Глава 2

Стол оказался поистине королевским — блюда с изысканными деликатесами перемежались вазами с фруктами и сладостями. Всё было свежим, красивым и изумительно пахло.

— А там — кровать, — сказал Доминик, показывая на шатер из пальмовых листьев. — Для новобрачных, полагаю. Чур, я сплю ближе к двери.

— Тогда, чур, я сплю снаружи шатра! — рыкнул Джерри. — И не надо надувать губы, ты не в моем вкусе!

И уселся за стол. По выработанной годами привычке попытался заложить за воротник жесткую от крахмала салфетку, но ткань скользнула по голой груди.

— Черт знает что такое! — снова вспылил он. — Ты жрать будешь или нет? — набросился он на неподвижно стоящего неподалеку от стола Доминика.

— А ты перестанешь орать или нет?! — взорвался Хьюз и яростно ударил кулаком по столешнице, отчего все блюда на ней подпрыгнули, а коктейли — расплескались. — Что я тебе сделал?!

— Остынь, мальчик, — Джерри смерил его тяжелым взглядом, — еще хер не отрос на меня голос повышать. И если бы ты поменьше паясничал и звездился, то успел бы вручить Кэтрин подарок!

Доминик переменился в лице, схватил ближайший бокал и, прошипев:

— Сам остынь! — выплеснул его Джерри в лицо. — Если бы меня заранее предупредили обо всей этой херне, я бы всё успел! — добавил яростно и скрестил руки на груди.

Джерри несколько флегматично вытерся салфеткой, неторопливо встал и подошел к Доминику, продолжавшему сидеть все в той же позе и выжидательно смотревшему на него. Окинул взглядом стол, подцепил плошку с чем-то белым, скорее всего, йогуртовым соусом, и с огромным удовольствием шмякнул ее содержимое прямо на тщательно уложенные волосы Хъюза.

— Смотри не сгори, горячий ты мой, — с дьявольской улыбкой прошептал он в аккуратное ушко. Вернулся на свое место, выдернул из ведерка со льдом бутылку шампанского и деловито осведомился: — Мистер Хьюз, не соблаговолите выпить со мной?

— Да пошёл ты! — рявкнул Доминик и выскочил из-за стола. Джерри с мстительным удовольствием наблюдал, как он лихорадочно стягивает блестящие сценические портки и, забежав в море, окунается с головой, как дельфин. Плавал Хьюз не очень умело, но зато шумно — бил руками по воде, фыркал и нырял с громким плеском, под водой ероша пальцами волосы. Наконец, решив, что достаточно хорошо их промыл, он вылез на берег и решительно направился обратно к столу.

— Ну вот что, я наотдыхался, — заявил ледяным тоном. — Где эта гребаная коробка? Внутри наверняка должно быть написано, как отсюда свалить.

— А откуда я знаю, — пожал плечами Джерри, — ты в нее вцепился, вот и иди теперь ищи по пляжу. А я есть хочу, — он демонстративно положил себе на тарелку какого-то салата и ухватил с блюда аппетитную креветку.

Доминик запустил в него ракушкой, но та шлепнулась на песок, не пролетев и половины расстояния, и громко ругаясь, ушел к тому месту, где они приземлились на песок. Джерри в раздражении отбросил креветку на тарелку — есть расхотелось совершенно.

— Вместе мы найдем ее быстрее, — пояснил он все еще дующемуся Доминику свое появление на пляже, — ты обыскиваешь отсюда и до моря, я — до кустов.

Коробка обнаружилась рядом с одеждой Джерри, что было почти неудивительно. Джерри свистнул Хьюзу, помахав ею, и поспешно сорвал обертку.

— Ничего, — констатировал подошедший Доминик. — Странно.

— Да нет, не странно, — вздохнул Джерри. — Или наше пребывание здесь ограничено временем, или есть какое-то условие, известное молодоженам.

Он со злостью отбросил бесполезную коробку в кусты.

— Пойдем есть? — спросил он у странно притихшего Доминика. — А то вдруг наша нечаянная столовая закроется.

— Учитывая, что на столе нет никаких чар, очень может быть, — протянул Доминик и вдруг быстро, скороговоркой начал читать заклинание. А потом, дочитав до конца, посмотрел на Джерри с испугом. — Я не чувствую магии! — сказал, бледнея на глазах.

— Я знаю, — угрюмо протянул Джерри, — но магия здесь не работает. Идем есть.

И осторожно ступая, пошел вглубь кустов.

Доминик нагнал его у стола.

— Надо в первую очередь съесть морепродукты, — сказал, мрачно глядя на блюдо с креветками. — Они быстрее всего портятся. Ваша дочь не говорила, на сколько хотела бы уехать?

— Нет, — сокрушенно покачал головой Джерри, — я только платил деньги, а решала все Мишель.

Креветки были шикарными — чуть теплыми, но не холодными, сочными и удивительно пахли морем и солнцем. Джерри даже пожалел, что вылил соус на Доминика — сейчас он пришелся бы очень кстати.

— Ты все еще против шампанского? — спросил он у сосредоточенно жующего Доминика. — Или тебе больше по нраву вино?

— Я не пью алкоголь, — чуть высокомерно отозвался Доминик. — Берегу связки.

— Ты всерьез считаешь, — не смог удержаться от колкости Джерри, — что твой голос настолько ценен, что его нужно беречь?

Хьюз совершенно предсказуемо надулся. Джерри же откупорил шампанское с громким хлопком, налил искрящееся вино в высокий бокал-флюте и с наслаждением начал пить мелкими глотками.

И тут же чуть не подавился, когда Доминик вдруг без всякой подготовки взял чистую высокую ноту, прокатил её, как по ступенькам, на несколько тонов вниз, а потом снова вернул на прежнюю высоту, чисто, чётко, без малейшей фальши.

— Нечего беречь? — переспросил Хьюз ядовито, глядя на его ошалелое лицо.

— Ни хуя ж себе… — протянул Джерри. — И где ж такому учат?

Он отпил еще глоток шампанского и подавился, закашлявшись.

— Тогда почему сегодня ты мерзко ныл на одной ноте? — спросил, откашлявшись. — Как кота за хвост, право слово!

— За что платят — то и пою, — огрызнулся Доминик. — Или, думаешь, арии классической оперы буду популярнее, чем то, что пою я? Никогда. Хотя опера у меня получается гораздо лучше.

— У Хьюзов кончились деньги? — пытался понять Джерри.

Он искренне удивлялся, как же можно заниматься тем, что тебе противно — а Доминик явно не был в восторге от своих песенок. Тогда зачем ему надо было насиловать себя каждый день, скача полуголым по сцене и распевая глупые бессмысленные песенки?

— Это образное выражение! — Доминик закинул в рот креветку, прожевал и лишь потом пояснил: — Я имею в виду, популярность. А она в нашем мире измеряется в деньгах. Я популярен, потому что пою то, что не пели до меня. Зато у меня по три интервью в неделю и концерты по всей Европе.

От неожиданности Джерри даже прикусил себе палец, когда клал в рот очередную креветку. Получается, Доминику нравилось это слащавое дерьмо?

— Вот всегда знал, что вы, Хьюзы, извращенцы, — с чувством проговорил он с набитым ртом. — Влезете по уши в дерьмо и кичитесь этим, считая себя избранными.

И снова налил себе шампанского. Холодный брют утолял жажду и не так туманил голову, как его более сладкие собратья.

— Зато моё дерьмо куда приятней пахнет и безболезненнее для психики, чем любое другое, — рыкнул Доминик. — А вообще-то можешь плеваться ядом, сколько вздумается, петь я умею, и теперь ты это знаешь.

— Умеешь, умеешь, не кипятись, — Джерри поморщился от головной боли, утихшей ненадолго и вновь вернувшейся с еще большей силой. — Давай доедать и спать ложиться. Я сегодня встал в четыре утра.

— А мне-то что? — буркнул Доминик и отвернулся. — Без меня не уснешь, что ли?

— Я-то усну, — в том же тоне ответил Джерри, — а вот тебе колыбельную петь не надо, надеюсь!

И, не дожидаясь ответа, поднялся из-за стола. Спать на улице он уже передумал — наступившие сумерки принесли с собой весьма неприятную прохладу, к утру грозящей превратиться в настоящий промозглый холодок. Сунув голову в шатер, он с удовлетворением заметил, что на этой кровати можно вполне комфортно расположиться и вчетвером, потянулся и рыбкой нырнул на усыпанное лепестками цветов покрывало.

Он успел уже почти задремать, когда в шатер вдруг ворвался Доминик и, нагнувшись, схватил его за плечо.

— Пошли скорее! — прошептал возбужденно. — Всё самое интересное проспишь! Там дельфины!

— Слушай, — протянул Джерри, тем не менее послушно выбираясь из нагретой кровати вслед за осторожно идущим по песку Домиником. — Я тебе завтра сам так повыпрыгиваю из воды, только дай поспа…

И осекся потрясенный. В свете луны буквально в десяти ярдах от берега резвились дельфины. Причем делали они что-то совсем странное — вместе с волной плыли к берегу, с шуршанием скользя то брюхом, то спиной, то боками по песку, а потом уплывали обратно, чтобы снова и снова почти выбрасываться на берег. Воздух был наполнен их стрекочущими голосами и плеском моря.