V
— Меня качает немного, — сказал с улыбкой Егоркин Гале, когда они спускались утром по лестнице, направляясь на работу.
— Я тоже… так и не уснула…
Иван толкнул дверь подъезда. Она приоткрылась, но сквозняк снова захлопнул ее, оттолкнув Егоркина внутрь.
— Если так пойдет, ветер будет носить нас, как листья! — засмеялся он, с силой распахнул дверь и подержал, пока не прошла Галя.
На улице был ветер, облака.
— Как бы дождь не собрался? — взглянул Егоркин на небо. — На речку не попадем!
— До субботы еще два дня, — взяла его под руку Галя, взяла, как радостно отметил Иван, не как прежде, а по-хозяйски. «Так и надо! — подумал он. — Я теперь ее! Она — моя!»
В автобусе они притиснулись к стене. Егоркин заслонил ее от людей, уперся руками в поручни и всю дорогу до завода сдерживал натиск пассажиров, чтобы не толкали Галю, милую его девочку, и всю дорогу с нежностью ощущал на своем плече ее теплую руку. Она стояла спиной к окну и держалась за Ивана.
В цехе Егоркин расстался с Лазаревой. Она пошла в свою раздевалку, он в свою. Прыгая через две ступеньки, сбежал в подвал и прошел к своему шкафчику.
— Привет! — кинул он радостно Роману Палубину, который надевал рабочую сорочку, стоя босиком на толстой фанерной дощечке.
В раздевалке было многолюдно. Рабочие входили и выходили, разговаривали, смеялись.
— Ты чего это? Дорогу домой забыл? — спросил Роман.
Егоркин знал, что Палубин будет спрашивать его об этом, и засмеялся радостно:
— Заблудился!.. А ты как? Нашел дорогу?
— Егоркин уже домой не приходит? — спросил Маркин из-за шкафчика. Роман знал, что он у Ивана до армии был наставником, знал, что они конвейер бортовой передачи переделали, Маркин на том конвейере и сейчас работал. Палубин слышал, как недавно Маркин предлагал Егоркину вместе над приспособлением для сборки покумекать. Иван тогда спросил:
— Разве у тех, кто собирает, головы нет? Пусть сами кумекают!
— Головы у них есть… — с сожалением ответил Маркин. — Но с разных сторон затесаны!
— Моя голова сейчас другим забита…
— Я вижу… от Лазаревой на шаг не отходишь!.. Смотри, сам сделаю!
Шкафчик Маркина был напротив с другой стороны, и Роман с Иваном его не видели, не знали, что он слышит их разговор.
— Пропал человек, — снова засмеялся Егоркин. — Окрутили парня…
— Помнишь, как мы в столовой сидели и ты в первый раз Лазареву увидел? Я посмотрел, как ты рот разинул: ну, думаю, все — пропал! — отозвался Маркин.
— Что, уже сговорились? — улыбнулся Палубин Ивану. Он переоделся и ждал его.
— Пора, пора!
Палубин вспомнил, что Галя вчера вечером после концерта была необычно возбуждена, и решил, что, вероятно, во время концерта, а может, и до него, Егоркин сделал предложение Лазаревой. Роману стало немножко грустно: расходятся с Иваном дорожки. Грустно было, что женится не он, а Егоркин. И снова вспомнилась Ира, снова почувствовал он радость, что она знакома с Галей. «Ира милей Лазаревой, — подумал он. — Галя слишком уж угловатая, быстрая, как стриж. А Ира — синичка… Спокойная, кругленькая, безобидная синичка!»
— А ты вчера с хорошей девчонкой познакомился, — одобрительно сказал Иван, почувствовав о чем думает Роман. — Галя ее хвалила! — приврал он. Вчера они с Галей были озабочены другим. — Ты как, договорился с ней? Поедете с нами загорать?
— Нет. Она не хочет…
— Понятно, боится… Приручать надо! Встретиться ты хоть с ней договорился?
— Она здесь… в прессовом работает.
— В прессовом? Это же рядом с нами… Вот тут, наискосок — чугунка, а рядом — прессовый!