Собеседник, увидев мои вздернутые в недоумении брови, прервался — а после, покачав головой, — продолжил совсем другим тоном:

— Эжен, не думай, что можно ужасаться происходящему бесконечно — многих хватает лишь на несколько минут, а дальше у некоторых и вовсе начинается смакование. К тому же, к счастью, осенью в Европе была принята семнадцатая поправка к закону о вещании, и теперь доля негативных новостей в информационных выпусках как телевидения, так и Интернет-ресурсов, не может превышать двадцати процентов эфирного времени.

Спорить и расспрашивать дальше я не стал, потеряв интерес — в реальности первого отражения меня не было уже достаточно давно. И даже находясь там, никогда не выкраивал достаточно времени прикоснуться к массовой культуре, а тем более к телевизионному вещанию.

— Есть два вопроса, которые мне необходимо обсудить с тобой наедине, — увидев, что больше интересоваться происходящим с трансляциями соревнования я не собираюсь, произнес Радагаст деловым тоном.

— Какой второй? — сразу спросил я, потому что о сути первого догадался сразу, вспомнив его преклоненное на турнире новичка колено, и свой «должок» Адель.

— До недавнего несчастного случая, когда ты… несколько отдалился от первого отражения, — достаточно завуалированно обозначил мою смерть Радагаст, — у меня попросил организовать встречу с тобой очень важный человек. Встречу в первом отражении.

— Сейчас, как понимаю, вопрос встречи неактуален? — хмыкнул я.

— Актуален, как никогда, — не поддержал моего тона Радагаст. — Более того, очень много заинтересованных лиц сейчас следят за тобой — и не буду скрывать, следят с пристальным вниманием.

— Но… зачем?

— В ожидании твоей попытки вернуться в первое отражение, конечно же. С учетом того, что случаи переноса материи — известные случаи — исчисляются уже сотнями, ты тот самый человек, который может сделать это первым в Европе.

— В Европе? — уточнил я.

— Я не располагаю достоверными данными об Азии — но, судя по косвенным признакам, — подобное уже происходило неоднократно. И именно за счет молодых богов, которые вернулись из Новых Миров, японский оккупационный корпус до сих пор успешно удерживает значительные территории Китая — не только Гонконг с островом Хайнань, но и Гуанчжоу.

— Это очень важная для меня информация, спасибо, — склонил я голову, понемногу осознавая услышанное.

— И если у тебя получится, — спокойно принял благодарность Радагаст, — тогда у нас скорее всего просто не будет времени обсудить предстоящий разговор. Итак, если мой хороший друг — ты его сразу узнаешь, когда попадешь на прием, — сделает тебе определенное предложение, которое может показаться авантюрным и опасным, принимай решение исходя из того, что я порекомендовал бы соглашаться — это будет лучше для всего мира. Впрочем, решать все равно тебе и только тебе.

— Есть смысл спрашивать о том, кто этот друг?

— До того момента, как ты с ним встретишься, ответить я не могу, — покачал головой француз.

— Хорошо, я понял. Вопрос.

— Слушаю.

— В Новом Вашингтоне будет достаточно артефактов, наделенных божественной силой. А если я воспользуюсь там своим?

— Своим чем?

— Своим артефактом, наделенным божественной силой.

— Участие в Королевской Битве принимают только кадеты Транснаполиса — и допускается только обмундирование цитадели — парадная или полевая форма и уставное оружие. Инвентарь должен быть пустой.

— И никаких защитных амулетов, украшений, артефактных накопителей? — осторожно поинтересовался я.

— Прямого запрета нет, — покачал головой Радагаст. — Но при посадке в колесницу будет строгий входящий контроль, и обнаружение повлечет за собой достаточно серьезное пятно на репутации.

Змейку браслета я сегодня превратил в небольшую татуировку — и глаза покоящейся на моей левой руки симбионта были закрыты. Амулет, полученный у Анубиса, на мне и вовсе виден не был — в момент битвы в Помпеях он как вплавился в кожу груди, так там и оставался. Снимать его мне не хотелось — это, во-первых. А во-вторых, я просто не знал, как. Тот единственный раз, когда отгородился от пса доспехом духа, был еще до того, как мы заключили с ним соглашение — и я не уверен, что этот способ подействует вновь.

— Если ты окажешься на острове с собственными амулетами — никто не сможет поставить тебе это в вину, ведь запрета нет, — заговорил Радагаст, видя мое замешательство. — Ты можешь надеть их сейчас, а я проверю, вижу ли их фон.

— Э… так они на мне, — просто сказал я.

Радагаст долгое время смотрел на меня, чуть погодя его взгляд потерял фокус — и я почувствовал, как дрожит магией аура моего доспеха духа.

— Я ничего не чувствую, — невозмутимо произнес француз, впрочем, по голосу я чувствовал, что он слегка озадачен. — И… ты сказал амулеты. На тебе сейчас не один?

Объяснять я ничего не стал — просто кивнул. И задал давно интересовавший меня вопрос:

— Для меня будет отдельный носитель с информацией о расположении артефактов и божественного оружия на острове?

— Тебе он не нужен. В Капитолии артефактов под завязку — поэтому, если ты выйдешь оттуда с группой живым, будешь достаточно экипирован. Все, что требуется от тебя дальше, просто убивать всех, кого видишь — помня, конечно же, о первом важном вопросе.

— Можно было и не напоминать, — кивнул я.

Попрощавшись с Радагастом, я направился к выходу, но у самой двери был остановлен окликом:

— Абдул при расчетах не знал о наличии у тебя собственных божественных артефактов, поэтому вероятность твоей победы озвучил заниженную.

— При расчетах? — нейтральным тоном поинтересовался я, не зная как реагировать.

— Абдул в четыре года умел читать и писать, а в семь перемножал в уме шестизначные цифры. В одиннадцать он уже получил диплом об общем университетском образовании — поэтому к его расчетам я бы не относился со скепсисом, — улыбнулся Радагаст.

— Воу, — только и выдохнул я.

Тридцать три процента, значит? Это становится интересно.

Но не так интересно, как вопрос с венчанием. Вернее, как сказала Адель: «с нашим венчанием».