Глава 25

По случаю наступающей весны и субботы Маша затеяла генеральную уборку. Вчера родители забрали Анютку к себе, и сегодня с утра пораньше она включила телевизор, чтобы под его бормотание мыть, протирать и пылесосить. Позавтракав на скорую руку, она натянула старенькие шорты и вылинявшую футболку с растянутым воротом. За шумом воды в ванной она не сразу услышала звонок. Он как-то нерешительно звякнул и смолк. Маша закрыла воду и прислушалась, но звонок не повторился. Возможно, ей показалось? Она решительно распахнула дверь и… от неожиданности у неё чуть не подкосились ноги: перед нею стоял и хмуро смотрел на неё Сантош! Она растерялась, не зная, что сказать и молча глядела на него. Наконец, уголок его рта дрогнул в усмешке: — можно мне войти, Маша?

Она вспыхнула, залилась румянцем, торопливо пробормотала: — конечно, Сантош, заходи. Извини, я… не ожидала тебя увидеть.

Он шагнул в прихожую и остановился у двери. Бросив взгляд на комнату, спросил: — у тебя мужчина? Я слышу его голос. Он не станет возражать?

— Это телевизор! — она улыбнулась и заметила, как напряжение отпустило его. Действительно, тихий голос ведущего вполне можно было принять за голос присутствующего мужчины. — Снимай куртку, проходи, что же ты стоишь? — она захлопотала, пытаясь скрыть растерянность: — прости, у меня грязно, я уборку затеяла! — вдруг она вспомнила: — а… твоя… жена, она тоже с тобой приехала? — Маша заставила себя посмотреть ему в глаза и её сердце ухнуло в чёрный бездонный колодец: он отвернулся, запнувшись, сказал:

— Я… не женат, Маша.

Она уже собрала в кулак всю силу воли и постаралась, чтобы её голос звучал равнодушно:

— Так это на свадьбу Майи нас приглашал господин Ари?

— Н-н-нет, на мою! — он тоже собрался с духом, уверенно глянул ей в лицо: — Маша, нам надо поговорить! Мы расстались… как-то плохо мы расстались! Позволь, я всё тебе объясню!

Но ей, как говорил отец, уже попала шлея под хвост. Предательские слёзы подступили совсем близко, но она твёрдо ответила:

— Мне кажется, Сантош, нам не о чем говорить! С чего же это мы плохо-то расстались, как тебе кажется? Наоборот, всё, на мой взгляд, просто замечательно! — у неё дрогнул голос, — Вон, ты даже быстренько невесту нашёл! А что же не женился-то? — Она не хотела, чтобы он видел её обиду, чтобы догадался, как ей плохо и тяжко. Её голос звенел, как натянутая струна, и он понял, скользнул по ней взглядом и, решившись, шагнул, как был, в куртке и ботинках, схватил её, прижал к себе и глухо зашептал в волосы:

— Маша, родная, не злись, не женился потому, что люблю только тебя! И забыть не смог, хотя и хотел. Ты бросила меня и ушла к самолёту, даже не оглянулась, а я смотрел тебе вслед и молил всех богов, чтобы ты посмотрела на меня в последний раз! Я боялся, что не выдержу, догоню, буду умолять остаться… — Он отвернулся, не выпуская её из своих объятий, и Маша увидела, как болезненной гримасой исказилось его лицо. Настроенная вначале непримиримо, после его сбивчивой речи, торопливых и тяжёлых для его гордости признаний, она разом обмякла, потянулась к нему, обняла за шею. Запрокинув лицо, заглядывала в любимые глаза:

— Сантош, я не злюсь, мне ведь тоже нелегко. А уж когда я узнала, что ты женишься… — она расцепила руки и попыталась его оттолкнуть. Он не отпустил, наоборот, прижал ещё крепче, прошептал прямо в губы, прежде, чем приникнуть к ним в поцелуе:

— от отчаяния я готов был не то что жениться, а спрыгнуть в ближайшую пропасть. Но теперь… ты ведь больше не допустишь необдуманных поступков с моей стороны? — не дожидаясь ответа, он жадно приник к губам, настойчиво принуждая её к ответному поцелую. Она почувствовала вдруг необыкновенную лёгкость, как будто сбросила с плеч тяжёлую ношу. — Теперь обязательно всё будет хорошо, — счастливо подумалось ей, — Сантош… он надёжный и умный, а также решительный и вообще — самый лучший! — ей внезапно стало смешно и она фыркнула ему в шею, а потом потёрлась виском о колючий подбородок.

— У тебя щетина отросла, — сказала она, погладив его по щеке. Он поцеловал ладошку:

— можно, я разденусь? — Не отвечая, она принялась расстёгивать на нём куртку. Он снял ботинки и остановился в дверях комнаты, оглядываясь. Маша подтолкнула его в широкую спину: — проходи, чего ты встал? — Не выпуская её руки, он пересек комнату и устроился на диване:

— Маша, а где Анютка? Я хочу с ней познакомиться.

— Она у родителей. Я же тебе сказала, что собиралась устроить генеральную уборку. — Маша присела рядом на диван, — откуда ты свалился мне на голову? Это что, какая-то командировка? И как ты меня нашёл?

Он опять привлёк её к себе, а она и не сопротивлялась. — Нет, не командировка. Я приехал за тобой. И за Анюткой, конечно, тоже. — Он задумчиво покачал головой: — я был глупцом, когда доверил тебе решать вопрос нашего будущего, — и, не обращая внимания на её возмущённый возглас и попытку отстраниться, спокойно продолжил, — вот скажи, ты меня любишь? — и замолчал в ожидании ответа.

— Э-э-э… ну, в общем, да, люблю, — выпалила она и тут же попыталась увильнуть от дальнейшего разговора: — но давай, ты сначала умоешься и поешь, а потом поговорим.

Он легко поднялся на ноги, потянул за собой Машу и она подумала, что уже забыла, как быстры и плавны его движения, какой он весь сильный и гибкий. А он, настойчиво глядя ей в глаза, серьёзно сказал: — поговорим. Но знай, что обсуждать мы будем лишь то, где мы будем в Непале жить и где ты будешь работать, если уж тебе так хочется.

Она опять дёрнулась: — Сантош, это что же, ты всё за меня решил?

— Да, решил. — Карие глаза под нахмуренными бровями смотрели спокойно и твёрдо. — Маша, ты только что сказала, что любишь меня. Значит, мы поженимся и уедем в Непал. Я не могу остаться здесь, ты знаешь, а ты едешь со мной. — Он усмехнулся, глядя на её гневно сжатые губы и глаза, мечущие молнии, — теперь покорми меня чем-нибудь, я добирался всю ночь, а завтракать в аэропорту не стал, торопился к тебе.

Она не знала, что сказать этому самоуверенному нахалу, который сейчас стоял, с улыбкой глядя на неё. Он начисто отвергал все её доводы, которые стали причиной их разлуки. Он не желал слушать её, снисходительно глядя на неё с высоты своего роста. Это был тот Сантош, которого она впервые увидела в пещере высоко в горах, голого, кстати, но нахально-бесцеремонного, решительного и ни секунды не сомневающегося. Маша покачала головой и, вздохнув, отправилась на кухню: гость был нежданный и очень… прожорливый, как ей было известно.

Маша кипятила чайник, в микроволновке разогревались вчерашние котлеты с картофельным пюре. Сантош сидел на табуретке у маленького стола и с увлечением рассказывал, как он боролся с менингитом в Нувакоте. Она никогда как-то не замечала, какой он рослый и широкий в плечах. Лишь сейчас, в её совсем небольшой кухне, она увидела, что он занял слишком много места. Слишком потому, что она не могла прошмыгнуть мимо, не зацепившись за него. Вездесущие конечности так и норовили уловить её, усадить на его колени или хотя бы погладить по бедру или попе. При этом он совершенно серьёзно продолжал свой рассказ, внимательно наблюдая за ней. Один раз он прервался, увидев, что она положила на тарелку с пюре пару котлет, намереваясь сунуть их в микроволновку: — ещё две положи, я голодный, — скомандовал он, продолжая описывать ей малопривлекательные симптомы менингита. Маша послушно шлёпнула на тарелку ещё две котлеты, удивляясь своему смирению. Её внутренний протест как-то незаметно угас, ей уже не хотелось сражаться с Сантошем за свою свободу и независимость, а хотелось уткнуться носом в сильное мужское плечо и пропади всё пропадом. Она устала от борьбы с жизнью, с самой собой, а хотелось просто жить рядом с любимым, знать, что любима и дорога ему. Поэтому она решила послушать, что он думает об их совместной жизни. Но это потом, а пока она переживала и ужасалась, слушая его рассказ и обрадовалась, когда он дошёл до описания прибытия вертолёта.

Живописуя свои приключения, Сантош невольно отметил, насколько по-разному воспринимают его рассказ две женщины. Если Нара слушала лишь из вежливости и грозящие ему опасности мало её задевали, то Маша была, как тугой комок нервов. Он видел страх в ясных любимых глазах, промелькнувший, когда он рассказал об угрозе колдуна, почувствовал, как она едва слышно, облегчённо вздохнула, когда угроза костра миновала. Он специально подробно описывал симптомы менингита, забавляясь и ожидая увидеть отвращение на её лице. Но она разгадала его! и Сантош, встретившись с ней взглядом, уловил насмешливую иронию. Тогда он не выдержал: вскочил так стремительно, что уронил табуретку, схватил её, смял хрупкое любимое тело, принялся неистово целовать. Рванул ворот старой облезлой футболки, она ахнула, а он, не обращая внимания, дёрнул застёжки лифчика и, торопясь, сдёрнул с неё шорты вместе с плавками. Маша успевала только ахать, а её попытки воспрепятствовать раздеванию, просто не замечались. Он подхватил её на руки и в два прыжка оказался у дивана.