Маша торопливо вытащила телефон: — мама, я сейчас к вам приду. И… я не одна.

— Хорошо, Маша, я сейчас поставлю чайник. Вы где?

Та виновато ответила: — мы уже от метро к дому идём. А папа что делает?

— Они с Анюткой в цирк уехали, скоро должны вернуться. Ты её забрать хочешь?

Сантош с интересом прислушивался к разговору, и Маша постаралась поскорее его свернуть: — мама, мы через десять минут придём, тогда и поговорим.

Перед подъездом она замедлила шаги. Он понял, взял её за руку: — не бойся, я им понравлюсь. — Она лишь головой покачала: его самоуверенности хватит на десятерых.

Ольга Васильевна открыла дверь, заранее улыбаясь дочери, но улыбка сползла с её лица, когда она увидела возвышающегося за спиной Маши смуглого красавца. Она растерялась, как-то смешалась и лишь отступила в сторону, давая возможность им зайти. Дочь шагнула вперёд, улыбнулась матери. Мужчина уверенно вошёл следом, аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Мама, — Маша закусила губу, потом решилась, — знакомься, это Сантош, я тебе о нём рассказывала.

Мужчина улыбнулся, отчего его чеканное лицо с твёрдыми скулами, чётко очерченным подбородком и пронзительными тёмными глазами преобразилось, стало мягче, — здравствуйте, Ольга Васильевна, я очень рад знакомству с вами! — Она не ответила, испуганно глядя на него широко раскрытыми глазами, пятясь вглубь коридора. Кровь медленно отливала от её лица, и Маша испугалась, схватила её за руку:

— мама, ты что? Тебе плохо?

— Маша… он приехал… но он же… — она потянула дочь к себе, как будто хотела заслонить её от Сантоша. Тот спокойно наклонился, развязывая шнурки на ботинках. Маша, воспользовавшись моментом, прошипела матери на ухо:

— мама, ты испугалась, что ли? — Та судорожно кивнула, не сводя с Сантоша глаз. — Перестань, пожалуйста, паниковать, мне стыдно за тебя! — она видела, что Сантош прячет улыбку, намеренно долго возясь со шнурками.

— Маша, он что, правда оборотень?! — она ответила также шёпотом. Сантош выпрямился:

— Ольга Васильевна, это правда, но с этим я сделать ничего не могу, — он удручённо развёл руками, а Маша фыркнула, сдерживая смех: у него было лицо раскаявшегося грешника. Она дёрнула его за руку:

— пойдём уже, сколько мы в коридоре будем топтаться. — Ольга Васильевна опасливо посторонилась, пропуская их в комнату. Кипящий на кухне чайник вернул её к жизни, и она захлопотала, доставая чашки, сахарницу. Маша зашла на кухню, следом потянулся Сантош. Его невозмутимость и мягкая улыбка несколько успокоили Ольгу Васильевну. Исподтишка она разглядывала его и удивлялась, не находя никаких признаков зверя. Помогая матери, Маша обнаружила блюдо с ещё тёплыми пирожками, взяла один, откусила: — о, с яблоками! Сантош, ты будешь пирожки с яблоками? — Он плавно переместился к ней, ухватив её за руку откусил от пирожка, оставив ей самый кончик:

— вкусно! Дай сюда! — забрал остатки, — Ольга Васильевна, а можно мне ещё пирожок?

Ну какая женщина не растает от похвалы её кулинарным талантам! Маша заметила, как заулыбалась её мать, поставила блюдо на стол и спросила: — может вам, Сантош, лучше кофе, а не чай?

Тот, потянув ещё один пирожок, с удовольствием согласился: — да, если можно. — Маша скептически ухмыльнулась: она знала, что последует дальше.

Ничего не подозревающая Ольга Васильевна поставила на стол банку с растворимым кофе, налила в чашки кипяток. Сантош с недоумением смотрел на банку. Маша открыла её, сыпанула себе в чашку порошок и размешала. Насмешливо сказала; — это тебе не Непал. Вот, попробуй, что мы пьём. — Мужчина опасливо наклонился к её напитку, понюхал, а потом чуть-чуть отпил. Маша встала и пошла за заварочным чайником. Сантош виновато сказал:

— а можно мне лучше чай? — Чай ему уже наливали.

Пирожки с яблоками разрядили обстановку и Ольга Васильевна с умилением наблюдала, как гость уплетает её стряпню. Внезапно она подумала, что, возможно, она как-то неправильно поняла дочь. Кто их знает, нынешних молодых, что та имела в виду, говоря, что влюбилась в оборотня? Может, это какое-нибудь религиозное или культурное течение, или ещё что-то. Если судить по сказкам, то оборотни питаются мясом, а этот мужчина с удовольствием ест пирожки и, кажется, вполне доволен. Она решилась: — Сантош, извините меня за любопытство, но… раз вы э-э-э…

Он с готовностью подсказал:

— Оборотень, да.

— Да, он самый, но вы же… должны есть мясо? Ведь вы, э-э-э…. кто-то… тигр, да? — она содрогнулась, представив, как вот сейчас, внезапно, этот симпатичный улыбающийся молодой мужчина прямо у них на глазах превратится в громадного хищника с жуткими зубами!

— Барс, Ольга Васильевна, снежный барс, да. Ирбис, — мягко ответил Сантош, — конечно, в зверином обличье я ем мясо, но барсом я бываю только в горах, а остальная моя жизнь проходит в человеческом облике. Будучи человеком, я ем всё, что едят люди. Что поделаешь, Ольга Васильевна, уж таким я уродился и меня не изменить. Я полюбил вашу дочь, а она любит меня. Мы думали, что расставшись, сможем забыть друг друга, но вышло по-другому. — он посмотрел на Машу, и его сияющие глаза заглянули ей прямо в душу, — наша любовь никуда не ушла, она лишь окрепла в разлуке, и теперь я прошу разрешения на брак с вашей дочерью. — Он выпрямился, поставив чашку на стол, упрямо сжал челюсти, а мать подумала, что, пожалуй, он всегда добивается своего.

У входной двери прозвенел звонок, и Маша, торопливо поставив чашку с чаем на стол, бегом устремилась в коридор. Следом туда же направилась Ольга Васильевна. Сантош, чуть помедлив, неторопливо вышел за ними, прислонился спиной к дверному косяку.

Возбуждённая раскрасневшаяся Анютка повисла у матери на шее. Вошедший следом за ней Александр Николаевич, вопросительно поднял брови, увидев незнакомца. Тот, оторвавшись от косяка, шагнул вперёд, молча, церемонно поклонился, приложив сложенные лодочкой ладони ко лбу. Маша насмешливо фыркнула, подумав, что Сантош из шкуры выпрыгивает, чтобы понравиться её родителям. Вслух, улыбаясь, сказала: — папа, познакомься, это Сантош. — Растерявшись, Александр Николаевич тоже приложил ладони ко лбу, попытался неуклюже поклониться, но рассмеялся и протянул для рукопожатия руку:

— не знаю, понимаете ли вы по-русски, Сантош, но я рад знакомству с вами!

Сантош с улыбкой ответил: — я тоже рад видеть вас, Александр Николаевич! Маша много рассказывала мне о своих родителях!

— Кажется, вы неплохо знаете русский язык, молодой человек? — лукаво подмигнул отец.

Тот кивнул, соглашаясь: — моя мама разговаривает с семьёй только по-русски, так что мы с сестрой и отцом считаем русский вторым родным языком.

Девочка, давно заметившая незнакомого человека, застенчиво пряталась за мать, держась за её руку. Сантош шагнул к ним, присел на корточки: — здравствуй, Анютка! Я давно мечтал с тобой познакомиться! Смотри, какой подарок я тебе привёз, — он, приподнявшись, залез в карман своей куртки, висящей на вешалке, и вытащил маленькую обезьянку. Вначале Маше показалось, что это живой зверёк, настолько тщательно была изготовлена игрушка. Рука так и тянулась погладить шелковистую тёмную шёрстку. Розовая мордочка лукаво улыбалась, а длинный хвост упруго подрагивал, когда Сантош опустил обезьянку на пол. Он слегка сжал кончик хвоста, и зверёк высоко подпрыгнул, заставив Анютку отшатнуться. Она зачарованно смотрела на игрушку, не в силах оторвать от неё глаз. Маша подивилась, разглядывая обезьянку: она никогда не видела игрушки, столь тщательно и с такой любовью изготовленной. У неё даже имелись крохотные коричневые коготки, которые едва слышно цокнули, когда обезьянка подпрыгнула.

— Ну, что же ты, Анютка? — Сантош серьёзно смотрел на девочку, — или тебе не понравилась обезьянка? У нас, в Катманду, живут такие же, мама их видела, — Анютка подняла голову и посмотрела Маше в глаза. Та кивнула:

— правда, солнышко, их там тьма-тьмущая, только в руки они не даются. Тебе понравилась обезьянка?

— Понравилась, — застенчиво прошептала малышка, не решаясь взять игрушку, — а… вы кто? — она испытующе смотрела на Сантоша, а Маша заволновалась: как он объяснит ребёнку своё появление в их жизни и как воспримет его Анютка?