— Я уже понял, что с тобой это не сработает.

Я делаю глубокий вдох:

— Ты солдат, я знала это с самого начала. Сражаться — это часть тебя. Ты был создан для этого. Я не могу тебя изменить и не хочу. Я совершенно точно буду бояться так же, как Саманта, когда Джекс идёт в Уайт-Сити, но я смогу это принять.

Ах, я так плохо вру. Пока я говорю, по моим щекам ручьём текут слёзы.

— У нас получится. Ты только посмотри, чего мы уже достигли. Мы смогли ускользнуть от режима и из этого ада.

— Ты сделала бы что угодно, чтобы вернуть меня, да?

— По крайней мере, всё возможное. Потому что я люблю тебя, упрямец.

Его глаза на мгновение вспыхивают:

— Ты была бы несчастна со мной, кошечка.

— Ты не можешь этого знать. — Я сердито отрываю кусок повязки, смачиваю его и стираю им копоть с лица Хрома. — Я чувствую, что ты меня хочешь, и я тебе дорога, но ты не говоришь, что стоит между нами. Это потому, что я не такая, как Ава?

Он хмурится:

— Да, ты не такая, как Ава, абсолютно. Ты Мираджа, и ты идеальна такая, какая есть.

Эти слова обезоруживают меня. Я нежно обтираю ему нос. «Чёрт, знаешь ли ты, как я тебя люблю? Ты тоже идеален, за исключением той великой странности, которую не хочешь мне открывать».

— Тогда чего ты боишься?

Хром опускает глаза:

— Большего, чем ты можешь представить.

— Я ничего в жизни так не хочу так сильно, как чтобы ты наконец рассказал мне, что с тобой случилось. Тебе нечего терять.

Он смотрит на меня так, словно хочет сказать: «Тебя».

Какое-то время мы молчим, и я накладываю на его бедро дополнительную повязку, потому что под ногой уже образовалась небольшая лужица крови. Должно быть, осколок задел аорту. Надеюсь, Джекс прибавит скорости. Я слышу, как он говорит с Киа, по-видимому, отвлекает её. Хорошо, что она этого не замечает. Хром умирает, я чувствую это. Не смотря на копоть, заметно, что его лицо становится всё более бледным в тусклом освещении грузового отсека.

— Помнишь, разговор о наших мечтах? — спрашивает он тихо и смотрит на меня, но его глаза постоянно закрываются.

— Да, это было в комнате с джунглями, ты не хотел рассказывать мне о своих мечтах, потому что…

— …потому что они очень нетипичны для Воина.

Я подсаживаюсь к нему вплотную и держу его руку, другой я продолжаю вытирать его лицо. Копоть остаётся, но для меня важно, что есть причина прикасаться к его лицу и не дать ему заснуть. Когда его начинает одолевать сонливость, я просто посильнее тру ему щёки.

— Моей самой большой мечтой, — начинает Хром медленно, — всегда было быть счастливым с женщиной. Иметь партнёршу, чтобы о ней заботиться, создать с ней семью. Но для Воина всё это невозможно.

Мой пульс учащается. И только-то?

— Ты больше не живёшь в Уайт-Сити, никакой режим тебе не помешает! Ты можешь иметь всё это. Со мной.

— Они, против моей воли, лишили меня возможности иметь детей. Может быть, потому некоторые из нас настолько жестоки с рабынями, что считают себя неполноценными мужчинами.

В замешательстве я качаю головой. Мне сложно понять, что он вёл себя так из-за этого!

— Саманта наверняка может тебя прооперировать. Вазэктомию можно реверсировать. Кроме того, есть и другие способы зачать. Подумай хотя бы об искусственном оплодотворении. Все мужчины Уайт-Сити бесплодны, не только Воины, но есть разные пути и средства завести детей.

Хром тяжело вздыхает, его глаза всё дольше остаются закрытыми.

— Это у обычных людей. Я животное. Это мы, Воины, настоящие мутанты, а не аутлендеры, как преподносит всем сенат.

Я вдруг понимаю, на что он намекает. Эти суперсолдаты были созданы искусственно, с изменённой ДНК. Значит, вот чего он боится — что наши дети будут не нормальными, а уродами.

У меня вырывается рыдание, и я целую Хрома, глажу его по волосам. Он отвечает на мой поцелуй и шепчет:

— Ах, кошечка.

— Можешь называть меня так до конца наших дней, — говорю я и кладу голову ему на грудь. Он обнимает меня, и я слышу, как тяжело он дышит. Режим забрал у него не только Аву, но и позаботился о том, чтобы он никогда не смог иметь то, что больше всего хочет. Но он может иметь меня, с детьми или без них — без разницы, лишь бы он был жив.

— То есть ты боишься, что твои дети будут… не нормальными?

— Угу, вот почему будет хорошо, если… — Он долго выдыхает и говорит всё медленнее и медленнее. — Это избавит тебя от многих страданий.

— Если бы ты не был так тяжело ранен, я бы хорошенько тебя встряхнула!

— Я боюсь только одного: что однажды ты отвернёшься от меня, потому что ты хочешь иметь собственных детей, а у нас это может не получиться. И я ужасно боюсь, что ты уйдёшь к другому. Когда я увидел, как ты смотришь на Киа, — взглядом полным любви и тоски, — я решил закончить всё это как можно скорее.

— Я не оставлю тебя, обещаю. В радости и в горе, не важно, с детьми или без. Чтобы быть счастливой, мне нужен только ты, а детей у меня будет предостаточно, если я открою детский приют.

— Я так сильно тебя люблю, что меня убьёт, если ты будешь несчастна из-за меня. Это мой самый большой… страх. — Хром снова долго выдыхает, и остаётся лежать неподвижно.

— Что ты сказал? — Я вскидываю голову и трясу его за руку. — Повтори, что ты сказал, про любовь.

Но Хром больше не может ничего повторить. Он потерял сознание.

— Джекс! — кричу я, сама едва не теряя сознание от страха. — Когда мы уже наконец прилетим?

Через пятнадцать минут мы приземляемся на поле за пирамидой. Словно в трансе я наблюдаю за тем, как к шаттлу бегут вооружённые мужчины, но когда видят Джекса, они спешат помочь. Медработники приносят носилки, с Самантой связались по рации, чтобы она готовила операционную. К сожалению, Джекс не мог установить связь с Резуром по рации из шаттла — для этого и расстояние было слишком велико, и шаттл слишком сильно изолирован.

Джекс, Киа и я идём за парамедиками, а Рока уводят стражи города.

— Не дрейфь, малыш, — кричит ему Джекс. — Я загляну к тебе попозже.

Саманта уже ждёт нас перед операционной. Я так рада её видеть. Она проверяет показатели жизнедеятельности Хрома и спрашивает Джекса:

— Как ты?

— Со мной всё в порядке, док. — Он задумчиво смотрит на меня.

Когда Саманта поднимает на меня взгляд, она выглядит так же скептично.

У меня едва сердце не останавливается.

— Ты же сможешь его подлатать?

— Не знаю, но сделаю всё, что в моих силах, — отвечает она и снова обращается к Джексу: — Ты нужен мне в операционной. Хром потерял много крови, у тебя такая же группа крови, ты должен дать ему свою кровь. — Затем они поспешно уходят в соседнее помещение, куда мне заходить нельзя. Всё что я могу — это вместе с Киа ждать в пустом коридоре, уставившись на дверь.

Я падаю на стул и складываю руки перед лицом. «Пожалуйста, Господи, не забирай у меня этого мужчину!»

Горло болезненно сдавливает, я едва могу глотать. В желудке тяжесть, каждый мой мускул дрожит. Я постоянно представляю себе Хрома на операционном столе, и как Саманта пытается остановить кровотечение. Джекс сидит рядом и отдаёт ему свою кровь.

Тут ко мне на колени проскальзывает рука Киа. Она толкает мне своего плюшевого тигра, на которого тут же капают слёзы. Я хватаю его, не поднимая головы, и чувствую, как маленькая рука обнимает меня:

— Не грусти, ты скоро снова его увидишь.

— Ты так думаешь? — спрашиваю я хрипло.

Киа какое-то время молчит, и я уже начинаю думать, что она не ответит, когда она говорит:

— Когда в шаттле ты была рядом с Джексом, Хром сказал мне, что не знает, он или нет застрелил моего отца. Но он хочет извиниться перед ним, если встретит его на небесах. Но если он выживет, он будет заботиться обо мне, как будто он мой папа. Он пообещал мне. И знаешь, что? — Она приближается вплотную и шепчет мне на ухо: — Я хочу, чтобы он заботился обо мне. Он действительно очень мне нравится.

Рыдая, я падаю ей на шею.

— Мне тоже он действительно очень нравится.

Я глажу её по длинным чёрным волосам и представляю, какого это было бы, если бы она была с нами навсегда.

Мы трое — маленькая семья. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Когда три часа спустя Саманта и ещё какой-то седовласый доктор вывозят из операционной Хрома, я бужу Киа, которая уснула у меня на коленях.