Мо провёл ладонью по бороде, распутывая пальцами вьющиеся пряди, и вновь взялся за проволоку. Разговоры разговорами, а работу следовало продолжать.
— Тиран домашний, — фыркнула Тень и заболтала ногами. — Всё одеялком укутать норовишь. Как это там… гиперопекатель, вот! Экспериментатор несчастный. Я-то знаю, тебе моя броня и безопасность — дело десятое, тебе не терпится кусочек от меня получить и с новым материалом поработать! И кто тут вообще старый, если на годы смотреть?
— Вас, вечно-юных и беспечных, нам, замшелым да основательным старым валунам опекать и надобно. И следить, чтоб лишний раз на крепкий мороз без шапки тёплой не совались, — спокойно парировал кузнец. — Что же до кусочка твоего — хотел бы только поработать, давно бы уже попросил. Но слово моё твердо, и убеждение крепко: просто так, по прихоти дурной работу не делаю. Разве что красота будет смысл нутряной выдавать. Так что не возводи поклёп понапрасну, а думай и решай.
Тень задумчиво прищурилась, растеклась лужицей по наковальне и шустрым порывом метнулась к столу с мотками проволоки.
— Ну шучу, шучу… — зазвучал из лужицы её голос, сделавшийся в один миг каким-то бестелесным и шелестящим: будто много-много шепотков слились в единый хор. — Забирай, больно мне не будет, сам знаешь. Со светом ты меня уел, чугунная задница. Помнишь мои слабости, помнишь… А что до Нуарейн — вот посмотрим, как вернётся, какая вернётся, и все вместе обсудим. Эта рыбонька… В общем, без её деятельного участия я за неё решать отказываюсь.
В подставленную широченную ладонь тонкой нитью скользнула полупрозрачная теневая ленточка — то ли прядь волос, то ли маленький щупик. Свернулась колечком и пропала, скрытая сжавшимися в кулак пальцами.
— Благодарствую, — улыбнулся Мо, поднялся и отошёл куда-то к своим сундукам и ящикам — прятать материал для работы на нужное место. — Что же до «рыбоньки» твоей… «Чудо-юдинька» подошло бы больше.
Взвихрились тени, вновь облекаясь в фигуру в пурпурном платье, — и кузницу огласил звонкий девичий смех, которому вторил густой и утробный мужской. И под этот аккомпанемент отворилась неприметная дверца в стене, выпуская наружу светловолосую женщину с королевской осанкой.
— Вы чуть не ошиблись, мастер кузнец, — голос Нуарейн оттенил тёплое веселье хозяина и гостьи лёгким дуновеньем ледяного ветерка из приоткрытой двери. И тут же оттаял, потёк ключевой водой в серебряную чашу беседы. — Я вернулась без потребного оружия, как мне и было предсказано вами. Но всё же не с пустыми руками. И да, здравствуй, Тень. Я рада тебя видеть после столь долгого отсутствия.
Тень совершенно по-девчачьи взвизгнула, стремительно порскнула вперёд и повисла на шее у своей подопечной. Нуарейн слегка опешила, но затем осторожно, будто бы слегка неверяще приобняла подругу за плечи одной рукой. Тем, кто уже достаточно хорошо её знал или просто обладал нужным чутьём, чтобы разбираться в её скупой мимике, было понятно, что на её лице воцарилось почти растроганное выражение.
— Слушай, я тоже безумно рада, но делиться новостями будем потом, ведь мне сейчас к Светлову идти, а этот зануда выжмет душу даже из того, у кого её нет, — затараторила Тень, отлипая от Нуарейн за секунду до того, как та уже сама решила аккуратно её отстранить. — Потом попьём кофе, поедим мороженого, и ты мне всё расскажешь, и я тебе всё расскажу из того, что он не запретит. А пока — с чем пришла, с чем пришла, если не с оружием?
Женщина протянула руку вперёд, являя присутствующим два отполированных осколка. Тёмная зелень стекла на белоснежно-розовой ладони смотрелась первыми ростками после оттепели, когда снег ещё не сошёл, но уже отступил под дыханием весны.
Мо взглядом испросил разрешения, дождался лёгкого утвердительного кивка и осторожно взял осколки.
— Сие — части домов джиннов, — уверенно определил он. — Неведомым мне морем отполированы, незнакомым ветром шлифованы. Достойная вещь, и работать с ней, коли позволите, будет мне в интерес и в радость.
— Я пока не уверена, что из них можно сделать, — покачала головой Нуарейн. — Они слишком маленькие…
— Размер неважен, тем паче, что матерьяла в них больше, чем кажется, — Мо покивал своим мыслям. — Вот теперь, подруга древняя, твой совет потребен как никогда. И не столько мне, сколько ей. Новое нечто сотворить из этого стекла необходимо. А что — не ведаю, покуда не решите вдвоём, птицы странные, друг друга случайно нашедшие.
— Совет, совет… — Тень совершенно стариковским движением, чуждым на молодом лице, пожевала губами и сунулась чуть ли не носом в ладонь Нуарейн, рассматривая осколки. — Ну, парные клинки — это точно. Но на поясе она таскать их не будет. Не будешь ведь, правда? — Она метнулась назад мгновенным, почти неразличимым человеческому взгляду сальто и склонила голову набок, оценивающе осматривая фигуру подруги. — Скажи мне… А ты украшения носишь?
Отблеск грустной задумчивой улыбки коснулся губ Нуарейн, в то время как пальцы её левой ладони неосознанно коснулись сперва шеи, а затем виска, и провели по лбу.
— Нет, — медленно ответила она. — Сейчас не ношу. Но раз мне надлежит меняться вновь… я бы думала о чём-то, украшающем руки. Не что-либо иное.
«Серьги же!» — снова взвыла какая-то часть в душе, но Нуарейн твёрдо подавила этот порыв. Не хватало ещё раздвоение личности заработать с такими фокусами. Надо показать этому тонкому голоску, кто тут главный!
— Браслеты, значит, — довольно подытожила Тень. — Кольца — это слишком банально и мелко. Ты не из Тёмных Властелинов, да и чёрное трико с маской тебе не пойдёт, у тебя глаза зелёным не светятся. Хотя-а…
На лицо Тени начало вползать хулигански-заинтересованное выражение, но на её плечо легла огромная волосатая лапища, неумолимо развернула и повлекла в сторону выхода.
— Иди-иди, егоза, — спокойно приговаривал Мо, подталкивая в спину неугомонную вольнонаёмную помощницу Агентства. — Тебе ещё перед Александром свет Евгениевичем отчитываться. А соискательницу мою не замай, мысль твою я понял, крепко подумать надо — и без твоих фантазий влажных.
— Всё равно вы все мне проиграли! — весело верещала Тень, напоказ трепыхаясь в крепкой хватке гнома и не делая даже малейших попыток вырваться. — Воин спорил, что она оружие добудет, ты — что с пустой дланью возвратится, а длань-то не пустая оказалась, нет-нет-нет! Так что бочка и канистра — мои, мои, мои!
— Твои по праву, — прогудел хозяин кузни, — никуда не денешься, настигнет тебя сладкая доля победительницы. И горькая также. А сейчас дай нам с девой мудрой да холодной разобраться, что именно ей по сердцу, а не по разуму придётся.
«Мудрая да холодная дева» наблюдала за этой шуточной перепалкой и только сейчас начинала понимать, какая пропасть теперь отделяет её от прошлого. И насколько ей это начинает нравиться.
«В конце концов, ты сама сказала: надлежит меняться вновь», — хихикнул где-то внутри юный голос и замолк.
— Браслеты — это хорошо, — будто со стороны услышала Нуарейн свои слова. — И поясни про маску и трико, будь добра, прежде чем опять сбежишь заниматься страшным и важным. Должна же я хоть когда-то учиться местным шуткам?
Киото. Двадцать пятое ноября. Окраины города. Поздний вечер.
Линг Собачий Хвост лежал лицом в картофельных очистках. Вдыхая ни с чем несравнимый аромат свалки, он изо всех сил гнал от себя мысль о том, что, по его разумению, подобные времена давно прошли. Рядом тихо вздохнул Такеши.
— А мне казалось, я никогда не вернусь в это дерьмо, — одними губами прошелестел он, но Линг услышал.
— Молчи, кретин, — таким же образом ответил он, взглядом указывая на стоявшего в десяти шагах молодого китайца. Тому явно приспичило по-маленькому, и довольно давно, но он стойко держался, обозревая окрестности. Невзирая на всю бдительность юного наблюдателя, свалка не подавала никаких признаков жизни. Наконец он не выдержал и отошёл всего на три шага в сторону, судорожно хватаясь за ширинку.
Линг безмолвно скомандовал: «Вперёд», — и, подавая пример, потёк меж мусорных куч, следя за спиной так неудачно вставшего охранника.
Сэнсей Фил мог бы гордиться: даже помойные крысы не почуяли перемещений его учеников. Три тени средь теней осторожно приблизились к убогой лачуге какого-то местного бездомного и обратились в слух.