Глава 22

В свете прошедших событий я не поразилась ни внушительными чугунными воротами, ни колоссальной подъездной аллеей, ни дворцом с каменными изваяниями у входа.

Макс что-то пытался объяснить по дороге, говорил о владельце особняка и хозяине вечера, что-то упоминал о его страсти к современному искусству и, кажется, я даже запомнила, как его зовут — Эверетт, а в остальном…

Мне стало с высокой горки плевать: кто кому кем приходится и чем занимается, чем владеет и как давно. МЧ подметил мое состояние и замолчал, перед выходом из машины поинтересовался, — как ты? С трудом улыбнулась, сигнализируя, что все хорошо.

За последние пятнадцать минут в моей голове происходила масштабная переоценка ценностей. Умудрилась разозлиться на себя, отругать за глупость, наехать по полной программе за неосведомленность и слепую веру в своего спутника, ну здесь и МЧ перепало за неумение вводить в курс дела, не утаивая карт. И все это кипя про себя и негодуя.

Когда он поправил шаль на моих плечах, отчаянно захотелось послать его куда подальше, прыгнуть в первое попавшееся авто и отбыть в аэропорт. Я не подписывалась на роль живой мишени для огнестрельного оружия. И не проходила кастинг на роль в детективных расследованиях с сокрытием свидетелей, плетением алиби и поиском улик. Родилась и выросла далеко отсюда, никогда и никуда не лезла и плохого никому не делала. Единственная уникальная способность необдуманно принимать решения на личном фронте и горько потом о них сожалеть. Ну неужели эта ситуация идентична прошлым?

— О чем задумалась? — голос МЧ вырвал меня из водоворота «положительных» мыслей. Мы уже поднимались по парадной лестнице навстречу неизвестному. Во всяком случае, неизвестному для меня.

— О своих ценностях.

— Они прошли корректировку?

— Нет, все ценности остались на месте, а вот настоящие желания — нет.

Не говорить же ему, что блистать на вечере в его обществе расхотелось вовсе. Строить из себя влюбленную так же. Уже не радовала перспектива завязать новые знакомства и деловые связи, если удастся. Отчаянно захотелось назад, домой в крепкие стены, или хотя бы в крепкие объятия на пять минут.

На верхней площадке перед входом мы встретились взглядами. — И что с желаниями?

— Макс, обними меня.

Стою перед ним и понимаю, что если он сейчас вновь скажет, что мы опаздываем, и нас ждут, я ему этого не прощу. В кои-то веки проявила слабость и необходимость участия, неужели не поймет? А кто их мужчин знает, иногда до них не достучишься. Хоть в лоб, хоть по лбу. Кажется его длительное раздумье на этот счет отразилось на моем лице разочарованием. Как оказалось поспешным.

Он увел меня за колонну и нежно обнял, подбородком уперевшись в мою макушку. Ощутив безмятежность и спокойствие, искренне пожелала создателю долгих лет и благополучия за маленькую и такую ценную радость, как мужские объятия. В этом мысленном посыле пришлось сделать корректировку — мужские объятия бывают разные, впрочем, как и мужчины. Крепче прижалась к нему, ощущая, как на лице отражается улыбка.

— Это и есть роль плюшевого мишки? — прозвучал его вопрос, и руки погладили мою спинку.

— Не совсем. Но где-то рядом.

— А в чем несостыковка?

— Он молчит.

На этой ноте нас прервали удивленным восклицанием, не разнимая объятий, мы повернулись. Это был мужчина за шестьдесят явно, но выглядящий моложе, он удивленно приветствовал нас на ломанном русском. И в предвкушении знакомства замер, поблескивая глазами. В белом костюме и с красной розой в петлице, больше всего походил на веселого мафиози в расцвете «семьи». Образу как раз соответствуют светлая шляпа и перчатки в его руках, не говоря об улыбке и прищуре черных глаз. Не иначе как спрут улыбнулся, и по спине поползли неприятные мурашки.

— Полина, разреши представить тебе человека, перед которым открываются любые двери высокого собрания. Мистер Эверетт Хилгард. — И уже обращаясь к нему, — а это моя…

— Наслышан, — Эверетт не церемонясь, взял мою руку и склонился к кисти, — и очень рад видеть.

Удивительно, человек на мгновение приник к коже губами и тут же отступил, а мне показалось, что руки я лишилась под смачный звук «хрясь» и «хрум — хрум».

— Вы опоздали, — иронично улыбаясь, заявил хозяин дома, — но теперь мне понятно почему.

— Пробки, — подсказал МЧ, пропуская меня вперед.

— Привлекательные пробки нынче в Лондоне. — Не сбавляя темпа хода и колкости намеков, Эверетт провел нас через холл и остановился лишь у дверей, ведущих в залу, где толпились собравшиеся гости. — Я и сам был бы рад в такую попасть.

— Годы тренировок, — начал МЧ.

— Тщательный анализ дорог, — добавила я.

— Или спланированная авария на перекрестке, — Предложил Эверетт, бросив на Макса колкий взгляд.

— Тоже вариант. — Ответил он.

Огромный зал, выставленные на обсуждение и восхищение предметы искусства и праздно плывущие представители высшего общества. Правильнее будет сказать, общество, считающее себя высшим. Но им об этом лучше не говорить. К вазам с цветами, ярким огням не только на стенах, но и на дамах, к совершенно «черно-костюмному» мужскому поголовью для полной незыблемости сливок и яркости картины рукой хозяина были приплюсованы официанты, вдвое быстрее и расторопнее скользящие меж гостей.

Бокалы с напитками незаметно появлялись в руках «впечатляющихся» коллекцией и так же легко исчезали, сменяя следующий прием охлажденного и шипящего. Как в моих руках появился первый наполненный бокал я и сама не заметила.

Зато будет, чем руки занять. И на что отвлечься в моменты, когда МЧ увлеченно говорит на английском, немецком или французском и еще каком-то, а я рядом безмолвная и прекрасная. Таких моментов было предостаточно, в те первые полчаса после нашего прибытия. В один из них я заметила у столиков с закуской Элизабет в строгом черном платье, открывающем лишь руки. Нежность ее лицу придали изысканные украшения. Однако со своими обязанностями они справлялись туго, лицо выдавало ее холодную сдержанность и надменность… или как может показаться боль. В какой-то миг девушка скрылась из вида, а потом вновь появилась, с благодарностью опираясь на чей-то локоть.

Нет, все-таки с ногами у нее явно проблема или со всем опорно-двигательным аппаратом, но афишировать свое положение девушка не привыкла. Решилась спросить у Макса о своей догадке. Поворачиваюсь, а его рядом нет.

Прекрасно, ушел и не предупредил — минус балл. Его давешний оппонент по диалогу и девушка, висящая на нем, несмело мне улыбнулись он — сочувствуя, она — ликуя. Я удивилась. Две минуты назад эта мини секс бомба в белом и коротком облизывалась на Макса и строила глазки из-за плеча папика, а теперь зубоскалит мне? Поворачиваюсь к прошлому объекту своего интереса и застываю. Вот это подстава!

Элизабет опиралась на благородно предложенный локоть Макса! Убью! Сволочь, паразит! Как мог? Уйти и не предупредить?! Я обернулась в поисках подельников, лучше русскоговорящих, такие поймут быстрее и подсобят. — Рассудила я.

Где-то здесь блуждали Нолан с супругой и Сэм, и даже Влад, которому я искренне обрадовалась. А сейчас никто из них на глаза не попадался, а парочка напротив, как и я не знали о чем говорить. В целом, как и зачем говорить. Папик что-то произнес, указывая на столы, я улыбнулась и кивнула. Кажется, он имел в виду, что отойдет со своей цыпой. Так и вышло, они удалились.

Я направилась к окнам, покинув зону видимости для МЧ, который все-таки обернулся в мою сторону. Обернулся, посмотрел печальным взглядом и сделал неопределенный жест головой. Что-то из разряда «Подойди». Я осталась на месте. Второй жест трактовался как, «Подойди, будь добра!», судя по сдвинутым бровям, звучала она в повелительном наклонении.

Ага, вот сорвалась с низкого старта и подошла. Знать нужно, как покидать любимую женщину, чтобы таких проблем с повиновением не возникало! Глупо, конечно. Но ведь если подойду, он рад не будет. Я ему выскажу, все что думаю и не думаю тоже. Вот минутку тут у окошка постою и подойду. А пока пусть подумает над своим поведением! То же мне — повелитель и покровитель!

— Вернись к своей игрушке, Макс! — Элизабет произнесла это резко, но его локтя не отпустила.