264. Рыбак. Сыграй нам, Сёгун!

Древняя, нездешняя мелодия тянулась над скалами Дальнего Таганая. Дудка из бамбука, японская флейта сякухати, плакала о потерянных душах. Я было задумался о бренности бытия… Но хорошо, что ненадолго. Настоятельно требовалось моё возвращение в реальность.

Потому что реальность была очень интересная. Тепло от костра подействовало на замороженное тело, которое наши притащили в качестве подопытного. Это был молодой мужчина, даже, скорее, парень – не старше тридцати. Судя по ухоженной внешности – городской. Судя по брендовой одёжке – не пролетарий.

Я знаю за собой, почти стариком, определённую нелюбовь (или ревность?) к таким типажам: молодой, рослый, холёный… наверное, и в зал ходил – не как в моё время, когда только самодельные штанги да гантели – нет, у этих всё по-модному: фитнес, кардио, упражнения для ягодиц… И бородку подстригал не ножницами в ванной, а в барбершопе. Ну, вы поняли: ламберсексуал. Или как это называется?

Ладно, не важно, кем он был в своей короткой жизни. Важно – что он начал оттаивать.

Мне это показалось знакомым. Я уже не раз видел подобное при обращении людей в зомби. Тот же Гоша – может быть, вспомните бедолагу? Другой социальный полюс. А физиология та же. По мере того, как оттаивало тело, мышцы, кости – начинала действовать и нервная система. Вот едва заметно задрожали кончики пальцев. Вот дрогнули глаза. Подбородок. Напряглись мышцы пресса – оживающий труп попытался подтянуть ноги, чтобы встать.

Надо ли нам, чтобы он встал?

Я взглянул на Соседа. Тот кивнул. Выстрел картечью из «поросёнка», с близкого расстояния, снёс пробуждающемуся мертвяку верхушку головы – аккурат по самую ухоженную бородку.

Звук выстрела разнёсся по плато, эхо отразилось от скал и затихло. Смолкла и японская флейта. Только ветер, набирая силу, поднимал свою ноту – словно волчий вой, в честь которого и названы были здешние скалы. Волчий же гребень…

Мне подумалось – да что ж он воет? И как теперь пусто, без флейты, без песен… Споём, что ли, братцы?

Да что ж он воет?

Да что ж он воет безнадёжно,

Беспросветно, надрываясь, рвёт на части

И никак не замолчит…

Заткнули уши,

а всё равно.

Заткнули сердце, хоть бы хрена.

Это небо в камуфляже, и не видно, кто кричит.

Не видно, кто кричит!

Да что ж так пусто?

Да что ж так пусто –

Налетели, растащили, сбили скобы –

Тем, кто жив, не починить.

Да что ж так мерзко?

И что тут делать –

Выпить чарку, взять заточку, брат на брата,

Оборвали эту нить.

Оборвали эту нить.

Когда б я знал, как жить иначе,

Я б вышел сам в дверной проём.

Сыграй нам, Сёгун, на сякухаче,

А мы с братками да подпоём!

А горизонт?

А горизонта здесь не видно.

Что стояло, то сгорело,

Что ушло, того уж нет.

Так что ж нам делать?

А тем, кто в центре, им до лампы, Нас списали как отходы,

Позывные "Чёрный ворон",

До свиданья, белый свет.

До свиданья, белый свет!

Хотелось в рай, да чтоб без сдачи,

А вышло мордой в окоём.

Сыграй нам, Сёгун, на сякухаче,

А мы с братками да подпоём.