— … Великий князь всея Руси Иван Васильевич вместе со своими богомольцами, вместе с Макарием, архиепископом Великого Новгорода и Пскова, с епископами, со всем священным собором, со старцами духовными и всеми боярами избрал на митрополию духовного отца Троице-Сергиевого монастыря игумена Иоасафа и нарек его митрополитом всея Руси.

Тут он впервые услышал голос якобы им нареченного и совсем незнакомого нового митрополита (тот когда-то крестил его, но это же было во младенчестве!). Голос был чуть хрипловат, быть может, от волнения, но Ваня тут же затосковал по ангельскому гласу уехавшего Даниила.

Иоасаф прочел исповедание православной веры и обещал соблюдать «все по старине и не делать ничего по нужде ни от царя или великого князя, ни от князей многих, если и смертью будут грозить, приказывая что-нибудь сделать вопреки божественным и священным правилам».

С томящим беспокойством в груди Ваня простоял всю литургию, начатую Макарием и законченную Иоасафом. Под конец торжественной службы Иван Шуйский подтолкнул его сзади: надо было поздравить нового митрополита и подать ему митрополичий посох — знак первосвятительной власти.

Сквозь душный туман от дыхания набившихся в собор людей и от чадящего горения бесчисленных свечей и лампад мальчика опять провели на паперть, где глашатаи оповещали москвичей о знаменательном событии. Довольные лица Ивана и Андрея Шуйских говорили о том, что свершившееся было делом их рук — это они добились отъезда и отречения митрополита Даниила и назначения нового — Иоасафа. Но чем и как это доказать?.. Ваня и сейчас, как не однажды ранее, был пешкой в их руках и выполнял отведенную ему роль в столь зловещей игре.

Что ж, придется смириться. «Наследник, доколе он в детстве, ничем не отличается от раба», — вспомнил Ваня слова апостола Павла, сказанные ему старцем Даниилом в утешение, и горько улыбнулся.