Анна догадывалась, что сентиментальность и Дэнвуд обитают в разных измерениях, а потому столь резкие перемены в его настроении и поведении ставили ее в тупик, а умозаключения о его натуре под вопрос.

К счастью на кухню вернулась Элен. Анна с улыбкой взглянула на женщину. Вот уж кого не интересовала подлинная природа людей! Элен принимала их такими, какими они были, а незнакомцам щедро выдавала ярлык милейшего из людей. Перемену с Дэнвудом она даже не заметила. Экономка все еще отходила от потрясения, после того как гость продемонстрировал свои способности.

- Мистер Дэнвуд, позвольте заметить, что я никак не ожидала от человека Вашего уровня подобных навыков. Признаться, сначала я подумала, что это некая блажь с Вашей стороны. И к моему загубленному тесту, смело добавится новая порция. Уж извините!

Уголки губ Маркуса едва дернулись, он посмотрел на Анну.

- Не стоит. Мне было в радость,- Элен в знак согласия кивнула и вернулась к своему занятию.

- А пока… Мисс Версдейл, я с превеликим удовольствие осмотрел бы библиотеку, о которой Вы упомянули.

- Разумеется, идемте...

Они шли молча по коридору, освещенному тусклым дневным светом. Дождь, подгоняемый ветром, тарабанил каплями по стеклам окон. Анна погрузилась в свои мысли и стала молчаливой. Маркус был уверен, что в доме она ориентировалась прекрасно даже в темноте, ее движения производились автоматически. Ее задумчивость не вызвала никаких вопросов и даже любопытства с его стороны. С Анной Версдейл легко было разделять тишину. Это молчание не угнетало.

Обычно, люди чувствуют неловкость, если разговор прерывается и тогда они начинают нести любую чушь, лишь бы не нарваться на весьма пугающую часть человеческих взаимоотношений – оценивание. Разговор отвлекает от внешности, от настоящих переживаний, которые вызывает собеседник.

С помощью слов можно запутать и ввести в заблуждение любого человека. Единственно, что непреложно - это ощущения. Другие это называют «химией». С чего вдруг двое малознакомых людей начинают чувствовать друг к другу симпатию или отвращение, интерес или безразличие? И как в этом разобраться, как прислушаться? Это можно сделать только в тишине, закрыв глаза. Если человек, с которым ты находишься на расстоянии вытянутой руки, тебе не нужен в этой жизни, бесполезен для твоей судьбы, тогда внутри будет копошиться только неприятное ощущение, которое можно сравнить с ползущей по коже маленькой гусеницей. Нет, это не отвращение, это отторжение ненужной, а может быть и вредной для тебя чужой сущности.

Другое дело, когда, закрыв глаза, место, в котором ты находишься, не исчезает. Мозг старательно воспроизводит каждую деталь, в том числе и облик находящегося рядом человека. Не прикасаясь к нему, ты точно знаешь «где» он находится, а воздух, которой между вами, словно невидимый парламентер переносит ощущения от одного тела к другому. Слова так не могут… Здесь исчезает необходимость в вопросах, которая полностью вытесняется уверенностью в том, что чувствует он…или она.

Анна толкнула тяжелую деревянную дверь и пропустила Дэнвуда вперед. Маркус вошел в большую комнату, где вместо стен были бесконечные полки с книгами. Он прошел в десятке сантиметров он Анны и невольно задел ее руку. От его прикосновения Анна вздрогнула и словно вышла из своего транса.

Маркус не понимал, почему эта провинциалка вызывала в нем столь сильное желание, как можно дольше находится рядом с ней. Просто стоять рядом... Что за сентиментальная чушь!

Во всем виноват эта обстановка покоя, царившего в Чепкроуте, в самом городишке и людях... Простых, неиспорченных, глуповатых и добрых.

- У вас наверняка много дел, - бросил Маркус, направляясь к ближайшему стеллажу, таким образом давая Анне понять, что она может быть свободна, потому что ему вдруг захотелось побыть одному. Он старательно не отрывал взгляд от книг.

Анна едва заметно дернулась. Ее выгоняли и весьма бесцеремонно! Ответ, как она смогла догадаться, можно было не давать. Противоречия, которыми был напичкан этот человек просто поражали своим различием и создавалось впечатление, что Маркус Дэнвуд весьма серьезно страдает раздвоением личности.

Когда послышался глухой звук закрывающейся двери Маркус, почти с извращенным удовольствием почувствовал, что его сердце екнуло. Мисс Версдейл тонула в болоте своего прилизанного мира. Она хотела казаться лучше, чем она есть на самом деле. Впрочем, она и была лучше, чем казалась. Умная, с хорошим чувством юмора, не высокомерная, искренняя... Ей было невыносимо скучно в столь провинциальном городе, но она не могла его отпустить, ибо это был ее мир. И Анна Версдейл всеми силами искала в своем мире положительные стороны.

С Маркусом было по-другому… В людях он разочаровался давно, а начал он это благородное дело с себя. И чтобы избежать спонтанной психотерапии от каждого встречного, пришлось «осволочиться». Однако в глазах мисс Версдейл он, почему то, хотел казаться еще хуже, чем есть на самом деле. Так было бы проще и ему, не увлекаться общением с этим принципиальным чудом, и ей – чтобы ее глаза никогда больше не светились интересом к его гнилой личности.

Таким образом, Маркус отдавал долг последним остаткам совести, которые тлели где глубоко внутри него. Не вмешиваться! Не поучать! Не тыкать носом в явные ошибки! Вот что он собирался делать, в отношении мисс Версдейл, которая несмотря на свою железную идеальность, тонула под тяжестью слова «должна» и долга человечности к окружающим.

Дэнвуд наугад выудил книгу с полки и тяжело вздохнул.

Все равно было жалко эту девочку. Проживет жизнь жертвуя собой на право и налево, при этом изведет себя, пропитавшись горечью неблагодарности окружающих. Ведь, наверняка, она мечтает о чем-то. Эгоистично, только для себя… Впрочем, это не его поганое дело!

Маркус прочитал имя автора книги и усмехнулся. Вольтер. Надо же совпадение! Через неделю ему предстояло встретиться с владельцем частного завода по производству промышленного оборудования Хью Кодриджем.

«Лесо де Прош» требовалось обновить холодильные камеры на нескольких складах. Как всегда, требовалось в кратчайшие сроки «обработать» клиента и договориться о выгодной цене. Трудность состояла в том, что Кодридж был бескомпромиссен, груб и циничен. Единственной его слабостью была философия и литература, в частности он был помешан на Вольтере. Маркус же имел весьма скудные познания в философии и потому уже вот как месяц в свободное время штудировал соответствующую литературу, чтобы подобраться к Кодриджу, через самую известную лазейку, делающих людей приятелями или даже друзьями – общие интересы. Но, увы, успехи пока не радовали.

Библиотеку облетел тяжелый вздох, Дэнвуд уселся в удобное кресло и нахмурившись, открыл книгу. Взгляд забегал по строчкам. Чего не сделаешь ради денег, а именно они были вектором в непростой жизни этого мужчины. Уже страшно было что-то менять… и поздно. Слова, выражавшие мысли знаменитого философа, заполонили его сознание, подобно струям дождя, которые бились снаружи, тщетно пытаясь проникнуть внутрь.

-10-

Со стороны двора послышался звук работающего мотора.

Приехали!

Анна вышла из дома, чтобы встретить родных. Холодные капли дождя беспощадно набросились на ее лицо. За рулем был отец, рядом дед, на задних сидениях расположились мать и брат с женой.

Бенджамина, как будто сгорбило, это стало заметно, когда он вылез из машины, а потому Анна подошла именно к нему. Всем остальным было намного проще пережить кончину Оскара. Как никак, эта смерть подвела черту под сорока шестилетней мужской дружбой.

Мать выглядела спокойней остальных, она встретилась глазами с Анной и кивнув в сторону Бенджамина, покачала головой. Отец подождал пока все выйдут и загнал машину в гараж. Джон и Лоис вбежали в дом, а Бен, будто не замечал вокруг себя непогоды.

Анна обняла поникшего старика. Он старался держаться, но получалось не очень. Сопротивляться этой боли не стоило, ее обязательно надо было перенести. Переживание утраты, словно запрограммированный этим миром посредник, вклинивается между двумя близкими людьми и день за днем, разрывает по чуть-чуть невидимую связь. Этот процесс всегда медленный и болезненный, словно последняя дань дорогим сердцу людям… Прочее – противоестественно.