– Я так устала от твоих угроз. Мне надоело жить в страхе, поэтому захотелось ударить по больному месту, – я подняла на него свои большие глаза. − За сегодня тоже хочу извиниться. Я пообещала тебе, что не буду пропадать, а сама исчезла. Но больше всего мне жаль за то, что сказала про Алину. Это была большая ошибка, и я её признаю. Мне страшно представить, через что вам пришлось пройти и, какого это, смотреть, как твоему любимому человеку причиняют боль. Докер, прости меня, – искренне произнесла я. − Я не хотела всего этого. Пожалуйста, я тебя умоляю, не взрывайся в этот раз из-за моего сочувствия. Просто хочу, чтобы ты знал, я жалею о сказанном.

Я почувствовала, как к глазам подступили слезы. Эта история все еще переворачивала душу. Я наконец поняла, что на самом деле этот парень – раненный мальчишка, которого постоянно избивали, оставив на теле вечное напоминание о садисте, в виде шрама от гвоздя.

− Десять лет уже прошло, – он заговорил очень тихо, нарушая наступившую тишину. Мне показалось, что голос звучал немного сдавленно. – Целых десять лет меня не отпускает чувство вины. Я так и продолжаю винить себя за то, что случилось. – Он отпил из стакана.

− А в чем твоя вина? – я в недоумении посмотрела на него.

− Мне надо было поддаться. Если бы я знал, что происходит, я бы припал к ногам этого гада, умоляя о пощаде, как он того и хотел. Если бы я только знал, я бы кричал и бился в истерике, делал бы все, чтобы он был доволен и не трогал её. Но я молчал. Упрямо молчал и не подавал никаких признаков эмоций, раззадоривая его еще больше. А она терпела все эти издевательства. Храбро терпела и ничего не говорила, опасаясь, что мы с Ником сделаем какую-то глупость. Она сохраняла нашу жизнь на протяжении многих месяцев, принимая на себя все порывы злости и извращения этого монстра.

В комнате вновь повисла тишина. Мы замерли. Мир замер вместе с нами.

− Долгих десять лет я мучаюсь кошмарами, где, как в заевшей пластинке, крутится один и тот же фильм: её изувеченное тело с этим существом, нависающим над ней. И собственный голос кричит в голове: «Не успел. Не уберег. Не спас». Никита не перестает удивляться, почему я мучаюсь бессонницей. Но он не прав, я вовсе не страдаю. Я наслаждаюсь, веришь? Каждой секундой, проведенной в сознании, зная, если усну – кошмары вернутся. Сколько долгих ночей я сидел, вглядываясь в пустоту, не двигаясь, давая каждой клеточке тела и души сгорать в дикой агонии. Я ведь даже признаться Нику не могу. Он никогда не упрекал и не винил меня, но я вижу это в его глазах.

− Прекрати, пожалуйста. Твоей вины здесь нет. Виноваты те, кто отказал вам в помощи. Ты полностью отомстил за неё и сделал все, что мог.

− Дина, а что такое месть? Разве она может избавить от демонов, которые день ото дня терзают душу? Я сделал то, что считал нужным, но она от этого живой не осталась, − огорченно произнес он.

− Осталась! – воскликнула я и немного приподнялась, поднимая на него взгляд. − Она живет внутри вас и придает сил, не давая упасть. И я уверена, она бы не одобрила, что спустя столько времени вы все еще не можете жить нормально, не в состоянии избавиться от камня с надписью «прошлое», который привязан к вашим ногам.

Я вдруг почувствовала, как его ладонь прикоснулась к моим волосам, немного поглаживая. Наступило молчание. Наконец-то эта тишина не превращала секунды в вечность, а придавала уюта. Что нам слова? Они лживы. Души не врут.

Трогательная картина, на самом деле: комната, которую освещал только лунный свет, придавала ситуации душевности; в кресле расслабленно сидел уставший зверь, мучаясь от терзаний собственных демонов, устремив свой взгляд куда-то перед собой; внизу, на самом полу, возле него сидела хрупкая девушка, переполненная чувством вины и собственных сомнений; её голова у него на коленях, а он, почти ласково, проводил рукой по волосам. Темнота танцует на кончиках наших ресниц. Взгляды украдкой и прикосновения, скользящие прямо по нервам. Я смотрю в его янтарные глаза – падение в золотистый, теплый океан. Тону ли? Сомнительно. Скорее с наслаждением размеренно и спокойно плаваю.

 Мы сидели так долго, каждый думая о своем, не двигаясь, пока я не ощутила, как сон начал пробираться в сознание. Докер это почувствовал. Он осторожно убрал мою голову, наклонился и легко поднял меня на руки. Я прислонилась к его грудной клетке, все еще находясь в сладком полусонном состоянии. Он вновь пах ветром и дождем, немного смешиваясь со слабой ноткой дорогого парфюма. Почему от него всегда веет холодом? Док отнес меня в спальню и осторожно опустил на кровать. В своей руке я сжимала его футболку, не желая отпускать.

− Останься, пожалуйста, – прошептали мои губы. Не знаю, почему это сказала, ведь он совсем недавно душил меня, угрожая оборвать жизнь. Возможно, во мне говорил алкоголь, но после сегодняшнего разговора не хотелось оставлять его одного на растерзание кошмарам. Я услышала, как Док глубоко вздохнул и, еле слышно, прошептал: «Хорошо». Он осторожно лег возле меня, попутно укрывая нас одеялом. Я положила голову на широкую грудную клетку, слушая равномерное сердцебиение. Окутанная его запахом, сильной рукой и необъяснимым спокойствием, я провалилась в сон. Докер уснул так же быстро. Пока мы спали, он меня не отпускал. На протяжении всей ночи, вплоть до утра, я периодически просыпалась от того, что он меня укрывает, утыкается носом в мою шею и подгребает властной рукой ближе к себе. Было ощущение, что мы пазлы, которые идеально сложились в единую картину. Вынуждена признать, давно я так спокойно и сладко не спала. За окном стояла глубокая тихая ночь, и лишь на небе иногда блестели, как алмазы, звезды.