ТЁЗКА

В тот день, когда я купил велосипед, мама принесла с рынка нового петуха, которого, как всех петухов в Закарпатье, звали, как и меня, Пишта. Это петушиное имя отравило мне радость от покупки велосипеда. Петух тут, конечно, не виноват, но моя сестрица, как водится, сумела всё обернуть против меня.

Я как будто слился с велосипедом, лихо влетел во двор и вдруг слышу:

— Эй, Пишта! Пишта-петух! Такой же задавала!

Меня как водой окатило, и день был испорчен. Стал я рассказывать родителям, откуда взялся велосипед. Мама счастливым смехом смеётся, папа по плечу похлопывает, а меня так и подмывает угостить кулаком сестрицу, руки так и чешутся.

А Пишта и правда смешной-пресмешной.

Наш старый петух, которого зажарили в прошлое воскресенье, был рябой, степенный и важный.

А этот — белый, горластый и толстый. Переваливаясь с боку на бок, он ошалело носился по двору. А когда важничал и пижонил, то поворачивался и ступал, как павлин. И вот противная Аги сравнила меня с петухом, потому что он тоже Пишта.

Зачем его только купили! Да ещё в такой день!

Зато Пишта, хотя и пижон, обладал чувством локтя и своих в обиду давать не желал. Он, конечно же, не стерпел, что меня, его тёзку, так безжалостно высмеяли. И только Аги спустилась во двор, он бросился к ней и как клюнет в голую ногу! Аги даже подскочила от боли. Моржи, увидев, что обижают хозяйку, сделала стойку — и на петуха. А Пишта — настоящий храбрец! — повернулся, чтоб дать сдачи. Но я не дал разгореться войне: свистнул Моржи, чтоб не вступалась за Аги, — так этой занозе и надо. Молодец петух, здорово отомстил.

— Ну, что, получила? Будешь высмеивать Пишту? — говорю я ей.

А она:

— Конечно, для петуха унижение, что его сравнили с тобой, он и обозлился…

Вот нахалка! Жалко, что нет у меня петушиного клюва, а то клюнул бы её во вторую ногу и посмотрел, как она восьмёрки выписывает.

Хотел я её проучить, но тут ввалились ребята и стали смотреть велосипед.

Попробовали руль — он двигался легко, как игрушечный, и здорово держал направление.

Перевернули вниз головой и крутнули педаль — колесо завертелось, просто не остановишь. А чуть осадили, оно стало как вкопанное.

Нажали на тормоз — красота!

На раме ни зазубрины, ни царапины.

Да, машина что надо, а ведь я ещё не сделал ни одного усовершенствования!

Но в тот же день я взялся за велосипед и произвёл первую рационализацию — приделал корзину для Моржи.

Потому что в разведке боем без Моржи не обойтись — она уже не раз доказала военную доблесть, ум и отвагу. А ещё мы решили, что я буду моторизованный спецотряд, подкреплённый собакой. Так что надо было спешить.

Ребята по очереди испытывали велосипед. Они проносились по главной улице, потом въезжали во двор и описывали круг.

А Шани Сас опять нас повеселил — мы просто надрывались от смеха.

Он же гибкий и ловкий до жути, здорово у него получается, будто в цирке. Он вскочил на велосипед, перегнулся и давай педали крутить: одну — ногой, другую — рукой; а свободную ногу выбросил в сторону и вертел, как будто она чужая. Ух как мы хохотали! Только Риток надулся, потому что была его очередь кататься. Риток ведь известный придира.

— Хватит дурачиться, — говорит Риток.

Шани как раз перекувырнулся и спрыгнул на землю. А Риток в ту же секунду вырвал руль у него из рук.

Тогда Шани скорчил злую и гордую рожу, стал, негодуя, оглядывать двор, надуваться и фыркать, как петух Пишта. А Пишта, наверно, себя узнал. Остановился как вкопанный, дёргается, таращится, а сделать ничего не может. Вид растерянный и как будто он спрашивает: «Это что же такое… Кто же тут я? Или я тот гусь?..»

Даже папа смеялся. А потом говорит:

— Этот петух сейчас в том состоянии, которое медики называют раздвоением личности…

А Риток так хохотал, что чуть не свалился с велосипеда.

Тогда Шани подходит к Ритоку и говорит:

— Видал петуха? И ты был точно таким же, когда злился.

Уже вечерело, ребята ушли, и я остался с велосипедом один. Я ведь на нём почти не катался. Тогда я вскочил в седло и поехал. А куда?.. К дому Кати, конечно.

Здорово, если б Кати была во дворе. Я уже придумал, что буду делать. Подъеду и перед самым домом с ходу заторможу. Колёса чуточку взвизгнут, Кати услышит шум, повернётся и увидит меня на новеньком велосипеде. Правда, от трения по асфальту шины быстро изнашиваются, но что поделаешь, если надо…

Подъезжаю, а на дворе никого. Но может быть, она дома, сидит у окна? Я как ветер промчался мимо с лихим молодецким видом — вдруг она смотрит. Потом повернул назад и увидел её: она стояла у калитки и разговаривала с подругой. Повезло!

Я нажал на педали, выпрямился в седле, снял одну руку с руля, а другой держался небрежно-уверенно. Велосипед летел как стрела… Красота!

Я промчался, не шевельнув ногами, — пусть она думает, что я изобрёл сверхзвуковой велосипед.