Петро Панч ПРОСТРЕЛЕННАЯ ФУРАЖКА Глава из повести Сын Таращанского полка

Хотя Васильку казалось, что он не спал, но когда он снова раскрыл глаза, комната уже была освещена ярким солнцем. У окна сидела растрепанная мать и рукавом вытирала слезы. На ней была разорвана рубашка, а под глазом темнел синяк. Увидев Василька, она громко заплакала. У мальчика тоже навернулись слезы.

— Что с вами, мама? — спросил он, испуганно глядя на разорванную рубашку. — Вас били гайдамаки, да?

— Чтоб под ними земля провалилась, — ответила сквозь слезы мать и упала головой на руки.

Василек решил теперь немедленно бежать к отцу и сказать, чтоб он скорее возвращался домой, потому что гайдамаки избили мать и порвали на ней рубашку.

Он слез с сундука, взял подаренную командиром книжку и на цыпочках выскользнул из хаты.

Лошадей во дворе уже не было, остался лишь выбитый ими след под яблонькой. На ней была ободрана кора и все веточки внизу объедены. Василек позвал Шарка и выбежал с ним на улицу. От школы шли два казака. Один из них был с чубом, похожим на селедку. Впереди бежал Никита. Василек теперь боялся Никиты и спрятался за сарайчик.

Никита привел казаков ко двору Василька. Они вошли в хату, а Никита остался на улице и смотрел во двор сквозь плетень. Василек на цыпочках вышел из-за сарайчика и изо всех сил понесся в поле.

По дороге Шарко вспугнул несколько воробьев. Они купались в пыли, как в грязных обмывках. Погнался за вороной, потом начал носиться за белыми бабочками. Не поймав ни одной, он виновато оглядывался на Василька и вертел хвостом.

Когда навстречу попадались чубатые гайдамаки, Василек с Шарком обходили их стороной. Из-под ног на выгоне выпрыгивали вспугнутые кузнечики, убегали в щелки зеленые ящерицы, срывались синие стрекозы с прозрачными крылышками, а по багряным чертополохам, с цветка на цветок, перелетали мохнатые шмели.

Василек оглянулся назад. С холма видно было все село и их двор. Над трубами в небо вился легонький дымок, но над их хатой почему-то стоял огромный столб черного дыма, а под ним качался красный огонь. Василек знал уже, что такой дым бывает тогда, когда горит хата, и побежал еще сильнее, чтобы сказать об этом отцу.

В поле было безлюдно и тихо. Никто не пахал, никто не возил снопов. Василек пробежал уже и то место, где вчера остановились подводы, но нигде никого не было видно.

— Шарко, ищи след! — скомандовал он.

Шарко смотрел на него бусинками глаз и вилял хвостом.

— Ищи батин след! — и Василек наклонился к земле. Шарко тоже уткнул нос под его руку, потом принюхался, вдруг завизжал, побежал от дороги и залаял.

Василек пустился следом за ним.

В конце выгона они наткнулись на потерянную кем-то фуражку со звездой. Возле фуражки валялась тряпка с красными пятнами.

Шарко остановился, обнюхал фуражку, потом тряпку и жалобно заскулил.

— Чего ты, Шарко? — спросил Василек и поднял фуражку. В фуражке была сбоку дырочка, а в середине черные кровяные пятна.

Шарко подпрыгнул к фуражке и лизнул козырек. Василек посмотрел на переломанный козырек и обрадовался.

— Батина фуражка! Батя где-то здесь.

Но вокруг не было никого. Только блестели на солнце медные гильзы от стреляных патронов. Васильку стало страшно.

— Ищи батю, Шарко! — уже сквозь слезы проговорил он и снова побежал вниз.

Шарко завертелся на одном месте, потом, опустив морду к земле, побежал на примятое просо и по борозде опередил Василька.

Борозда привела их к речке.

Шарко подскочил к воде и, потеряв след, заскулил. С берега в воду шлепали вспугнутые им лягушки.

Он пробежал вдоль воды в одну сторону, в другую, бросился было в речку, но чуть не захлебнулся, выскочил на берег, отряхнулся и снова запрыгал возле Василька, лая на реку.

— Разве батя на тот берег переплыли? И мы давай переплывем.

Василек быстро снял штанишки и рубашку, связал в узелок вместе с книжкой и привязал себе на шею, чтобы не замочить. Отцовскую фуражку надел на голову.

— Лезь, Шарко, плыви на ту сторону, — толкнул он собаку в воду. — Не бойся, вода теплая.

Но Шарко снова выскочил на берег и, боязливо поджав хвост, залаял.

На той стороне виднелся поломанный рогоз. Василек зашел в воду и стал пристально всматриваться.

Из рогоза сначала показались ноги, потом раздувшаяся рубашка, и наконец он увидел всего человека.

Человек лежал до половины в воде и тихо качался на волнах, нагоняемых ветром. Василек, не спуская глаз с рогоза, попятился к берегу.

Вместе с Шарком они побежали вверх и, лишь оказавшись далеко в поле, остановились, чтобы перевести дыхание. У Шарка от жары вывалился красный язык, а у Василька колотилось сердце.

Отсюда реку было видно, как на ладони, но мостика, чтобы переправиться, не было.

Он оглянулся вокруг. Грякова, их села, уже не видно было, а впереди далеко-далеко виднелся какой-то хутор, обсаженный высокими деревьями.

Василек снова надел рубашку и штанишки с одной подтяжкой, а фуражку и книгу засунул под мышку и побежал напрямик к хутору.

За садом, возле хутора, под зелеными черешнями Василек неожиданно увидел много лошадей. Они стояли, запряженные в передки и в зарядные ящики.

За черешнями был овин, под которым сидели чубатые гайдамаки.

Василек подумал, что там сидят и те, которые побили его маму, обошел стороной и перелез через окоп.

На поляне он снова увидел гайдамаков. Они возились возле двух пушек. Василек еще никогда не был так близко возле пушки, взглянул на Шарка и стал приближаться.

В одной пушке гайдамак открывал и закрывал отверстие сзади. Затем брал из жестянки масло, смазывал внутри и снова закрывал. Каждый раз у него под руками что-то щелкало.

— Оставь немного и мне масла, — крикнул казак, возившийся у другой пушки, — а то колесико уже не крутится.

Первый казак отставил жестянку под кустик и начал рассматривать зубок сбоку тела орудия.

Василек подошел ближе. Вокруг стояли ящики со снарядами и валялись стреляные гильзы.

Поодаль слонялись еще казаки, но они не обращали на Василька внимания; только тот лупоглазый, что был возле пушки, заметил его и спросил:

— Ты чего здесь шляешься?

— Батю ищу, — нахмурившись, ответил Василек.

— А что твой батя делает?

Василек помолчал и нехотя ответил:

— Батя стрелять умеют!

— Молодчина твой отец. Ты с этого хутора? — он кивнул на усадьбу. Это был хутор кулака Корсуна — за огородом тянулись длинные коровники, крепкие конюшни и большие скирды хлеба. — Вынеси нам сала!

— А это далеко стреляет? — заинтересованный пушкой, спросил Василек.

— Как стрельнет, так аж на ту сторону реки достанет.

— Туда нельзя стрелять! — хмуро сказал Василек.

— Это почему же нельзя? Там ведь красные..

В это время от другого орудия позвал солдат:

— Боровик, слышь Боровик, дай мне твой разрядник!

— На, отнеси это тому дяде, — сказал лупоглазый Боровик и передал Васильку длинную палку с круглой щеткой на конце.

Возле второго орудия усатый казак встретил Василька словами:

— Глянь, это у нас новый вояка! Еще и грамотный! А ну покажи книжку. Евангелие?

Шарко, заметив, что чужой протянул к Васильку руку, ощетинился и зарычал.

Казак от неожиданности отскочил и замахнулся на Шарка щетиной. А Василек запрятал отцовскую фуражку и книжку за пазуху.

Второе орудие было открыто. Казак засунул в него щетку и начал водить ею по стволу.

— Это вы чистите? И мама стекло от лампы так чистит.

— Точно так, — серьезно ответил казак.

— А разве пушка светится?

— Она как засветит, парень, так и небу жарко станет.

— А зачем вы чистите?

— Чтобы не было там песчинок, — ответил так же серьезно казак. — А то только захочешь стрельнуть, а она бах-трах, и уже без носа.

— Пушка без носа! — Василек даже рассмеялся. — А ну покажите, как бах-трах.

— Я тебе покажу! Убирайся-ка прочь! А то я тебя самого как заложу в пушку, так ты тогда останешься без носа.

Василек попятился. Возле ящиков со снарядами стоял долговязый командир с трезубцами, вроде вилки, на воротнике и смотрел в поле через бинокль.

Шарко поднял морду, что-то нанюхал и бочком шмыгнул под кустик, где лежали продолговатые жестянки. Чуть дальше валялись брезентовые ведра, какие-то большие ключи и разбитые ящики.

Василек подошел к командиру.

— И у меня есть такое стекло: как посмотришь, так все красное — и небо, и земля.