Глава десятая

На рассвете Она попросила всех удалиться, чтобы заняться своим туалетом. Между тем, бывшая Полли некими способами, которые я не могу объяснить, пробудила Эдварда Бартона. Когда наша Анна присоединилась к своим спутникам — предварительно вознеся краткую молитву или, вернее, поблагодарив Всевышнего за избавление от стольких опасностей — Эдвард С. Бартон открыл глаза и в изумлении огляделся.

— Где я? — первым делом спросил он.

Она пустилась было в подробные объяснения, но Мерри Боунс стал настаивать, что необходимо без промедления тронуться в путь.

— Я поговорил с соседушкой Полли, — сказал он. — Она дала мне хороший совет. Перед тем, как отправиться в замок Монтефальконе, нам нужно будет закончить одно деликатное дельце. Покуда настоящий господин Гоэци жив, мы ничего не добьемся.

Они спустились вниз. Стрелки часов в зале остановились, показывая ровно пятнадцать, и даже кукушка исчезла. Когда все четверо переступили порог, в глаза им бросилось большое объявление, висевшее под фонарем. «Трактир сдается в наем», — гласило оно.

Не задумываясь об этих любопытных, но второстепенных деталях, маленький караван сейчас же двинулся по дороге. Впереди шла бывшая Полли, плотно охраняемая с боков Грей-Джеком и Мерри Боунсом. Конечно, она несла железный гроб, но голландцы, народ тяжеловесный, смотрели на шествие с полнейшим равнодушием.

Позади шла наша Анна, а с нею Нед Бартон, который все еще был немного слаб и опирался на руку своей спутницы.

Путешествие к берегам Рейна не ознаменовалось никакими происшествиями, если не считать нескольких свистящих звуков в порывах ветра и неопределенной возни в кустах. Мерри Боунс, предупрежденный бывшей Полли, стремившейся доказать свою преданность, объяснил нашей Анне, что г-н Гоэци растворил себя в воздухе и воде и, прячась за деревьями и кустами, ждал благоприятного момента, чтобы захватить двойника, необходимого ему для обретения свободы действий.

Однажды наша Анна почувствовала, как ее ноги задело что-то вроде детского обруча, и скрипучий голосок, исходивший неведомо откуда, произнес:

— Вот и мертвец!

Прибыв на Рейн, путешественники наняли речное суденышко, которое должно было доставить их в Кельн. Ближе к вечеру, когда тени сумерек окутали Рейн и его берега, в двухстах ярдах впереди появилось бледно-зеленое свечение. Оно поднималось вверх по течению, придерживаясь той же скорости, что и их судно.

С наступлением темноты свечение сделалось ярче; сперва расплывчатое, оно начало сгущаться, пока не уменьшилось до размеров мужского тела. Теперь можно было ясно различить г-на Гоэци, который плыл ногами вперед в окружении своей гнусной челяди.

Все молча взирали на это странное зрелище, когда бывшая Полли вдруг разразилась слезами. На вопрос о причинах такой печали она ответила:

— Как вы думаете, могу ли я без гнева созерцать чудовище, отнявшее у меня счастье и честь? Запомните, он не даст ни малейшей слабины, пока у вас не появятся средства уничтожить его окончательно. Я говорю это не только ради мести, но и ради вашей же безопасности. Вы можете быть уверены, что в любой час дня и ночи, будь он видим или сокрыт, месье Гоэци всегда будет бродить вокруг. Поэтому я хотела бы сейчас во всех подробностях изложить вам план, которым уже частично поделилась с Мерри Боунсом; если смело и мужественно осуществить этот план, с нашим общим врагом будет навсегда покончено. Момент благоприятен — поскольку мы видим его там, на реке, мы можем быть уверены, что он не прячется где-то здесь и не подслушивает нас. До тех пор, пока у него нет меня, он вынужден держать при себе все свое семейство, и вам нетрудно будет понять, в какую ярость это его приводит.

Никто и не подумал возражать, и все собрались вокруг бывшей Полли, внимательно прислушиваясь к ее словам — все, кроме, возможно, Эдварда С. Бартона, эсквайра. Как ни больно это говорить, юный мичман все еще полностью не оправился; для этого требовалось время и хороший уход.

Несчастная первая жертва г-на Гоэци высказалась так:

— Существует одно неведомое и, вероятно, самое удивительное в мире место. Люди, населяющие дикий край близ Белграда, называют его Селеной или Городом Вампиров, но сами вампиры именуют его между собой Усыпальницей или Коллегией. Это место обычно остается незримым для глаз смертных. Некоторые, однако, видели его, но все они, похоже, видели различные образы, поскольку сообщения о нем разнятся и даже противоречат друг другу. Одни и в самом деле говорят о большом городе с домами из черной яшмы, с улицами и дворцами, как в обыкновенных городах, но окутанном скорбью и погруженном в вечную тьму. Другие видели колоссальные амфитеатры, увенчанные куполами, как мечети, и вздымающие к небу больше минаретов, чем высится сосен в Динаварском лесу. Третьи видели лишь один громадный амфитеатр, окруженный тройным рядом беломраморных клуатров[26], чьи аркады светятся в сумрачных лучах луны, не ведая ни дня, ни ночи.

Там, в таинственном порядке, расположены обиталища или усыпальницы этого чудесного народа, который гнев Божий рассеял по окраинам нашей земли. Сыны этого народа, наполовину демоны, наполовину призраки, живы и мертвы в одно и то же время; они способны размножаться, но лишены благословенного дара смерти. Среди них есть и женщины — это гули, также называемые упирами. Говорят, что некоторые из них когда-то восседали на тронах и наводили ужас на своих подданных. По примеру этих железных людей, которые угнетали край в Средние века и, потерпев поражение в битве, укрывались в неприступных крепостях, вампиры выстроили свой зловещий и великолепный приют, эту цитадель, это убежище, неприкосновенное, как гробница.

Всякий раз, когда вампир бывает сильно ранен (для человека такое ранение было бы смертельным), он отправляется в Усыпальницу. И действительно, их существованию могут угрожать опасности, которые никогда не приводят к смерти, но напоминают гибель. Их находили в различных частях света, низведенных до положения трупов, хотя плоть оставалась свежей, а механизм, служащий им сердцем, продолжал выделять горячую ярко-красную субстанцию. В таком состоянии они отданы на милость первого встречного. Их можно тогда заковать в цепи и держать в заключении. Вампир не способен защищаться, если только по случаю не объявится проклятый священник с ключом — единственным ключом, могущим восстановить их кажущуюся жизнь. Для этого священник вводит ключ в отверстие, что имеется у всех вампиров на левой стороне груди, и поворачивает ключ…

В точно таком же состоянии пребывает сейчас месье Гоэци; ему настоятельно необходимо восстановиться. С каждым проходящим часом он будет постепенно и довольно быстро ослабевать, пока не получит необходимое количество поворотов ключа. Он держит путь в Усыпальницу, и только страстное желание вернуть меня, его внутреннюю связь, его синовию[27] — если мне позволено употребить этот научный термин, который я услышала от него самого — все еще удерживает месье Гоэци рядом с нами. Пока что он еще не окончательно ослабел и потому не торопится, выжидая подходящего момента, чтобы заполучить меня силой или хитростью…

Прошу вас, подойдите ближе, ибо поднимается туман и мы почти не можем различить свечения месье Гоэци. Будьте уверены, что как только он сумеет приблизиться к нам незамеченным, он войдет в тело одного из наших гребцов…

Мы тоже плывем к Усыпальнице. Не беспокойтесь, мы не слишком отклонимся в сторону, крюк небольшой. Я наизусть знаю все утолки этого погребального госпиталя. Мы доберемся до частного склепа месье Гоэци и… зеленое свечение исчезло. Осторожнее!

— Доберемся и… что? — разом вскричали все путешественники, чье любопытство было возбуждено до предела. — Что ты собиралась сказать, Полли?

— Тише! — воскликнула бывшая Полли, приложив палец к губам. — Слушайте!

У борта подозрительно плеснули волны, освещенные бледным светом луны.

— Шепните нам на ухо! — попросила Анна.

Бывшая Полли согласилась. Она была добросердечной девушкой, хоть это и скрывали черты г-на Гоэци. Каждый по очереди подошел к ней и выслушал ее произнесенные шепотом откровения.

— Превосходно! — воскликнули затем все наши путешественники. — Эту идею стоит отлить в золоте!