В середине третьего дня он засобирался вниз. Разрушил кострище, набрал в несколько бутылочек воды в дорогу и понял, что надо проститься с Озером. Как это сделать, он не знал, поэтому просто поклонился и поблагодарил за все. Ах, да, монетку же надо бросить! Он хотел вернуться сюда. Порылся в карманах, нашел мелочь и изо все силы зашвырнул, как можно дальше в воду. «Теперь, вроде бы все.» Он позвал Собаку, Барсик запрыгнул в рюкзак и можно было спускаться. Вот только Собака не пошла за ним. Помахивала хвостом, улыбалась по–собачьему, но оставалась на берегу.

— Ты что? — Афанасий подошел к ней, погладил по голове, заглянул в умные глаза. — Пойдем! Как ты тут один будешь? Кур тебе не дадут таскать, еще застрелят, а зимой как? Тут очень холодно будет! Пойдем!

Пес повилял хвостом, лизнул Афоню в щеку, ткнулся носом в рюкзак с Барсиком и побежал вокруг Озера.

— Я попрошу тебя кормить, — прокричал ему вслед Афанасий и пошел к тропе.

— Ах, он окаянная душа! Ах, провел как подлец!

Баба Нюра вскочила с кровати и заметалась по кухоньке.

— Ужо я ему! Найду, ох найду и покажу, как меня дурачить! Ух, я ему!

Как ее обманули! Столько лет гоняться за призраком! И не знать, что все намного проще и даже лучше получается.

— Глупая ты, бабушка, — девушка печально улыбнулась, ласково поглаживая невесть откуда взявшуюся крысу.

— Тешка? — баба Нюра подошла поближе, чуть ли не носом ткнулась в зверька. Крыска радостно запищала и ловко запрыгнула ведьме на рукав и бегом на любимое место, на плечо. Устроилась там, вздохнула счастливо и начала суетливо, но тщательно, как это принято у крыс, умываться.

— Так я же ее сама закопала в саду, — баба Нюра чувствовала себя как в кошмарном сне, может быть она и вправду спит?

— Ты оглянись, бабушка.

Ох, не хотелось ей этого делать! Она уже поняла, что увидит, но продолжала глупо надеяться на чудо. Все таки повернулась и увидела себя, мирно лежащую на кровати. Подошла поближе, присмотрелась. Не дышит. Глаза чуть приоткрыты и вид неживой.

Не такой представляла себе баба Нюра свою кончину. Думала, придет за ней Ангел Смерти. Огромный, страшный, весь в черных лохмотьях, сквозь которые гниющая плоть с червяками да жуками виднеется и протрубит басом, что, вот, мол, смерть твоя пришла! И так это торжественно и красиво будет, потому что ни какой–нибудь человечишка дуба дает, а сильная и могущественная ведьма. А потом… Что будет потом, она не загадывала, собиралась еще долго жить. Не судьба. Она даже плюнула с досады от такого тихого и жалкого завершения своего земного пути.

— Ты меня проводи, баб Нюра, а потом любуйся собой хоть до второго пришествия.

— Погодь, как это проводи? Мне ж тоже куда–то идти надо? Не могу же я здесь оставаться, неправильно это.

— А это уж не тебе и не мне решать, что теперь правильно, а что нет. Пока ты тут останешься. При жизни прикована была к этому месту и, как видишь, после смерти ничегошеньки не изменилось. Даже крыса при тебе. Так что, проводишь?

— Устроила тут мне цирк! «Проводи». Сама аль дорогу не найдешь? Иди уже.

— Прощай, бабушка.

Как назло никто ни в этот, ни на следующий день не болел. Бабка смотрела на свое страшно меняющееся тело и страстно желала одного, чтобы его похоронили. Может быть после этого отпустят ее отсюда, да мучить перестанут. Как ни пыталась она напакостить соседке, чтобы у той хоть живот заболел, ничего у нее не получилось. Вспомнили о ней случайно. Совсем не случайно, честно говоря. Добрая Аннушка вернулась и нашептала на ушко соседке, что неплохо бы старую бабку проведать. Вот так и нашли ведьму. Похоронили, помянули, все по–людски сделали. Баба Нюра довольна осталась. Уважали ее в Урочище. Что ж теперь? Что дальше? Неужели навеки здесь, в пыльном, ветшающем домике? Кто ж его знает? «Поживем, тьфу ты, какая ж это жисть? Увидим», подумал призрак ведуньи. А что еще она могла сделать?

— Афанасиииййй!

По крику Оленьки уже можно было понять, с каким представителем животного мира Австралии она столкнулась на этот раз. Каким местом они все думали, когда перевозили ее, арахнофоба, на материк, где пауков больше, чем звезд на небе. Они думали, что в Сиднее — большом городе, это не будет проблемой, но каждый день давался жене с огромным трудом и нервами. Пауки были повсюду. Злобные, страшные и опасные. Змеи тоже присутствовали. И ни дети, ни внуки, ни хороший и большой дом не могли это компенсировать. Оля безумно хотела уехать. Лучше всего на Аляску, где этих тварей и в помине нет.

— Афонюшка, милый, давай уедем. Сил моих больше нет.

— Оленька, привыкнешь. Мы же все продали, сколько Костик сил и денег потратил, чтобы нас перевезти.

— Пойми, не могу я тут. Я боюсь этих тварей. Мне все тут не мило. Пожалуйста, давай уедем.

Ну вот что с ней делать? Все обговорили, решили, сколько времени все это заняло! А не может она привыкнуть. Всех это расстраивало, каждый день ссоры, обиды, слезы, никогда их семья так не жила. Афанасий Георгиевич потерпел пару месяцев и решил сделать жене сюрприз.

В маленькое горное село они приехали под вечер. Нашли дом, что притулился на склоне горы, подивились богатым узорным воротам, испугались яростного лая собак, что раздавался во дворе и робко постучали в калитку. Открыла им молодая, красивая, неожиданно модно и дорого одетая женщина.

— Вам кого?

— Простите великодушно, тут когда–то жили Исмаил и Фатима. Вы не скажете, где мне их найти?

— А вы, собственно говоря, им кто?

— Я был с ними знаком, очень давно. Это долго объяснять.

— Вы не представились.

— Да, конечно. Я — Афанасий Георгиевич, а это моя жена — Ольга Викторовна.

— Афанасий Георгиевич? — переспросила женщина, нахмурив брови, припоминая что–то.

— Эй, Мага, — позвала она пробегавшего мальчишку, — беги скорее к тете Эле, скажи к ней гости приехали.

— Хорошо, тетя Олеся, бегу.

— Проходите в дом, — она посторонилась, пропуская их. — Сдается мне, сегодня вечером мы услышим много интересного.