265. LorikK. Кулинария, биология и языкознание.

Жутковато, блин… Я даже не знаю, что сильнее на меня подействовало: пробуждение оттаявшего мертвяка, или плач японской дудки, или завывания ветра. Наверное, всё вместе.

Да, мы знали куда шли, и про то, что здесь ветра сильные – тоже знали. Но что вот именно так мрачно и жутко всё… я, честно, даже не представляла себе.

А солнце садится. Закатные краски всё темнее – розового уже не осталось, всё больше тёмно-лилового. Это тоже добавляет безнадёги в атмосферу. И костёр догорает…

– Народ! А не пойти ли нам в дом? Холодно тут как-то…

– И правда, пойдём. – соглашается Шатун. Кивают и остальные.

– Девчата, вы идите, если замёрзли. – говорит Рыбак. – Мы за вами, скоро.

– Костёр только затушим, и этого покойника от дома подальше уберём. – добавляет Сосед.

– Ну а мы тогда сообразим чего-нибудь на перекус. Если, конечно, аппетит никому не отшибло…

На этой ноте мы с девчатами уходим «на базу», а вдогонку слышим ответ – мол, всё нормально, аппетит у наших бойцов хороший, и никакие зомби его не испортят. Ну ещё бы… привыкли уже за столько дней и к кровище, и к остальным проявлениям ходячих трупов.

Уже на кухне погружаюсь в раздумья: а чем перекусить-то? Уже и лепёшки приготовить не из чего, а кашу ели буквально пару часов назад… Может, суп? Точно! Немного макарон, немного риса, добавить тушенки и ещё пару банок консервированной фасоли… Да, без морковки и картошки – будет не то, конечно. Но можно ещё закинуть в котёл пару-тройку пакетов «с петушком» – тот самый «югославский» пакетный супчик быстрого приготовления! А ещё, я вспомнила – у нас есть сухари! Если их подать с горячим супом, будет вполне приличная замена хлебу.

Но сначала вскипятим воды для чая. Согреться горячим – первое дело с холода. Только помни, Лариса – здесь, в горах, кипятить воду надо дольше обычного, потому что давление атмосферы ниже, и вода закипает уже при 90-с чем-то, а не при ста градусах. А к чаю я решила выделить из наших скромных запасов пару банок сгущённого молока и немного тех самых сухарей. Пусть порадуются сладкому!

Пока мы возились на кухне с плитой, грели воду и заваривали чай – вернулись мужчины. Скинули в «прихожей» ружья и куртки, протопали к столу.

Сходу пошли в дело ножи. Одной из банок завладел Денис, и продемонстрировал, как удобно «Ти-лайтом» протыкать отверстия в жестянке, чтобы потом пить молоко из дырочки. Другой банкой занялся Влад – я не знаю, что за модель складника у него, но крышку он срезал ловко. Знаете, какую ошибку часто допускают неопытные туристы? Они делают движения, как будто обычным консервным ножом. От этого на банке образуются острые и злые заусенцы. Так делать не надо! Правильно будет именно так, как сделал Влад: он загнал лезвие в банку, затем наклонил нож, и круговым движением просто срезал крышку. Риск пораниться намного меньше. А вот облизывать нож, даже от вкусной сгущёнки – это моветон! Ну Влад, что ты делаешь, прекрати!

– Итак. Предлагаю обсудить полученный опыт. – сказал Рыбак, грея руки о кружку с чаем. – Печально, конечно, но мы теперь знаем, что радоваться рано. Мертвецы оттаивают и снова оживают.

– Я хочу заметить, с точки зрения медицины и вообще биологии – это тоже сильно отличает не-живых от нас. – сказал Рыжий и Пушистый. – Человек, да и большинство высших животных, не могут переносить заморозку, при которой температура тела падает ниже ноля. Заморозить можно, конечно. Но вот ожить после заморозки – нет. Кристаллы льда рвут сосуды, клетки…

– А как же медведи? – спросил Шатун.

– Медведи зимой спят, конечно. И барсуки, и ежи тоже. Но температура тела у них почти не снижается. Обменные процессы идут, пусть даже и замедленно. Это просто спячка, или гибернация, но не заморозка, не анабиоз. Насколько помню, из позвоночных к полному анабиозу способны только некоторые амфибии и рыбы. Но и то – далеко не все! Хоть они и холоднокровные.

– Ну ладно, нам сейчас не так важна биология, как сам факт, что они могут оттаять. – сказал Сосед. – Выходит, как мы и думали сначала – вся надежда теперь на лис, волков и ворон. Что друзья наши меньшие за зиму косточки мертвякам пообглодают. А совсем уж обглоданные они не встают, это мы тоже видели…

– Угу. И я ещё добавлю важный факт: мы теперь знаем, что холода – это наша безопасность. – сказал Тимофей. – Пока температура ниже ноля, зомби в анабиозе, не активны. Не реагируют на внешние раздражители, не охотятся… Да что там – у них элементарно конечности не гнутся!

– Термометр. – негромко сказал Сосед.

– Что?

– Я говорю, термометр здесь есть? Это же бывшая метеостанция. Должен быть хотя бы градусник на окне.

– Ну вот, на кухне есть, за окошком. – сказала я, всё ещё не понимая.

Сосед грузно поднялся из-за стола, прошёл к окну и протиснулся к раме, прикрываясь рукой от света. Ведь уже начинало темнеть, и в доме зажглось освещение – светодиодное, как и везде в Парке, от батарей.

– Плюс один. – сказал Сосед. – Ветер-то южный сегодня.

Все замолчали, обдумывая эту информацию. Значит… что? Мы не совсем уж в безопасности, даже здесь, в этой горной тундре?

Затянувшееся молчание прервал стук во входную дверь и топот ног. В нашу «гостиную» ввалился «швед». Ну, да, датчанин. Ольсен. Глаза у него были безумные (я первый раз увидела его без тёмных очков), длинные патлы растрепались, он запыхался – явно бежал откуда-то. Перевёл дух, и выдал на своём языке что-то, звучащее почти матерно. И одновременно тревожно:

– De døde kommer her! Blå døde! De kommer![40]

– Что?

– Giv mig pistolen eller riffel! Blå døde kommer her![41]

– Что он говорит? «Коммерхер»? «Блядёде?»

– Кажется, кто-то идёт сюда. – перевёл нам с датского Влад.

– И ещё он просит дать ему оружие. – добавил Рыбак. – Если я правильно понимаю это «Гив миг пистолен»…