в холл, замирают, увидев стоящего в дверях Олега.

Пауза.

К р у г л о в (сыну). Кто?

О л е г (обводит собравшихся растерянным взглядом). Не понял…

Только Круглова осталась в гостиной, бежать со всеми у нее не было сил. Она еще не видела сына, только услыхала голос: «Жив!» Взяла со стола вазу, подняла над головой, изо всех сил швырнула об пол — вдребезги. Гущевы, Мосягины, Бабичева, Махалкин окружили Олега, закричали, перебивая друг друга:

— Где Андрей?

— Где Валентин?

— Жив?

— Эдуард?..

— Леонелла где? Леонелла!

К р у г л о в (стараясь перекричать шум). Тихо! (И когда шум стихает, сыну.) Ну, отвечай!

О л е г (ошарашен, не понимает, что происходит). Все пошли по домам…

Г у щ е в. Все?

О л е г. Все.

М а х а л к и н. А машина?

О л е г. Какая машина?

М а х а л к и н. Моя машина! «Жигули»! Шестая модель!