- Священный долг гостеприимства не подойдёт? Нет? - он весело оглядел её. - Тогда, из того, что первым приходит в голову... среди всех детей и женщин, наполняющих этот дворец, на стражников тянут в лучшем случае двое. Первый, и правда, был когда-то грозным воином, но без последствий залечить перерезанные сухожилия... - сивфанец отрицательно поцокал языком. - Что же касается второго -- он в самом деле силён как бык, но и так же неповоротлив. Я не думаю, что оба ваших защитника доставят мне особенное беспокойство.
- Откуда ты?... Ах да, звездочёт. Но ты безоружен, - попыталась возразить женщина.
- Оружие это условность, - назидательно заявил её собеседник и, перевернув успевшую остыть жаровню, без видимого напряжения в несколько быстрых движений отогнул массивные витые ножки, превратив декоративные листочки в острия внушительного трезубца.
- Не бог весть что, конечно, - сказал он, оглядывая результат своего вандализма, - но на полчаса хватит. А если во дворце поднимется шум и нездоровая беготня, то быстрее, чем через четверть часа тут объявится один из моих спутников, и я сильно удивлюсь, если сопровождать его будет менее чем полусотня альбастанцев.
- Но как? Ты ведь ни с кем не разговаривал по дороге! - усомнилась Сильвелла.
- А мне и не нужно было. Рогнар считает своим долгом заботиться о моей безопасности вне зависимости от моих планов или желаний.
Он стоял, снова сложив руки на груди, и смотрел на неё совершенно спокойно. После трёхминутного молчания царица произнесла:
- На рассвете вас отведут в Город Мёртвых.
Мужчина склонился над её рукой и легко коснулся губами бархатистой кожи.
- Это мудрое решение.
Сивфанец развернулся и направился к выходу.
- Постой, звездочёт! - он обернулся. Лёгкие складки наряда Сильвеллы разошлись на бедре, и его взору предстала длинная стройная нога, призывно полусогнутая в колене. - До рассвета ещё далеко.
- Я должен просить простить мне мою дерзость, но... - сивфанец окинул её ироническим взглядом, - ко мне в постель попасть сложнее, чем к Канмару.
Царица, внезапно увидевшая эту ситуацию со стороны, звонко рассмеялась.
Он отвесил ей низкий поклон.
- Честь имею!
Кордолис, 32 г. э. Леам-беат-Шааса
- Так или иначе, султан был выдающимся полководцем. Уже после исчезновения звездочёта ему удалось захватить три провинции Северного Тингума. И Канмару потребовалось более полугода, чтобы выбить его оттуда.
- Однако столицу ему взять так и не удалось. Поговаривали, что именно царица Сильвелла вывела из игры звездочёта. Будто бы она заманила его в свой дворец и отравила, - сказал Веласкин, искоса поглядывая на Канцлера.
- Кто знает, возможно, так оно и было.
- Сомневаюсь. Мне довелось однажды видеть Сильвеллу, - продолжал старик, наблюдая за выражением лица собеседника, - и даже побеседовать с ней. Очень эффектная была женщина. Жаль, что так трагически погибла.
- Что ж, - философски заметил Канцлер, - монарх - профессия рискованная.
- Я спросил её о звездочёте. И был удивлён, когда царица с исключительной теплотой отозвалась о нём, выразив даже надежду когда-нибудь посетить Сивфы и разыскать его.
- В самом деле? - приподнял бровь Канцлер. - Интересно, что по этому поводу думал Канмар.
- Не знаю, - с коротким старческим смешком отозвался Веласкин. - Он тогда был далеко. На войне, как всегда.
- Как и сейчас.
- Увы, да. Но, помимо собственно Канмара, у меня есть и ещё одна причина для беспокойства. Вам, я полагаю, известно, что бароны северных земель Кордолиса всегда лояльны королю только наполовину.
Сивфанец кивнул:
- Я не удивлюсь, если в случае обещания автономии в составе Илларийской империи и расширения владений за счёт южных провинций они примут сторону Канмара.
- Они уже это сделали. Пока ещё не открыто, но заговор существует, - доверительно сообщил теневой министр.
- Это крайне печально. Для Кордолиса, - вежливо отозвался Канцлер Сивф.
- И именно поэтому я просил вас приехать. Не хочу, чтобы мою страну постигла участь султаната Альбастан.
- Я весьма польщён. Но каким образом гражданская война в Кордолисе касается меня? Независимо от того, поддержат его Северные бароны или нет, Сивфы Канмару пока не по зубам. И он это прекрасно знает.
- Боюсь, мой молодой друг, что вас это касается самым непосредственным образом, - с лёгкой грустью проговорил Веласкин и протянул собеседнику довольно увесистый конверт. - Прочтите, и судите сами.
Старый политик внимательно изучал мимику своего коллеги, пока тот быстро просматривал документы, но на лице Канцлера не дрогнул ни один мускул. Закончив чтение, он произнёс:
- Благодарю вас за столь ценную информацию. Могу я оставить это себе?
- Разумеется. Это только копии, как вы понимаете.
- Вы можете быть спокойны. Лига Севера не получит от Канмара поддержки, на которую рассчитывает. И даже больше. Преимуществ, которыми они, по собственному убеждению, на данный момент обладают, их тоже придётся лишить.
- Я не ошибся в вас, господин Канцлер.
- Очень на это надеюсь. Извинитесь за меня перед племянником. Я намерен отбыть тотчас же.
Он откланялся и быстро пошёл прочь.
- Подумать только, - покачав головой, пробормотал Веласкин, - тридцать два года! Бедный мальчик. Не каждый день узнаёшь подобное.
Вернец, 32-33 гг. э. Леам-беат-Шааса
- Итак? - проверив, плотно ли закрыта дверь, леди Корлайла выжидательно обернулась к своей камеристке.
- Есть поверхностный контакт с Канцлером. Вероятно, недолгий. Точно сложно сказать, запах сильно перебит другим.
- Салемом?
Вивьен кивнула.
- Что ты можешь сказать о нём?
- Молодой, высокий, смазливый... Очень неглуп, не болтлив, в постели... изобретателен.
- И это всё по запаху? - удивилась Корлайла.
- Ага, конечно, а ещё я по портрету зубную боль лечу, - с некоторым раздражением отозвалась её собеседница. - Он сам подкатил ко мне, стоило заявиться в таверну их занюханной деревеньки. Скучно там. Девок мало, да и те, в основном, по Канцлеру сохнут. Его Превосходительство, правда, своим вниманием их не балует... так что отдуваться, в конечном счёте, всё равно Салему приходится.
- М-м-м... так он местный сердцеед?
- В некотором роде. Развлекается без обязательств.
- Хорошо, так с кем из них наша сенатор прелюбодействует?
- Ни с кем.
- Почему? - снова удивилась фаворитка кесаря.
- А я знаю? - огрызнулась Вивьен. - Я оборотень, а не психиатр. Спроси у неё сама.
- Тише, тише. Вижу, тебе пора отдохнуть.
Корлайла поставила на середину комнаты табурет и воткнула в него кинжал. В теории требовался пень, но, как оказалось на практике, форма дерева не имела значения. Разбежавшись, Вивьен сделала сальто, а на пол вместо светловолосой девушки приземлилась белая гончая. С видимым удовольствием потянувшись, собака взобралась на диван и вальяжно раскинулась на подушках.
- Что ж, - сказала оставшаяся в комнате женщина, присаживаясь рядом и поглаживая мягкую ухоженную шёрстку, - посмотрим, что этот Салем из себя представляет. Камилла не так проста, как желает казаться, но... любовь бывает слепа.
***
Во дворец, построенный кесарем для своей фаворитки, Салем с Камиллой прибыли в одном экипаже. Этот факт не ускользнул от проницательного взгляда магистра магии, безуспешно ухаживавшего за леди сенатором последние пару лет. Наблюдательный Маркус немедленно вызверился на коллегу. Стихийник на все выпады в свою сторону отвечал самой изысканной вежливостью, граничащей с издевательством.
Новый декан леди Корлайле понравился. Он был остроумен без пошлости, весел без наглости и, кажется, действительно талантлив. Во всяком случае, когда она попросила сделать для неё что-нибудь эдакое, он с поклоном ответил, что непременно сделает, но что у него получится ещё лучше, если магистр Маркус соизволит снять с комнаты блокирующее заклинание. Присутствовавшие маги зааплодировали - заметить чары такого рода считалось нелёгким делом, требовавшим известного мастерства. Скрипнув зубами, Маркус развеял заклятие небрежным жестом. Салем устроил целое представление, изображавшее бушующие силы природы: снежную бурю, колебание земли, тропический ливень... завершилось всё это тёплым весенним солнышком, в лучах которого из центра бальной залы пробился росток, быстро вытянулся, покрылся листьями и превратился в раскидистое дерево, усыпанное прекрасными цветами, источавшими тончайший аромат. Откуда-то из-под свода комнаты слетела стайка ярких птиц, устроились на ветвях и мелодичным чириканьем выводили мелодию бального танца.