— Крахмалева, Крахмалева надо! Он ведь всегда вас замещал, — обрадованный тем, что нашел подходящего человека для замены, крикнул Серебров.

— Кабы можно было, — гмыкнул Маркелов. — Его на операцию кладут. Да я уж все согласовал. Шитов не возражает.

— Тогда Тимкина! — крикнул Серебров.

Маркелов, считавший самым ценным качеством специалиста разворотливость, теперь мрачно ругался, снова упомянув мифическую Евгению Марковну.

— Не до шуток, Гарольд Станиславович, ты же ответственный человек, а не Ваня темный. Берись без всяких разговоров. Я недели через полторы вернусь, и не заметишь, как время пролетит. Ну, все.

Серебров еще долго держал в руке трубку, словно ждал, что вслед за короткими гудками вдруг послышится гулкий смех Маркелова и тот скажет: «Ну, как — здорово я тебя разыграл?». Но трубка издавала отрывистое попискивание. Серебров взъерошил свои лохмы, налил воды из графина и приподнял стакан:

— За новоявленного заместителя!

Маруся неодобрительно покосилась на него.

Одно утешало. Впереди была спокойная ночь. Пока никто, кроме Маруси, не знает о его заместительстве, он свободен. Вдруг вызрело непреодолимо радостное и нетерпеливое желание сейчас же рвануть в Ильинское, к Вере. Но он не успел еще выйти из конторы, как примчавшийся из Крутенки шофер подал ему записку от Минея Козырева. Долгожданные гранулированные удобрения, те самые, которые они с адским трудом выколачивали, наконец прибыли.

Сев в «газик», Серебров замотался по Ложкарям, поднимая шоферов. Надо было сделать все аврально, как при Маркелове: выгрузить и привезти удобрения, чтобы уже завтра зерно ложилось в землю с гранулами и чтобы, по выражению Маркелова, у каждого зернышка-младенца была титька-кормилица. Время не ждало, и Серебров тут же разослал машины за трактористами. Пусть те, кто не занят еще на севе, сделают рейс на станцию.

Пришлось принести первую жертву. Вместо Ильинского Серебров повернул «газик» в Крутенку.