У ВСЯКОЙ КНИГИ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕДИСЛОВИЕ

Мы с ребятами всё лето гадали, кто у нас в пятом будет классным руководителем. Всех учителей перебрали, а о том, что к нам снова придёт тётя Пирошка, даже и не подумали. Ведь у тёти Пирошки мы учились целых четыре года — во всех начальных классах. А теперь мы в пятом.

У нас, старшеклассников, не то, что у малышей, у нас совсем другие порядки: по каждому предмету отдельный учитель и ещё отдельно классный руководитель.

Ну и здорово мы волновались! Ведь это не шутка, кто будет классным. Чю́ри, например, всё время звонил, что классным сделают Си́вара — учителя немецкого языка, будто бы это его папа сказал, который в дружбе со школьным директором. Мы от расстройства чуть не взвыли, потому что все знают: Сивар хуже людоеда.

И вот сегодня, первое сентября, когда вся школа стояла на торжественной линейке, к нам подошла тётя Пирошка…

Мы-то думали, что она пришла нас поздравить с началом учебного года. И вдруг тётя Пирошка повела нас в класс, в наш старый весёлый класс, и говорит: «Я буду вашим классным руководителем и учителем венгерского языка». Мы от радости стали кричать и хлопать в ладоши всем классом. А Чюри, конечно, скис, потому что с Сиваром промахнулся. И теперь весь класс узнал, что Чюри звонарь. Кадар всегда говорил, что директор школы вовсе никакой не друг отцу Чюри, просто они оба в одной парикмахерской бреются.

А тётя Пирошка какова! Она же в прошлом году ещё знала, что поведёт наш класс в пятом. Конечно, знала, раз дала нам задание написать, как мы проведём лето, и ещё сказала, что на будущий год мы должны показать сочинения своему классному руководителю. Но мы не знали, кто будет классным, и не стали трудиться над всякими описаниями.

А жалко, что не сказала: мы бы ещё тогда порадовались!

Начался первый урок, и тётя Пирошка принялась проверять задание.

— Сейчас мы узнаем, чем вы занимались во время каникул, — сказала она. — Я уверена, что большинство из вас даже не держали в руках пера. Вы, конечно, не думали, не гадали, что опять попадёте ко мне в руки? Ну, начнём!

Тётя Пирошка раскрыла журнал и стала нас вызывать по алфавиту.

— Янош Адам! Написал ли ты что-нибудь за время каникул?

— Написал, тётя Пирошка.

— Что именно?

— Я из Москвы написал вам открытку. Вы получили?

— Получила. Спасибо, что ты меня не забыл. Но в открытке было всего пять слов. Теперь скажи: есть ли «т» в слове «привет»?

— Есть.

— Где же ты эту букву оставил?

— В камере хранения! — закричал Ша́ни Сас, наш «классный шут», как про него говорит тётя Пирошка. Весь класс громко захохотал.

— Тише, ребята, — сказала тётя Пирошка. — Продолжаем урок! Ба́линт Ба́лог! А что ты написал?

— Я… ничего…

— Стыдись, Балинт. А ты, Ба́рна Цёвек?

— И я ничего.

Тут опять выскочил Шани:

— Как — ничего? А на заборе мелом: «Сивар — дурак»? Забыл, что ли?

Мы опять так и покатились со смеху.

Сивар вовсе не Сивар. Его настоящая фамилия По́лгар. Но старшеклассники прозвали его «Сивар»[1], потому что он сам называет так всех ребят.

Цёвек и вправду писал, я сам это видел. Но тёте Пирошке совсем ни к чему знать, что ученик назвал учителя дураком.

Тут Шани Сас спохватился, что сморозил глупость, но тётя Пирошка не знала, кто такой Сивар, улыбнулась и спрашивает:

— Он и в самом деле дурак, этот Сивар?

— В самом деле, — отвечает Варна с серьёзнейшим видом, а мы опять закатились смехом.

Наконец вызвали меня.

— Иштван Хиди! А ты писал или тоже бездельничал, как другие?

— Я дневник писал.

— Дневник? И конечно, доверил бумаге ужасные тайны?

Ох как вогнала меня в краску тётя Пирошка! Конечно же, в дневнике есть тайны, а то зачем бы моей сестрице Аги гоняться за ключом от тумбочки, где лежит дневник. Но тёте Пирошке я этого не сказал.

— Что вы, тётя Пирошка, какие тайны…

— Раз тайн нет, тогда позволь мне его прочесть. Ведь это — выполнение школьного задания.

Куда было деваться? Пришлось нести. Но я ведь тоже не лыком шит: взял да и выдрал листы, которым лучше не попадаться на глаза учителю.

Тётя Пирошка прочитала дневник и говорит:

— Молодчина Хиди! У тебя получилась настоящая повесть!

Вот так штука!

Повесть? Тогда, выходит, нужно писать предисловие? Пусть всем всё будет ясно.

Внимание! Я пишу предисловие.

Только дайте подумать, о чём же мне писать.

По-моему, первое дело — познакомить читателей с героями. С главными, конечно. Потому что если писать про всех, получится очень длинно, а длинное предисловие никому читать неохота.

Так вот. Самый главный герой моей повести собака Моржи. Может, у других нашлись бы герои и поглавнее, но я начну с Моржи, потому что собаку описать легче всего. А как возьмёшься за мальчишек и девчонок, просто не знаешь, что сказать. Все они одинаковые: два уха, два глаза, рот и нос… А Моржи! Такой, как она, нигде не найти. Моржи — настоящая породистая собака, потому что в ней смешались все породы собак. Как говорит мой папа, чистокровная помесь.

Вообще-то Моржи дворняга. Но могу поспорить, что такой крохотной дворняги никто никогда не видел. И масти она особой: вся коричневая, как поджаристый хлебец, а на мордочке белое пятнышко и лапки в белых носочках. Уши у Моржи стоят торчком, а кончики их висят как у фокса. Но едва Моржи насторожится — и тогда она уже не фокс и не дворняга, а настоящая легавая.

Когда я ем, Моржи садится рядом, виляет хвостом и просит глазами: дай откусить. Особенно она любит хлеб с жиром[2]. И мне не жалко, я всегда делюсь с Моржи: кусок себе, кусок ей.

Второй главный герой моей повести — велосипед.

Его, конечно, легко описать, потому что такого велосипеда, как мой, не найти не только в нашем городе, но и в целом районе.

Про мой велосипед тоже можно сказать, что он — чистокровная помесь или гибрид. Только не думайте, что его сделали таким на заводе. Раньше он был велосипед как велосипед и назывался «Прогресс». А когда стал моим, он всё менялся, менялся, пока не сделался гибридом.

Сначала у него был один ручной тормоз с правой стороны. Но мне здорово повезло. Я нашёл замечательный французский тормоз с мопеда «Харьков» и приклепал слева.

Только я закончил усовершенствование, встречаю на улице Чюри. Показываю ему новый тормоз.

Чюри от зависти прямо взбесился — конечно, два тормоза совсем не то, что один! — и так ехидно говорит: «Теперь ты будешь давить людей и слева и справа».

Я не стал ему ничего доказывать, повернулся и ушёл.

Слушайте дальше. Фонарик, который поставили на заводе, тоже был, в общем, никудышный. Он не концентрировал, а рассеивал свет. А как быть, если вечером я оброню копейку и при свете фонарика стану искать? Я же ничего не найду! А раз не найду, какой прок от фонарика… И я его переделал: свет стал бить в одну точку, и, кроме этой точки, всё остальное пространство оставалось во тьме. Тоже не годится. Тогда я влез на чердак и снял фонарик со старого велосипеда, на котором когда-то катался папа. Этот велосипед был марки «Ахиллес», но фонарик здорово подошёл к «Прогрессу».

Потом я переделал звонок. Тот, что был, мне совсем не нравился: обыкновенный звонок, который звонит, когда нажмёшь пальцем. Я взял да и посадил другой, с какой-то допотопной машины «Лада». Вот это звонок так звонок! Дёрнешь за шнур, и крохотное колесико пошло крутиться по колесу велосипеда, и велосипедное колесо звонит.

Седло я тоже сменил — поставил широкое, мягкое с велосипеда «Рига».

Потом взялся за колёса. У Мишки Сабо — он со мной в одном классе — велосипед «Турист». У «Туриста» колёса узкие и лёгкие, и он катит куда быстрее, чем мой. А ездит Мишка хуже, чем я, ему удобней, чтобы колёса были пошире, потому что они устойчивей. И мы с ним поменялись.

Потом я сменил сумку для инструментов. Взял с велосипеда «МВЗ». Красота, а не сумка! В неё не только инструменты, но и завтрак запихнуть можно. С такой сумкой нигде не пропадёшь.

А напоследок спереди я приделал багажник. Он вроде корзины, с дощечкой внизу — это для Моржи.

И стал мой велосипед чистокровная помесь: с виду «Прогресс», а всё остальное от «Харькова», «Ахиллеса», «Лады», «Риги», «Туриста» и «МВЗ».

Ух как много я уже написал! Вам, наверно, надоело читать?

Тогда вот что. О ребятах, которые участвуют в этой книге, сейчас я писать не буду, вы познакомитесь с ними потом, когда начнёте читать повесть.