В парке было необычно зелено и солнечно для начала весны. Снег лишь кое-где проглядывал сквозь позеленевшую траву. Мы садимся на лавочку, Бен поворачивается ко мне.

— Значит, Нил?

— Да. Нил, — я смотрю на его глаза. На них светит солнце, от чего становится виден узор на радужке глаз. Солнце показывает его веснушки, которыми был усыпан нос, немного лба и почти весь подбородок, они были невероятно яркими и крупными. Его нос был слегка вздернут вверх, на самом кончике.

Мы гуляем по парку, с периодичностью присаживаемся на лавочки.

— За последние лет восемь я тут ни разу не был, — задумчиво говорит Бен и осматривается. — Да, годы проходят, он так сильно изменился. Помню, как здесь стояли еще старые площадки для детей, а теперь… Все иначе. Откуда ты ехала сегодня утром?

— Крайне скучно и неинтересно, — я пытаюсь быстро придумать, чем я могла заниматься в восемь часов утра, но не могу придумать ни единой лжи. — А у тебя причина какая?

— С работы ехал. Ночью доставляю в магазины продукты. Считай, грузчик, — он смотрит на землю, а после поднимает взгляд и улыбается. — У тебя такие красивые волосы. Пышные, — он трогает прядку и смеется.

— Они столько пережили покрасок в черный цвет, но все равно мягкие, — я приглаживаю волосы и смотрю на мужчину. Ему лет тридцать, не больше. Руки, и правда, похожи на руки грузчика: все шершавые, грубые. У него были длинные толстые пальцы, на одном из которых было надето широкое кольцо.

— А натуральные какие?

— Мне кажется, светло-русые. Совершенно неинтересный и мышиный цвет. Давно ты грузчик?

— Да уж года два точно. Быстро втянулся, потому что крепким всегда был, а потом и работать стало совсем легко. Днем сплю, ночью живу, под рассвет доставляю еду, — он вновь смеется. — А у тебя что за работа?

— Все такая же скучная и крайне неинтересная, — я опять напрягаюсь и начинаю выдумывать от продавщицы до манекенщицы себе работу. — Официантка, а по ночам подрабатываю в баре, мешаю коктейли.

— И как мешается?

— Вечно бью посуду.

Мы встаем и начинаем бродить по парку. Обходим новые площадки для детей, смотрим на деревья, покрывающиеся листвой. Мы осматриваем парк и друг друга. Он смотрел на меня сзади, когда я слегка обгоняла его. Пытался разглядеть что-то в вырезе майки. Крайне долго смотрел мне в глаза. Он едва касался моей руки и следил за реакцией. А я знала, чего он ждет, и поэтому не сжимала его ладонь.

Наступает обед, в парке люди расходятся по домам. Мы остаемся почти наедине. Воспоминания об Ангусе сопровождают меня все то время, пока мы сидим на лавочке или бродим вокруг детских площадок. Мне просто хотелось уже забыть или притупить те чувства, которые начинали проявляться сквозь годы работы в Доме.

И тут Бен меня спрашивает:

— Ты живешь неподалеку? Я так проголодался.

Я рефлекторно облизываю губы и улыбаюсь.

— Да, я живу за парком. Последняя остановка на троллейбусе. Я могу нарезать тебе салат или сделать яичницу. На большее я не способна.

— Я обожаю яичницу, — он ухмыляется и все-таки берет меня за руку. Мы идем вместе до моего дома.

Поднимаясь на этаж на лифте, он чмокает меня в губы и начинает сильно извиняться за это. На что я лишь целую его в ответ.

Его руки начинали обхватывать мое тело сразу же, как он вошел в квартиру. Без какой-то яичницы или салата. Мы оба знали, зачем пришли. Он стаскивает с меня толстовку и останавливается.

— Если я продолжу, это будет считаться за домогательство? — он целует меня.

— А здесь есть те, кто против? — я опускаюсь к его штанам и стаскиваю их с него прямо в прихожей.

Его ноги были слегка полноваты, как и он сам, но это ничуть не мешало выглядеть ему сексуально. Он схватывает меня за руку и тянет в спальню.

Мы быстро оказались оба раздеты. Его тело было большим, его широкие плечи усыпаны веснушками, а грудь усеяна рыжими волосками. Волосы на лобке тоже были все рыжие. Я опустилась к его паху поцелуями и перешла ими на ствол члена, после чего и на саму головку. Когда я ласкала Бена, он нежно и тихо постанывал.

— Иди ко мне, — позвал Бен и перевернул меня на спину, начиная целовать грудь. Его поцелуи были грязными, грубыми, но безумно страстными. Он целовал, прикусывая, соски, опускался на живот и снова поднимался. Одна рука ласкала мой клитор, а вторая схватилась за бедро.

— На полке смазка.

Он берет ароматизированный лубрикант, смазывает член и меня, после чего старательно водит вокруг входа головкой, как бы играючи. Я двигаюсь ему навстречу и насаживаюсь на член.

Наш секс с ним был таким же, как и его поцелуи. Страстным, грязным и животным. Он, мне казалось, любил заниматься сексом только сзади. Он ставил меня на колени, как только я пыталась сменить позу. Он трахал меня до криков, до самых громких стонов. До еще одного оргазма с мужчиной.

Ощущение, что этот механизм в женщине, работает, как часы. Вставил батарейку, и часы начали работать. Нет, тут нет аналогии с продолговатым видом некоторых батареек. Так получилось, что испытав один оргазм, я смогла получать за ним следующие независимо от способа раздражения моей вульвы или же влагалища. Вагинальный оргазм для меня ничем не отличался от того, который было принято называть клиторальным, лишь способом получения и длительностью состояния предоргазма. Оно длилось намного дольше, я хотела вот-вот кончить, но снова и снова становилось лишь приятнее, без разрядки.

После своего оргазма, Бен рухнул на меня и тихо простонал.

— Я кончил в тебя.

— Хочешь услышать на таблетках ли я?

— Было бы неплохо, — он ложится рядом и целует.

— Я на таблетках.

— Какое облегчение. Мне кажется, мой член даже снова начал вставать от такой новости.

Я украдкой смотрю на член. У него был член размера чуть меньше среднего, но крайне толстый. И, думается мне, это и сработало для моего оргазма. Его толщина. По схемам во всяких книжках по сексуальным мануалам описание точки G приходится на верхнюю стенку влагалища, где-то пять сантиметров от входа. А так как заполнил он меня всю сантиметров на десять точно, то и эту волшебную «кнопочку» раздражать было крайне удобно.

— У тебя есть яйца? — Бен встает и начинает надевать трусы. — Я не врал насчет своего голода.

— Да, они были в холодильнике, — я тянусь и тоже встаю с кровати. — Я все сделаю, ты собирайся пока.

Пройдя на кухню, я останавливаюсь и начинаю наблюдать, как мужчина рассеянно ходит по квартире и собирает наши вещи. Он совсем немного смотрит на меня, после чего приносит мои трусики и бра.

— Дай ножку, — Бен сажает меня на стул, приподнимает мою левую ногу и начинает целовать ее от кончиков пальцев. Его поцелуи идут до бедра, после переходят на другую ногу и тем же маршрутом опускаются к стопе. Он придвигает меня со стулом вплотную к себе. Мужчина целует мои бедра, раздвигая их и лаская языком клитор. Его язык опускался к входу и поднимался обратно, лаская меня. Я выдыхаю.

— Бен, не стоит это делать сейчас, — я приподнимаюсь и подхожу к холодильнику, откуда беру яйца и масло.

— Тебе не нравится? — он вытирает рукой рот и присаживается.

— Ты хотел есть, — я улыбаюсь. — Так, может, я приготовлю уже что-нибудь?

Яичница со сковородки на тарелку, а из тарелки в рот перекочевала довольно быстро. Наевшись, Бен стал вновь рассматривать меня.

— Сколько у тебя было таких же мужчин, как я?

— Пару десятков припомню, — я замечаю, как округляются глаза парня. — Шутка.

— Я уже хотел идти сдавать на ВИЧ, — он вздыхает и наливает себе воды. — Нет, правда, почему ты решила со мной переспать?

— То есть после секса с незнакомкой ты предпочтешь ее расспросить понравилось ли ей, нежели сбежать из квартиры? Этакий надежный любовник на час.

— Я просто считал, что такое только в кино бывает. Так что, Нил, почему?

— Потому что у тебя был добрый уставший от работы взгляд.

— Поощрение?

— Считай, что так.

Через час Бен все-таки ушел, поцеловав меня на прощание.

Воспоминания об Ангусе никак не могли забыться. И я стала бояться того, что чувствую.

========== Достоинство теряет свою силу ==========

На следующий день я вновь пошла в Дом. Все, как и обычно. Лишь осадок от яркого секса с Беном и неугомонности Ангуса мешали полностью расслабиться и отвлечься от всех мыслей. Сегодня у меня был лишь один клиент. Маркус. Как он успел нас заверить, Маркус был девственником. И ему было необходима «легкая рука» проститутки, дабы избавить его от данного клише.